Николай Васильевич Краинский (1869-1951, Харьков) — русский и советский психиатр. В 1896 в Московском университете защитил диссертацию на степень доктора медицины на тему: «К учению о патологии эпилепсий». В 1899-1901 гг. - директор Новгородской окружной психиатрической больницы. Ниже размещен фрагмент из книги: Краинский Н.В. Порча, кликуши и бесноватые, как явления русской народной жизни. — Новгород: Губ. тип., 1900.
Вступив с сентября 1899 года в заведывание Колмовской психиатрической больницей Новгородскаго губернского земства, я имел случай познакомиться с кликушеством в Новгородской губернии, так как несколько больных пришлось наблюдать в больнице. В феврале же 1900 года я былъ командирован губернскою управою в Тихвинский уезд, для расследования и принятия мер против возникшей там эпидемии кликушества, принявшей довольно тяжелый для населения оборот. Эти условия дали мне возможность еще ближе ознакомиться с кликушеством и дополнить приведенные выше наблюдения. Из шести кликуш, которых мне пришлось наблюдать въ Колмовской больнице, я подробнее остановлюсь лишь на двух, представлявших некоторые особенности. Все кликуши, подобно описанным выше не представляли никакихъ изменений со стороны нервной системы, свойственных классическим истеричкам. Особенно подробно произведенное исследование поля зрения не показало никаких отклонений от нормы. Все эти кликуши приписывали свою болезнь порче, высказывали идеи бесоодержимости и были проникнуты обычными суевериями.
Для исследования они представляли тот интерес, что в больничной обстановке можно было произвести подробное клиническое исследование нервной системы и это исследование вполне подтвердило приведенные выше данныя. Все кликуши были единичные больные, т. е. заболевшие вне эпидемий, и из разных уездов Новгородской губернии. Две из них представляли интересные особенности.
1) А.П. крестьянка Новгородскаго уезда, девица 32-х лет, поступила в Колмовскую больницу 30 января, выписалась 28 марта 1900 года. Женщина высокого роста, правильного сложения и хорошего питания. Самое подробное клиническое исследование нервной системы не показало никаких отклонений от нормы. Ни одного из телесных признаков истерии не было. Поле зрения, исследованное периметром д-ра Аша оказалось нормальным. При полном сознании, памяти и способности рассуждать логично, эта больная уже более 10 лет вошла в роль страдалицы, изнывающей под гнетом поразившей ее болезни. Наблюдение в больнице выяснило, до какой степени могут довести легковерную женщину суеверия, при совершенно здоровой нервной системе и при сохранении правильного механизма душевной деятельности.
А.П. разсказывала, что ее с 19 лет испортили. „Со времени стало у меня сердце болеть, сильно скука брала. Сначала все молчала, только приходила мне обида; сделалась такая гордая, злая. В церковь ходила, а как домой приду, — на себе волосы рву, иконы святые и священника ругаю. Однажды у Антония во время службы упала: тихо пролежала. Дали мне отлежаться и я встала. Трясло меня долго. В животе ворочалось, какъ мячик распределяется в бока. И свет мне не мил, так болезн мне эта надоела. По праздникам совсем ослабну и не могу спать. Наверно злой дух в середине сидит! Если бы можно операцию сделать, а то где его поймаешь: он может въ ноготок уйти. Он духом вошел в человека, а может у него такую болезнь распределять, что и терпеть нельзя! Всякое мученье человеку причинитъ, чтобы душу его погубить. Восемь лет я въ церквах не кричала, а после 8-ми лет стала кричать. Это очень лукавая болезнь: я от него совсем ослабела. Это уж от Господа Бога есть такие люди посланы, чтобы проводить девушкою всю жизнь. Господь в таких людях (т. е. страдалицах) нуждается. Есть (т. е. колдуны) — со зла сделают. Бывает, что не мне лажено, а мне попало. Кричала я, что невинно страдаю, что лажено не мне, а брату и невестке. Бес выкрикнул: „я в петли сидел! В это время девушка несла пиво, я в ноги ей и вскочил!“. Все выкрикивала. Было во мне три беса севши. Кто его знаетъ до каких пор он меня мучить будет. Раньше могла предсказывать. За несколько домов знала, что какая баба делаетъ. Кричала последнее время на невестку, что от ей из кармана дано. Чародеи эти, если им время на свадьбе придет, не могут, чтобы кого-нибудь не испортить".
По словам больной мать её тоже была кликушей. Была она испорчена: „ее на полосе во время жатвы укусила крыса за палецъ, она и заболела. Нашли человека, который от порчи помогал. Он велел сделать односуточного пива и от первесеньки (в первой раз отелившаяся корова) молока достать. Этим молоком ее поили. Колдун сказал: „если ртом пойдет, то ее задавит, поэтому молите Бога, чтобы шло низом“. После этого вышла у неё низом палка в четверть — какъ камень; били обухом и не могли разбить ее, только искры сыпались". Ей легче сделалось. Человек велел ей на новце месяца приехать, а если не приедетъ, то через 20 лет снова заболеет“. Больная не поехала к колдуну вторично и через 20 лет болезнь действительно возобновилась. Вот та суеверная основа убеждений больной, которая, имея значение сильного внушения, довела больную в течение десяти лет до полной неспособности к работе и превратила ее в постоянно страдающую женщину без каких-либо реальных изменений в её организме.
