Стефан Цвейг (1881-1942) — австрийский прозаик, поэт, драматург и журналист. Автор множества романов, пьес и беллетризованных биографий. Цвейг приехал в Советский Союз в 1928 году на торжества по случаю столетия со дня рождения Льва Толстого. О своих впечатлениях от поездки он написал в книге "Время и мир". Ниже размещен фрагмент из этой книги. Текст приводится по изданию: Цвейг С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия / Пер. с нем. — М.: ТЕРРА, 1997.
ГЕРОИЗМ ИНТЕЛЛИГЕНТОВ
Больше всего тронул и потряс меня в России героизм русских интеллигентов. Пролетариат, закабаленное крестьянство — сто сорок миллионов человек пришли к власти, возвысились и освободились. Готовый к страданиям и, пожалуй, счастливый этим страданием, народ принял на себя безмерные лишения, нужду и тягостный труд без предела, но и сейчас, еще ограниченный во всем, обходясь минимумом, он поддерживает себя чувством, что движется к более высокому уровню жизни, торжествующим сознанием своей пролетарской свободы. А вот уровень жизни интеллигентов выше не стал, больших свобод они не получили, напротив, они оказались в более тягостных условиях существования, в более тесных рамках пространственной и духовной свобод. Они и сейчас, вероятно, совершенно незаслуженно, горько расплачиваются за этот переход в новую социальную структуру.
В этом нет злого умысла властей, просто обстоятельства естественно сложились так жестоко по отношению к интеллигенции. Для них, так же нуждающихся в пространстве и покое, как и в пище, власть изобрела плетку, которую и мы в послевоенные годы почувствовали на своей шкуре, — жилищный кризис. Но здесь это уже не просто плетка, а плетка-трехвостка, жилищный кризис, для наших европейских представлений совершенно непереносимый, загоняющий людей целого вагона в квартиру средних размеров. Пять семей у одной плиты и с одним клозетом — совсем не редкость, одна-единственная изолированная комната с кухней для семьи из четырех человек — счастливый случай, которому можно позавидовать. То, что в Вене в тяжелые годы чуть ли не считали адом, было бы здесь чистилищем, а для иных — почти раем. Ибо Москва растет с дьявольской скоростью, вдруг объявленная столицей стасорокамиллионной страны, переполненная государственными учреждениями и при этом испытывающая большие трудности со строительными рабочими, она страшно переутомлена. (Ведь и до революции в Москве с жильем было неблагополучно.) И этот кризис, естественно, с особой силой ударил по интеллигенции, которой, как кислород, для духовной деятельности необходимо пространство, уединение.
Но восхищает хладнокровие и невозмутимость, с которыми люди выносят эту стесненность, я не перестаю поражаться этому невероятному русскому терпению, характерному и для простого народа, и для самых духовно утонченных его представителей — интеллигентов, художников. Я побывал у большого ученого в квартире, не имеющей кухни и состоящей из одной комнаты и крошечного помещения рядом. Семья — четыре человека. Итак — кабинет, столовая, общая комната и спальня — все вместе. И когда я, невольно пораженный, посмотрел на эту тесноту, он усмехнулся успокаивающе и сказал: «Nitschewo», — это победное: «Ничего, к этому привыкаешь. Мы хоть отделены от наших соседей деревянной перегородкой». Уже это считается счастьем — сметь дышать со своими близкими парой кубических метров «своего» воздуха.
Или другой пример: я зашел к Эйзенштейну, режиссеру всемирно известного фильма «Броненосец «Потемкин», который хотел показать мне свои новые (кстати сказать, великолепные) работы. Этот мастер, давший для понимания России больше, чем сотня книг, имеет в коммунальной квартире одну комнату — спальня, ателье, секретариат, столовая, все в ней. В комнате — стол, два кресла, кровать, полка книг. А на столе лежит десяток телеграмм — приглашения на три месяца в Голливуд с гонораром в тридцать тысяч долларов. Но за деньги их не переманишь, все они выдерживают искус, все возвращаются, полные жертвенности, в Россию, к тяжелым условиям существования, к нищенскому жалованью, зарабатывая только на самое необходимое, безразличные ко всяким маленьким удобствам, которые нам, их европейским братьям, представляются совершенно естественными.