Постоянные жалобы больной сводились на общее „расслабление". Это заявление казалось просто смешным, когда исследовали ее прекрасно развитые мышцы. Она говорила, что ей „еды нет“, но ела прекрасно и за время пребывания в больнице прибыла в весе на 12 фунтов. Она, впрочемъ, была очень разборчива по отношенію к пище и требовала особых блюд, ссылаясь на беса, который грубой пищи не переносит. Единственное явление, подтвердившееся исследованием, было болезненность живота, но и здесь следовало думать о переоценке нормальных субъективных ощущений. Больная очень охотно делилась со всеми своими жалобами. Она обижалась, если ей не верили, и не смотря на то, что она вовсе не отличалась глупостью, наивно доказывала, что окружающие не правы, говоря, что беса в ней нет. Она категорически заявила еще при поступлении в больницу, что докторам этой болезни не вылечить, и не хотела слушать никаких возражений. Это убеждение её было так сильно, что довольно многочисленные попытки загипнотизировать ее окончились полною неудачею. Она упорно сопротивлялась и лишь после очень продолжительных попыток удалось довести ее до состояния, когда она при полном сознании не могла открыть век.
Постоянные ежедневные жалобы подтверждались поведением больной. Ссылаясь на свое „расслабление", она целые дни лежала в постели, и очень сердилась, если ей мешали лежать. Никакие убеждения не могли заставить ее работать. Она говорила, что для этого слишком слаба и даже обижалась, говоря что в больницу поступила не затем, чтобы работать. Истерических и кликушных припадков въ больнице у неё не наблюдалось.
2) Второй случай очень интересен тем, что больная, мать которой тоже была кликушей, заболела припадками с 2-х летнего возраста. Эта кликуша, относительно которой подтвердились все выше приведенныя указания, т. е нормальность поля зрения, отсутствие расстройств чувствительности и других признаков истерии, была подробно исследована мною совместно с товарищами, ординаторами В.В. Крумбмиллером и А. А. фон-Фракеном и при этом исследовании было тщательно проверено одно явление, виденное мною и у ащепковских кликуш, но не достаточно основательно там проверенное, а потому и не описанное выше. Эта кликуша безошибочно различала святую воду от простой, как скрыто мы ее ни давали. Каждый раз, когда ей подносили стакан с святой водой, она впадала в припадок, часто прежде чем попробует ее на вкус. Вода была свежая, крещенская (исследование было произведено в средине января). Наливались обе пробы в одинаковые стаканы в другой комнате и я подносил ей уже готовые пробы.
После того, как много раз повторенные опыты дали тот же положительный результат, я смешал обе пробы воды вместе, простую и святую, и налил их поровну в оба стакана. Тогда кликуша стала реагировать на обе пробы припадками. Ни одного раза она не ошиблась в этом распознавании святой воды. Вслед за тем я поднес к ней пузырек со святымъ маслом, привезенный мною из часовни св. Пантелеймона в Москве, и слегка помазал ей лоб. Немедленно кликуша впала в припадок, хотя совершенно не была предупреждена о том, что у меня есть масло. На смазывание вслед за тем простым маслом из другого пузырька она не реагировала. Здесь выяснилось очень интересное обстоятельство, которое тогда было для меня неясно, но которое теперь, после нижеописанных опытов с ясновидением тихвинских кликуш, в моих глазах получает объяснение.
Я поручил одному лицу разлить масло из привезенного мною пузырька, в два других, одинаковых по внешнему виду, причем в один просил налить святое масло, в другой — простое. У нас в распоряжении таким образом имелось три пузырька. Опыты с оригинальным пузырьком изъ часовни св. Пантелеймона удавались безошибочно, но при опытах с сравнительным действием масла из других двух пузырьков было несколько ошибок, хотя в общем распознавание было правильно. Я должен отметить, что, относясь осторожно к научным опытам, я еще в начале, перед тем, как произвести опыт, пожалел, что я поручил вышеупомянутому лицу приготовить пузырьки с маслом.
Быть может и не основательно, я усомнился в добросовестности этого лица и не былъ уверен, что надписи на обоих пузырьках соответствуют их внутреннему содержанию. Эта неуверенность моя передалась и кликуше, которая несколько раз ошиблась. Припадки у этой кликуши скорее походили на чисто истерические и возобновлялись очень большое число раз. Иногда она лежала по несколько часов в беспрерывных припадках. Она кричала на какую-то „Ольгу". Боязнь святостей была очень резко выражена. Несколько других кликуш, которые в Колмовской больнице далеко не редкость, были нами исследованы очень подробно и ни у одной из них не было обнаружено сужения поля зрения, расстройств чувствительности и других классических симптомов истерии.
Новгородские кликуши несколько отличаются от московских тем, что здесь кликушество не имеет тесной связи с жизнью монастырей. Духовенство не поддерживает здесь народных суеверий и отчитывание кликуш здесь не составляет доходного промысла монастырей, хотя там и можно встретить много кликуш. Как видно из нижеописанной тихвинской эпидемии, извращения религиозных верований играли в ней очень малую роль, идеи бесоодержимости были выражены очень слабо, а боязнь святостей была заменена боязнью табаку.
В начале февраля 1900 г. я былъ командированъ Новгородскою губернскою управою въ дер. Большой Дворъ Тихвинскаго уѣзда гдѣ, по полученнымъ свѣдѣніямъ, возникла эпидемія кликушества, принявшая серьезный оборотъ и грозившая народнымъ волненіемъ. Эпидемія эта возникла въ Тихвинскомъ уѣздѣ, верстахъ въ 30—40 отъ того мѣста, гдѣ въ 1879 г. была при сходныхъ условіяхъ сожжена кр-нка Аграфена Игнатьева, что заставляло смотрѣть на эту эсидемію не слишкомъ оптимитически. Командировка эта доставила мнѣ возможность познакомиться съ новымъ крайне интересные случаемъ кликушной эпидеміи и съ рядомъ интересныхъ фактовъ ясновидѣнія, обнаружившихся у тихвинскихъ кликушъ. Благодаря любезности предсѣдателя Тихвинской управы С.Г. Бередникова и В.Т. Ребовскаго, я имѣлъ возможность ознакомиться съ мѣстными бытовыми условіями, вліявшими на эпидемію.
Деревея Большой Дворъ, Сугоровской волости, Тихвинскаго уѣзда, Новгородской губерніи, расположена на берегу рѣки Сяси, въ 25-ти верстахъ отъ г. Тихвина и 115-ти верстахъ отъ стандіи Чудово, Николаевской желѣзной дороги. Эта часть уѣзда покрыта лѣсами и лѣсной промыселъ составляетъ главное занятіе населенія. Большой Дворъ — деревня великорусскаго типа, с высокими, часто двухэтажными избами, довольно просторными и свѣтлыми. Вся деревня состоит из 25-ти дворовъ, съ населеніемъ около 150-ти человѣкъ. Население рослое, на вид здоровое, чисто великорусскаго типа. Ни особенного распространепія сифилиса, ни частыхъ эпидемическихъ болѣзней въ деревнѣ не отмѣчено. Въ культурном отношеніи населеніе стоитъ невысоко.
Взрослое населеніе, за исключеніемъ 6—10 человѣкъ, неграмотно и только лѣтъ 5 назадъ дѣти стали обучаться въ земской школѣ сосѣдней деревни Лепши. Населеніе бывалое и въ Петербургѣ, вообще же довольно смышленное и развитое. Особенной религиозности среди населенія не замѣтно; оно скорѣе довольно холодно относится къ отправленію религіозныхъ обязанностей и чуждо религиознаго фанатизма. Многія женщины не знаютъ обычныхъ молитвъ. Въ церковь, находящуюся въ 6-ти верстахъ отъ деревни, ходятъ мало, особенно мужчины. Но зато суевѣрія среди населенія широко распространены: вѣрятъ въ колдуновъ, порчу, отъ которой лечатся у знахарей. Пьянства въ деревнѣ обычно нѣтъ; ближайшія винныя лавки на разстояніи 6-ти верстъ отъ деревни.
По свѣдѣніямъ Тихвинской уѣздной земской управы, Сугоровская волость въ экономическомъ отношеніи самая бѣдная въ уѣздѣ и по числу безлошадныхъ и по неимѣниюо скота, стоитъ на 1-мъ мѣстѣ въ уѣздѣ). Объясняется это местоппложением волости, которая тянется вдоль Новоладожскаго почтоваго тракта, почти отъ самаго города и вдоль Тихвинской системы, вблизи мѣста нагрузки дровъ въ Ново- ладожскомъ уѣздѣ; по всей этой мѣстности, какъ по бойкому мѣсту, прошла, конечно, полоса кабачества и кулачества, что вмѣстЬ съ не- вѣжествомъ и въ связи съ дурными надѣлами и привычкой жить минутой, способствовало обѣдненію паселенія. Отчасти объясняется безлошадность и тѣмъ, что промыселъ лѣсной, не требуетъ помощи лошади, такъ какъ лѣтомъ и осенью была работа и у рѣки, гдѣ занимаются лодочничествомъ. Въ общемъ, однако, населеніе живетъ не бѣдно—пьютъ чай почти всѣ, ѣдятъ и мясо. Недоимокъ нѣтъ.
Въ числѣ домохозяевъ деревни живетъ 4 брата. У одного изъ них — Никиты Федорова, 65 лѣтняго старика, хорошаго работника и исправнаго хозяина, есть дочь Марфа, которой теиерь 29 летъ. Лѣтомъ настоящаго года она вышла замужъ за крестьянина сосѣдней деревни, котораго старики приняли къ себѣ въ домъ. Въ 1891 году, когда Марѳа была еще дѣвушкой, она вмѣстѣ со своими односельчанами была на сѣнокосѣ, верстъ за 12 отъ деревни. Вмѣстѣ съ Марѳой тамъ находилась и другая дѣвушка, изъ той же деревни, Аграфена Васильева, съ которой она была до того времени дружна. Разъ как-то Марфа попросила одного парня поколотить ей косу. „Откуль ни взялась, по словам Марфы, Грушка и стала из-за рѣки кричать: не колоти ей косу, она тебя срамит по всей мѣстности, что ты плохо косы колотишь". Марфа сказала: „Грушка, ты никак с ума сошла, ты сплётки какие-такие сводишь? “ Девушки поссорились. Отецъ парня сказалъ: "На эти рѣчи тутъ не надо ничего глядеть, а дѣвушкамъ косы надо колотить". Аграфена кричала: „не будетъ он косъ колотить".
Черезъ педелю Марфа вернулась в деревню, а Аграфена уже въ деревне сидитъ на привязи. Марфе объявили, что Грушка на нее кричит, будто она ее спортила. Народъ говорил Марфе, „ты сходи къ ней", но отецъ не пустилъ ее. Грушка „была къ стѣнѣ прибита, всяко бросалась, проболѣла двѣ недѣли и померла. По смерти Аграфены всякіе разговоры прекратились и жизнь въ деревне текла по-прежнему, мирно. Года черезъ два вдруг занемогла крестьянка Аграфена Романова, около 60-ти лѣтъ. По словам последней, они „в огороде были, капусту садили, вот тут у женщины разсада потерялась. Женщины говорили, что разсаду унесла мать Марфы, а я и скажи ей: „как вамъ не стыдно разсаду красть"! Ну, ейна мать и схватилась со мной. Она сказала тогда: „будет у васъ понос". Вскоре Аграфена занездоровила: „внутри заболело, все поносомъ брало — и теперь, кормилецъ, время придет поносъ — вотъ этакъ маялась все лѣто. Потомъ въ церковь не стало пускать: „куделит, куделит, ужъ какъ свалит, тогда и не помнишь".