Величественный героизм нынешних русских интеллигентов в том, что они, недостаточно оцененные, мало кому известные и в своей стране, и у нас терпеливо ждут, так как считают бесчестным ради лучших материальных условий в Европе оставить здесь свою работу, — и все это из великого чувства гражданского долга, из сознания, что России, которой недостает света, ничто не нужно сейчас так, как хорошие университеты, хорошие школы и музеи, искусство. И если этот грандиозный социальный эксперимент, предпринятый Россией, к удивлению всего мира, держится вот уже на протяжении десяти лет, то произошло это благодаря следующим трем обстоятельствам (понимаемым только здесь): неслыханно жесткой и фанатичной энергии ее диктаторов, ни с чем не сравнимой готовности терпеть этого привыкшего, как никакой другой в мире, к страданиям народа и, не в последнюю очередь, — идеализму и способности к жертвенности русских интеллигентов, которых так часто поносят здесь как мещан, как политически слишком индифферентных людей.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
ГЕРОИЗМ ИНТЕЛЛИГЕНТОВ
Больше всего тронул и потряс меня в России героизм русских интеллигентов. Пролетариат, закабаленное крестьянство — сто сорок миллионов человек пришли к власти, возвысились и освободились. Готовый к страданиям и, пожалуй, счастливый этим страданием, народ принял на себя безмерные лишения, нужду и тягостный труд без предела, но и сейчас, еще ограниченный во всем, обходясь минимумом, он поддерживает себя чувством, что движется к более высокому уровню жизни, торжествующим сознанием своей пролетарской свободы. А вот уровень жизни интеллигентов выше не стал, больших свобод они не получили, напротив, они оказались в более тягостных условиях существования, в более тесных рамках пространственной и духовной свобод. Они и сейчас, вероятно, совершенно незаслуженно, горько расплачиваются за этот переход в новую социальную структуру.
В этом нет злого умысла властей, просто обстоятельства естественно сложились так жестоко по отношению к интеллигенции. Для них, так же нуждающихся в пространстве и покое, как и в пище, власть изобрела плетку, которую и мы в послевоенные годы почувствовали на своей шкуре, — жилищный кризис. Но здесь это уже не просто плетка, а плетка-трехвостка, жилищный кризис, для наших европейских представлений совершенно непереносимый, загоняющий людей целого вагона в квартиру средних размеров. Пять семей у одной плиты и с одним клозетом — совсем не редкость, одна-единственная изолированная комната с кухней для семьи из четырех человек — счастливый случай, которому можно позавидовать. То, что в Вене в тяжелые годы чуть ли не считали адом, было бы здесь чистилищем, а для иных — почти раем. Ибо Москва растет с дьявольской скоростью, вдруг объявленная столицей стасорокамиллионной страны, переполненная государственными учреждениями и при этом испытывающая большие трудности со строительными рабочими, она страшно переутомлена. (Ведь и до революции в Москве с жильем было неблагополучно.) И этот кризис, естественно, с особой силой ударил по интеллигенции, которой, как кислород, для духовной деятельности необходимо пространство, уединение.
Но восхищает хладнокровие и невозмутимость, с которыми люди выносят эту стесненность, я не перестаю поражаться этому невероятному русскому терпению, характерному и для простого народа, и для самых духовно утонченных его представителей — интеллигентов, художников. Я побывал у большого ученого в квартире, не имеющей кухни и состоящей из одной комнаты и крошечного помещения рядом. Семья — четыре человека. Итак — кабинет, столовая, общая комната и спальня — все вместе. И когда я, невольно пораженный, посмотрел на эту тесноту, он усмехнулся успокаивающе и сказал: «Nitschewo», — это победное: «Ничего, к этому привыкаешь. Мы хоть отделены от наших соседей деревянной перегородкой». Уже это считается счастьем — сметь дышать со своими близкими парой кубических метров «своего» воздуха.
Или другой пример: я зашел к Эйзенштейну, режиссеру всемирно известного фильма «Броненосец «Потемкин», который хотел показать мне свои новые (кстати сказать, великолепные) работы. Этот мастер, давший для понимания России больше, чем сотня книг, имеет в коммунальной квартире одну комнату — спальня, ателье, секретариат, столовая, все в ней. В комнате — стол, два кресла, кровать, полка книг. А на столе лежит десяток телеграмм — приглашения на три месяца в Голливуд с гонораром в тридцать тысяч долларов. Но за деньги их не переманишь, все они выдерживают искус, все возвращаются, полные жертвенности, в Россию, к тяжелым условиям существования, к нищенскому жалованью, зарабатывая только на самое необходимое, безразличные ко всяким маленьким удобствам, которые нам, их европейским братьям, представляются совершенно естественными.
Величественный героизм нынешних русских интеллигентов в том, что они, недостаточно оцененные, мало кому известные и в своей стране, и у нас терпеливо ждут, так как считают бесчестным ради лучших материальных условий в Европе оставить здесь свою работу, — и все это из великого чувства гражданского долга, из сознания, что России, которой недостает света, ничто не нужно сейчас так, как хорошие университеты, хорошие школы и музеи, искусство. И если этот грандиозный социальный эксперимент, предпринятый Россией, к удивлению всего мира, держится вот уже на протяжении десяти лет, то произошло это благодаря следующим трем обстоятельствам (понимаемым только здесь): неслыханно жесткой и фанатичной энергии ее диктаторов, ни с чем не сравнимой готовности терпеть этого привыкшего, как никакой другой в мире, к страданиям народа и, не в последнюю очередь, — идеализму и способности к жертвенности русских интеллигентов, которых так часто поносят здесь как мещан, как политически слишком индифферентных людей.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
30.07.2018, 146 просмотров.