Перестала в церковь ходить. Выкликивать на них не выкликала, а только „та, та, та"... на разные голоса. Болело все, и в ушахъ было сделавше, что на высокіе голоса пищало". На второй годъ болѣзни стала ходить къ знахарю Соколову въ Тихвинъ, который помогаетъ отъ этой болѣзни. Соколовъ — колдунъ, объяснилъ, что болѣзнь эта есть порча и подтвердил, что Аграфену испортила Марфа. По деревнѣ снова пошла молва: „Грушка стравлена опять. Марфу всяко срамили и говорили ей: „на встречу Грушкѣ не попадайся". Со времени болѣзни Аграфены, на Марфу оговоръ пошелъ, что дальше, то больше: „которая чѣмъ не заможетъ, все на меня говорят, что я спортила". Въ теченіе послѣднихъ лѣтъ убѣжденіе со стороны населенія въ томъ, что Марфа испортила Аграфену, совершенно укоренилось. Аграфена Романова была твердо убѣждена въ своей порчѣ и многихъ женщинъ убѣждала, что и онѣ испорчены, какъ скоро кто-нибудь изъ нихъ заболѣвалъ. »
Однако рѣзкаго проявленія недоброжелательства со стороны населенія по отношению к Марфе и ея семье не было. Летъ 8 назад заболѣла въ той же деревнѣ крестьянка Анна Федорова: „болѣло подъ грудями, лекарства не помогали. Годовъ 5 назад вакурили табаку, меня свалило и начало теребить. Тогда уже и обнаружилось: всѣ крещены видятъ, что ужъ. Съ того времени не стала табаку переносить". На Марфу выкрикнула года 4 тому назадъ: „раньше на нее другие кричали! да, вѣдь как же: помершие есть“. Въ сентябрѣ 1898 г., по рассказу Анны: „на Михайлов день, побывала она (Марфа) у меня въ избѣ, попросила у меня ступку. Я отказала ей, говоря, что ступки у меня нѣтъ. Марѳа постояла да и пошла домой". Анна потомъ принесла дровъ и истопила печку. „Какъ растопилась печка, такъ оттуль огненный клубъ ажъ до самаго окошка выпырнулъ! Ужъ какъ было не спугаться: меня и схватило; не помню, что и было. Гдѣ ужъ помнить: тутъ и память отобьет всю. Въ первый разъ я не знаю, когда она мнѣ сладила, второй — у печки, а третій — в банѣ подновила“. Съ того времени Анна твердо была, увѣрена въ томъ, что испорчена Марѳою, но особенно рѣзкихъ проявленій злобы с её стороны по отношевію къ Марфѣ ве было.
Весною 1899 г. произошелъ рѣзкій поворотъ въ отношении всего населенія къ Марфе, разразившійся появленіемъ цѣлой эпидеміи кликушества въ деревнѣ Большой Дворъ, повлекшей за собой крайнее возбужденіе среди населенія всей деревви. Въ маѣ мѣсяцѣ Марфу сталъ сватать крестьянин сосѣдней деревни Сергѣй; родные Марфы обѣщали взять его въ домъ и свадьба состоялась послѣ Петрова двя. По деревнѣ пошли разговоры и жениха предупреждали, что Марфа колдунья, а послѣ свадьбы стали еще пуще говорить, зачѣмъ Марфа мужа въ домъ приняла. Лѣтомъ, около Ильина дня, занездоровила крестьянка Анна Григорьева. Она боронила въ полѣ, когда загремѣлъ громъ. Анна упала безъ памяти и не помнила, что съ ней было. Потомъ „ее свалило,, не могла больше ходить". Народъ сталъ къ ней ходить и говорить, что она стравлена. Снова общее вииманіе обратилось на Марфу, о свадьбе которой было недавно столько разговоровъ. Народъ не советовалъ Марфе ходить к Анне, предостерегая, что та „сгребет ее“. Марфа, однако, пошла къ больвой и все обошлось благополучно. Вражды между женщинами не было.
Вместе с разговорами со стороны населения, обострилось и болезненное состояние кликуш. Привезли в деревню колдуна Соколова, который подтвердил, что болезнь есть порча, и что стравлены больные Марфою. В июле же 1899 г. заболела и девочка 13-ти лет, Ольга Степанова. Одна после другой, после сенокоса, скоро после свадьбы Марфы, заболели Елена Иванова и Александра Васильева. Возбуждение населения против Марфы и её семьи усилилось. Не стало проходу ни сестрам Марфы, ни даже скотине их. Постоянно упрекали Марфу, угрожали расправиться с ней, били их коров палками. Иные обходили их двор. Около Ильина дня два крестьянина — Андрей Матвеев и Степан Васильев, во время пожара в деревне, набросились на Марфу, избили ее и разорвали ей одежду. За это судились в волостном суде и были подвергнуты аресту на 1-2 дня. Марфу часто обзывали колдуньей. Некоторые крестьяне грозили сжечь двор Марфы так, чтобы пеплу не осталось, а другие грозили ее из ружья убить.
В октябре 1899 г. в Тихвине Марфа и её отец встретились в харчевне с колдуном Соколовым и стали упрекать, зачем он на них напраслину взводит. Соколов посоветовал угостить его, дав пуд муки и водки: „тогда бы и дочка твоя в оговоре не была". Так и разошлись. Зимою 1899/1900 г. эпидемия кликушества въ деревне Большой Двор развилась в полной силе, а озлобление и возбуждение населения достигло крайнего напряжения. Для жизни всего населения, равно как для кликуш и семьи Яшиной колдуньи, эта эпидемия составляла настоящее бедствие. Взаимная вражда, доходящая до ненависти, постоянные распри, боязнь новых заболеваній и развитие суеверного страха совершенно надорвали нравственные силы населения. Общественное мнение стало изменчивым и наэлектризованным, толпа готова была по первому знаку совершить самую безумную расправу. Страдала семья мнимой колдуньи и нравственно, и материально: с ними перестали делиться по соседски всем необходимым, не желали на весну пасти их скот въ общем стаде и обещали не пропустить никого изъ семьи к общему перевозу на плоту через реку. Страдали и кликуши, которые временами становились совершенно неспособными к работе. Домашнее хозяйство их шло плохо, а молва и озлобление все росло. Крестьяне говорили, что эта болезнь им „во какъ тяжело пришлась". Всё указывало на то, что в скоромъ времени следует ожидать кровавой катастрофы, подобной бывшей в 1879 г. в деревне Врачево, того же Тихвинского уезда.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Вступив с сентября 1899 года в заведывание Колмовской психиатрической больницей Новгородскаго губернского земства, я имел случай познакомиться с кликушеством в Новгородской губернии, так как несколько больных пришлось наблюдать в больнице. В феврале же 1900 года я былъ командирован губернскою управою в Тихвинский уезд, для расследования и принятия мер против возникшей там эпидемии кликушества, принявшей довольно тяжелый для населения оборот. Эти условия дали мне возможность еще ближе ознакомиться с кликушеством и дополнить приведенные выше наблюдения. Из шести кликуш, которых мне пришлось наблюдать въ Колмовской больнице, я подробнее остановлюсь лишь на двух, представлявших некоторые особенности. Все кликуши, подобно описанным выше не представляли никакихъ изменений со стороны нервной системы, свойственных классическим истеричкам. Особенно подробно произведенное исследование поля зрения не показало никаких отклонений от нормы. Все эти кликуши приписывали свою болезнь порче, высказывали идеи бесоодержимости и были проникнуты обычными суевериями.
Для исследования они представляли тот интерес, что в больничной обстановке можно было произвести подробное клиническое исследование нервной системы и это исследование вполне подтвердило приведенные выше данныя. Все кликуши были единичные больные, т. е. заболевшие вне эпидемий, и из разных уездов Новгородской губернии. Две из них представляли интересные особенности.
1) А.П. крестьянка Новгородскаго уезда, девица 32-х лет, поступила в Колмовскую больницу 30 января, выписалась 28 марта 1900 года. Женщина высокого роста, правильного сложения и хорошего питания. Самое подробное клиническое исследование нервной системы не показало никаких отклонений от нормы. Ни одного из телесных признаков истерии не было. Поле зрения, исследованное периметром д-ра Аша оказалось нормальным. При полном сознании, памяти и способности рассуждать логично, эта больная уже более 10 лет вошла в роль страдалицы, изнывающей под гнетом поразившей ее болезни. Наблюдение в больнице выяснило, до какой степени могут довести легковерную женщину суеверия, при совершенно здоровой нервной системе и при сохранении правильного механизма душевной деятельности.
А.П. разсказывала, что ее с 19 лет испортили. „Со времени стало у меня сердце болеть, сильно скука брала. Сначала все молчала, только приходила мне обида; сделалась такая гордая, злая. В церковь ходила, а как домой приду, — на себе волосы рву, иконы святые и священника ругаю. Однажды у Антония во время службы упала: тихо пролежала. Дали мне отлежаться и я встала. Трясло меня долго. В животе ворочалось, какъ мячик распределяется в бока. И свет мне не мил, так болезн мне эта надоела. По праздникам совсем ослабну и не могу спать. Наверно злой дух в середине сидит! Если бы можно операцию сделать, а то где его поймаешь: он может въ ноготок уйти. Он духом вошел в человека, а может у него такую болезнь распределять, что и терпеть нельзя! Всякое мученье человеку причинитъ, чтобы душу его погубить. Восемь лет я въ церквах не кричала, а после 8-ми лет стала кричать. Это очень лукавая болезнь: я от него совсем ослабела. Это уж от Господа Бога есть такие люди посланы, чтобы проводить девушкою всю жизнь. Господь в таких людях (т. е. страдалицах) нуждается. Есть (т. е. колдуны) — со зла сделают. Бывает, что не мне лажено, а мне попало. Кричала я, что невинно страдаю, что лажено не мне, а брату и невестке. Бес выкрикнул: „я в петли сидел! В это время девушка несла пиво, я в ноги ей и вскочил!“. Все выкрикивала. Было во мне три беса севши. Кто его знаетъ до каких пор он меня мучить будет. Раньше могла предсказывать. За несколько домов знала, что какая баба делаетъ. Кричала последнее время на невестку, что от ей из кармана дано. Чародеи эти, если им время на свадьбе придет, не могут, чтобы кого-нибудь не испортить".
По словам больной мать её тоже была кликушей. Была она испорчена: „ее на полосе во время жатвы укусила крыса за палецъ, она и заболела. Нашли человека, который от порчи помогал. Он велел сделать односуточного пива и от первесеньки (в первой раз отелившаяся корова) молока достать. Этим молоком ее поили. Колдун сказал: „если ртом пойдет, то ее задавит, поэтому молите Бога, чтобы шло низом“. После этого вышла у неё низом палка в четверть — какъ камень; били обухом и не могли разбить ее, только искры сыпались". Ей легче сделалось. Человек велел ей на новце месяца приехать, а если не приедетъ, то через 20 лет снова заболеет“. Больная не поехала к колдуну вторично и через 20 лет болезнь действительно возобновилась. Вот та суеверная основа убеждений больной, которая, имея значение сильного внушения, довела больную в течение десяти лет до полной неспособности к работе и превратила ее в постоянно страдающую женщину без каких-либо реальных изменений в её организме.
Постоянные жалобы больной сводились на общее „расслабление". Это заявление казалось просто смешным, когда исследовали ее прекрасно развитые мышцы. Она говорила, что ей „еды нет“, но ела прекрасно и за время пребывания в больнице прибыла в весе на 12 фунтов. Она, впрочемъ, была очень разборчива по отношенію к пище и требовала особых блюд, ссылаясь на беса, который грубой пищи не переносит. Единственное явление, подтвердившееся исследованием, было болезненность живота, но и здесь следовало думать о переоценке нормальных субъективных ощущений. Больная очень охотно делилась со всеми своими жалобами. Она обижалась, если ей не верили, и не смотря на то, что она вовсе не отличалась глупостью, наивно доказывала, что окружающие не правы, говоря, что беса в ней нет. Она категорически заявила еще при поступлении в больницу, что докторам этой болезни не вылечить, и не хотела слушать никаких возражений. Это убеждение её было так сильно, что довольно многочисленные попытки загипнотизировать ее окончились полною неудачею. Она упорно сопротивлялась и лишь после очень продолжительных попыток удалось довести ее до состояния, когда она при полном сознании не могла открыть век.
Постоянные ежедневные жалобы подтверждались поведением больной. Ссылаясь на свое „расслабление", она целые дни лежала в постели, и очень сердилась, если ей мешали лежать. Никакие убеждения не могли заставить ее работать. Она говорила, что для этого слишком слаба и даже обижалась, говоря что в больницу поступила не затем, чтобы работать. Истерических и кликушных припадков въ больнице у неё не наблюдалось.
2) Второй случай очень интересен тем, что больная, мать которой тоже была кликушей, заболела припадками с 2-х летнего возраста. Эта кликуша, относительно которой подтвердились все выше приведенныя указания, т. е нормальность поля зрения, отсутствие расстройств чувствительности и других признаков истерии, была подробно исследована мною совместно с товарищами, ординаторами В.В. Крумбмиллером и А. А. фон-Фракеном и при этом исследовании было тщательно проверено одно явление, виденное мною и у ащепковских кликуш, но не достаточно основательно там проверенное, а потому и не описанное выше. Эта кликуша безошибочно различала святую воду от простой, как скрыто мы ее ни давали. Каждый раз, когда ей подносили стакан с святой водой, она впадала в припадок, часто прежде чем попробует ее на вкус. Вода была свежая, крещенская (исследование было произведено в средине января). Наливались обе пробы в одинаковые стаканы в другой комнате и я подносил ей уже готовые пробы.
После того, как много раз повторенные опыты дали тот же положительный результат, я смешал обе пробы воды вместе, простую и святую, и налил их поровну в оба стакана. Тогда кликуша стала реагировать на обе пробы припадками. Ни одного раза она не ошиблась в этом распознавании святой воды. Вслед за тем я поднес к ней пузырек со святымъ маслом, привезенный мною из часовни св. Пантелеймона в Москве, и слегка помазал ей лоб. Немедленно кликуша впала в припадок, хотя совершенно не была предупреждена о том, что у меня есть масло. На смазывание вслед за тем простым маслом из другого пузырька она не реагировала. Здесь выяснилось очень интересное обстоятельство, которое тогда было для меня неясно, но которое теперь, после нижеописанных опытов с ясновидением тихвинских кликуш, в моих глазах получает объяснение.
Я поручил одному лицу разлить масло из привезенного мною пузырька, в два других, одинаковых по внешнему виду, причем в один просил налить святое масло, в другой — простое. У нас в распоряжении таким образом имелось три пузырька. Опыты с оригинальным пузырьком изъ часовни св. Пантелеймона удавались безошибочно, но при опытах с сравнительным действием масла из других двух пузырьков было несколько ошибок, хотя в общем распознавание было правильно. Я должен отметить, что, относясь осторожно к научным опытам, я еще в начале, перед тем, как произвести опыт, пожалел, что я поручил вышеупомянутому лицу приготовить пузырьки с маслом.
Быть может и не основательно, я усомнился в добросовестности этого лица и не былъ уверен, что надписи на обоих пузырьках соответствуют их внутреннему содержанию. Эта неуверенность моя передалась и кликуше, которая несколько раз ошиблась. Припадки у этой кликуши скорее походили на чисто истерические и возобновлялись очень большое число раз. Иногда она лежала по несколько часов в беспрерывных припадках. Она кричала на какую-то „Ольгу". Боязнь святостей была очень резко выражена. Несколько других кликуш, которые в Колмовской больнице далеко не редкость, были нами исследованы очень подробно и ни у одной из них не было обнаружено сужения поля зрения, расстройств чувствительности и других классических симптомов истерии.
Новгородские кликуши несколько отличаются от московских тем, что здесь кликушество не имеет тесной связи с жизнью монастырей. Духовенство не поддерживает здесь народных суеверий и отчитывание кликуш здесь не составляет доходного промысла монастырей, хотя там и можно встретить много кликуш. Как видно из нижеописанной тихвинской эпидемии, извращения религиозных верований играли в ней очень малую роль, идеи бесоодержимости были выражены очень слабо, а боязнь святостей была заменена боязнью табаку.
В начале февраля 1900 г. я былъ командированъ Новгородскою губернскою управою въ дер. Большой Дворъ Тихвинскаго уѣзда гдѣ, по полученнымъ свѣдѣніямъ, возникла эпидемія кликушества, принявшая серьезный оборотъ и грозившая народнымъ волненіемъ. Эпидемія эта возникла въ Тихвинскомъ уѣздѣ, верстахъ въ 30—40 отъ того мѣста, гдѣ въ 1879 г. была при сходныхъ условіяхъ сожжена кр-нка Аграфена Игнатьева, что заставляло смотрѣть на эту эсидемію не слишкомъ оптимитически. Командировка эта доставила мнѣ возможность познакомиться съ новымъ крайне интересные случаемъ кликушной эпидеміи и съ рядомъ интересныхъ фактовъ ясновидѣнія, обнаружившихся у тихвинскихъ кликушъ. Благодаря любезности предсѣдателя Тихвинской управы С.Г. Бередникова и В.Т. Ребовскаго, я имѣлъ возможность ознакомиться съ мѣстными бытовыми условіями, вліявшими на эпидемію.
Деревея Большой Дворъ, Сугоровской волости, Тихвинскаго уѣзда, Новгородской губерніи, расположена на берегу рѣки Сяси, въ 25-ти верстахъ отъ г. Тихвина и 115-ти верстахъ отъ стандіи Чудово, Николаевской желѣзной дороги. Эта часть уѣзда покрыта лѣсами и лѣсной промыселъ составляетъ главное занятіе населенія. Большой Дворъ — деревня великорусскаго типа, с высокими, часто двухэтажными избами, довольно просторными и свѣтлыми. Вся деревня состоит из 25-ти дворовъ, съ населеніемъ около 150-ти человѣкъ. Население рослое, на вид здоровое, чисто великорусскаго типа. Ни особенного распространепія сифилиса, ни частыхъ эпидемическихъ болѣзней въ деревнѣ не отмѣчено. Въ культурном отношеніи населеніе стоитъ невысоко.
Взрослое населеніе, за исключеніемъ 6—10 человѣкъ, неграмотно и только лѣтъ 5 назадъ дѣти стали обучаться въ земской школѣ сосѣдней деревни Лепши. Населеніе бывалое и въ Петербургѣ, вообще же довольно смышленное и развитое. Особенной религиозности среди населенія не замѣтно; оно скорѣе довольно холодно относится къ отправленію религіозныхъ обязанностей и чуждо религиознаго фанатизма. Многія женщины не знаютъ обычныхъ молитвъ. Въ церковь, находящуюся въ 6-ти верстахъ отъ деревни, ходятъ мало, особенно мужчины. Но зато суевѣрія среди населенія широко распространены: вѣрятъ въ колдуновъ, порчу, отъ которой лечатся у знахарей. Пьянства въ деревнѣ обычно нѣтъ; ближайшія винныя лавки на разстояніи 6-ти верстъ отъ деревни.
По свѣдѣніямъ Тихвинской уѣздной земской управы, Сугоровская волость въ экономическомъ отношеніи самая бѣдная въ уѣздѣ и по числу безлошадныхъ и по неимѣниюо скота, стоитъ на 1-мъ мѣстѣ въ уѣздѣ). Объясняется это местоппложением волости, которая тянется вдоль Новоладожскаго почтоваго тракта, почти отъ самаго города и вдоль Тихвинской системы, вблизи мѣста нагрузки дровъ въ Ново- ладожскомъ уѣздѣ; по всей этой мѣстности, какъ по бойкому мѣсту, прошла, конечно, полоса кабачества и кулачества, что вмѣстЬ съ не- вѣжествомъ и въ связи съ дурными надѣлами и привычкой жить минутой, способствовало обѣдненію паселенія. Отчасти объясняется безлошадность и тѣмъ, что промыселъ лѣсной, не требуетъ помощи лошади, такъ какъ лѣтомъ и осенью была работа и у рѣки, гдѣ занимаются лодочничествомъ. Въ общемъ, однако, населеніе живетъ не бѣдно—пьютъ чай почти всѣ, ѣдятъ и мясо. Недоимокъ нѣтъ.
Въ числѣ домохозяевъ деревни живетъ 4 брата. У одного изъ них — Никиты Федорова, 65 лѣтняго старика, хорошаго работника и исправнаго хозяина, есть дочь Марфа, которой теиерь 29 летъ. Лѣтомъ настоящаго года она вышла замужъ за крестьянина сосѣдней деревни, котораго старики приняли къ себѣ въ домъ. Въ 1891 году, когда Марѳа была еще дѣвушкой, она вмѣстѣ со своими односельчанами была на сѣнокосѣ, верстъ за 12 отъ деревни. Вмѣстѣ съ Марѳой тамъ находилась и другая дѣвушка, изъ той же деревни, Аграфена Васильева, съ которой она была до того времени дружна. Разъ как-то Марфа попросила одного парня поколотить ей косу. „Откуль ни взялась, по словам Марфы, Грушка и стала из-за рѣки кричать: не колоти ей косу, она тебя срамит по всей мѣстности, что ты плохо косы колотишь". Марфа сказала: „Грушка, ты никак с ума сошла, ты сплётки какие-такие сводишь? “ Девушки поссорились. Отецъ парня сказалъ: "На эти рѣчи тутъ не надо ничего глядеть, а дѣвушкамъ косы надо колотить". Аграфена кричала: „не будетъ он косъ колотить".
Черезъ педелю Марфа вернулась в деревню, а Аграфена уже въ деревне сидитъ на привязи. Марфе объявили, что Грушка на нее кричит, будто она ее спортила. Народъ говорил Марфе, „ты сходи къ ней", но отецъ не пустилъ ее. Грушка „была къ стѣнѣ прибита, всяко бросалась, проболѣла двѣ недѣли и померла. По смерти Аграфены всякіе разговоры прекратились и жизнь въ деревне текла по-прежнему, мирно. Года черезъ два вдруг занемогла крестьянка Аграфена Романова, около 60-ти лѣтъ. По словам последней, они „в огороде были, капусту садили, вот тут у женщины разсада потерялась. Женщины говорили, что разсаду унесла мать Марфы, а я и скажи ей: „как вамъ не стыдно разсаду красть"! Ну, ейна мать и схватилась со мной. Она сказала тогда: „будет у васъ понос". Вскоре Аграфена занездоровила: „внутри заболело, все поносомъ брало — и теперь, кормилецъ, время придет поносъ — вотъ этакъ маялась все лѣто. Потомъ въ церковь не стало пускать: „куделит, куделит, ужъ какъ свалит, тогда и не помнишь".
Перестала в церковь ходить. Выкликивать на них не выкликала, а только „та, та, та"... на разные голоса. Болело все, и в ушахъ было сделавше, что на высокіе голоса пищало". На второй годъ болѣзни стала ходить къ знахарю Соколову въ Тихвинъ, который помогаетъ отъ этой болѣзни. Соколовъ — колдунъ, объяснилъ, что болѣзнь эта есть порча и подтвердил, что Аграфену испортила Марфа. По деревнѣ снова пошла молва: „Грушка стравлена опять. Марфу всяко срамили и говорили ей: „на встречу Грушкѣ не попадайся". Со времени болѣзни Аграфены, на Марфу оговоръ пошелъ, что дальше, то больше: „которая чѣмъ не заможетъ, все на меня говорят, что я спортила". Въ теченіе послѣднихъ лѣтъ убѣжденіе со стороны населенія въ томъ, что Марфа испортила Аграфену, совершенно укоренилось. Аграфена Романова была твердо убѣждена въ своей порчѣ и многихъ женщинъ убѣждала, что и онѣ испорчены, какъ скоро кто-нибудь изъ нихъ заболѣвалъ. »
Однако рѣзкаго проявленія недоброжелательства со стороны населенія по отношению к Марфе и ея семье не было. Летъ 8 назад заболѣла въ той же деревнѣ крестьянка Анна Федорова: „болѣло подъ грудями, лекарства не помогали. Годовъ 5 назад вакурили табаку, меня свалило и начало теребить. Тогда уже и обнаружилось: всѣ крещены видятъ, что ужъ. Съ того времени не стала табаку переносить". На Марфу выкрикнула года 4 тому назадъ: „раньше на нее другие кричали! да, вѣдь как же: помершие есть“. Въ сентябрѣ 1898 г., по рассказу Анны: „на Михайлов день, побывала она (Марфа) у меня въ избѣ, попросила у меня ступку. Я отказала ей, говоря, что ступки у меня нѣтъ. Марѳа постояла да и пошла домой". Анна потомъ принесла дровъ и истопила печку. „Какъ растопилась печка, такъ оттуль огненный клубъ ажъ до самаго окошка выпырнулъ! Ужъ какъ было не спугаться: меня и схватило; не помню, что и было. Гдѣ ужъ помнить: тутъ и память отобьет всю. Въ первый разъ я не знаю, когда она мнѣ сладила, второй — у печки, а третій — в банѣ подновила“. Съ того времени Анна твердо была, увѣрена въ томъ, что испорчена Марѳою, но особенно рѣзкихъ проявленій злобы с её стороны по отношевію къ Марфѣ ве было.
Весною 1899 г. произошелъ рѣзкій поворотъ въ отношении всего населенія къ Марфе, разразившійся появленіемъ цѣлой эпидеміи кликушества въ деревнѣ Большой Дворъ, повлекшей за собой крайнее возбужденіе среди населенія всей деревви. Въ маѣ мѣсяцѣ Марфу сталъ сватать крестьянин сосѣдней деревни Сергѣй; родные Марфы обѣщали взять его въ домъ и свадьба состоялась послѣ Петрова двя. По деревнѣ пошли разговоры и жениха предупреждали, что Марфа колдунья, а послѣ свадьбы стали еще пуще говорить, зачѣмъ Марфа мужа въ домъ приняла. Лѣтомъ, около Ильина дня, занездоровила крестьянка Анна Григорьева. Она боронила въ полѣ, когда загремѣлъ громъ. Анна упала безъ памяти и не помнила, что съ ней было. Потомъ „ее свалило,, не могла больше ходить". Народъ сталъ къ ней ходить и говорить, что она стравлена. Снова общее вииманіе обратилось на Марфу, о свадьбе которой было недавно столько разговоровъ. Народъ не советовалъ Марфе ходить к Анне, предостерегая, что та „сгребет ее“. Марфа, однако, пошла къ больвой и все обошлось благополучно. Вражды между женщинами не было.
Вместе с разговорами со стороны населения, обострилось и болезненное состояние кликуш. Привезли в деревню колдуна Соколова, который подтвердил, что болезнь есть порча, и что стравлены больные Марфою. В июле же 1899 г. заболела и девочка 13-ти лет, Ольга Степанова. Одна после другой, после сенокоса, скоро после свадьбы Марфы, заболели Елена Иванова и Александра Васильева. Возбуждение населения против Марфы и её семьи усилилось. Не стало проходу ни сестрам Марфы, ни даже скотине их. Постоянно упрекали Марфу, угрожали расправиться с ней, били их коров палками. Иные обходили их двор. Около Ильина дня два крестьянина — Андрей Матвеев и Степан Васильев, во время пожара в деревне, набросились на Марфу, избили ее и разорвали ей одежду. За это судились в волостном суде и были подвергнуты аресту на 1-2 дня. Марфу часто обзывали колдуньей. Некоторые крестьяне грозили сжечь двор Марфы так, чтобы пеплу не осталось, а другие грозили ее из ружья убить.
В октябре 1899 г. в Тихвине Марфа и её отец встретились в харчевне с колдуном Соколовым и стали упрекать, зачем он на них напраслину взводит. Соколов посоветовал угостить его, дав пуд муки и водки: „тогда бы и дочка твоя в оговоре не была". Так и разошлись. Зимою 1899/1900 г. эпидемия кликушества въ деревне Большой Двор развилась в полной силе, а озлобление и возбуждение населения достигло крайнего напряжения. Для жизни всего населения, равно как для кликуш и семьи Яшиной колдуньи, эта эпидемия составляла настоящее бедствие. Взаимная вражда, доходящая до ненависти, постоянные распри, боязнь новых заболеваній и развитие суеверного страха совершенно надорвали нравственные силы населения. Общественное мнение стало изменчивым и наэлектризованным, толпа готова была по первому знаку совершить самую безумную расправу. Страдала семья мнимой колдуньи и нравственно, и материально: с ними перестали делиться по соседски всем необходимым, не желали на весну пасти их скот въ общем стаде и обещали не пропустить никого изъ семьи к общему перевозу на плоту через реку. Страдали и кликуши, которые временами становились совершенно неспособными к работе. Домашнее хозяйство их шло плохо, а молва и озлобление все росло. Крестьяне говорили, что эта болезнь им „во какъ тяжело пришлась". Всё указывало на то, что в скоромъ времени следует ожидать кровавой катастрофы, подобной бывшей в 1879 г. в деревне Врачево, того же Тихвинского уезда.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
11.11.2018, 68 просмотров.