AAA
Обычный Черный

Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)

версия для печатиВерсия для печати



Библиографическая запись: Творчество слависта П.Й. Шафарика. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//slavyanskaya_philologiya/tvorchestvo-slavista-pi-shafarika/ (дата обращения: 28.03.2024)

Творчество слависта П.Й. Шафарика

Творчество слависта П.Й. Шафарика

Содержание

    шафарик павел йозефПавел Йозеф (или Йосеф, что соответствует чешскому) Шафарик (словацк. Pavol Jozef Šafárik, чеш. Pavel Josef Šafarík (сам Шафарик писал Šafárik), 13 мая 1795, c. Кобельярово (ранее по-русски было принято написание Кобелярово), обл. (комитат) Гемер, Австрийская империя, ныне район Рожнява, Словакия — 26 июня 1861, Прага) — словацкий и чешский славист, поэт, деятель чешского и словацкого национального возрождения.

    Хранитель (1841) и директор (1848) библиотеки Пражского университета.

    Учился в евангелическом лицее в Кежмарке, пользовавшемся в то время большой известностью. Об этой школе Шафарик сохранил навсегда лучшие воспоминания. Здесь в нем впервые пробудилось славянское самосознание, под влиянием, с одной стороны, враждебного отношения к славянству некоторых его учителей, с другой — вследствие знакомства с чешскими книгами и журналами, особенно сочинениями Юнгманна, Пухмайера и др.

    На литературное поприще Шафарик выступил мелкими стихотворениями, с 1813 года появлявшимися в венском журнале Яна Громадка «Prvotiny peknych umeni». В 1814 году он издал в Левоче сборник своих стихотворений: «Tatranska Muza s lirau Slowanskau», отличавшихся как новизной содержания, так и разнообразием формы, плавным и звучным стихом. Это были единственные опыты Шафарика на поэтическом поприще. В 1815 году со скромными средствами, собранными на кондициях, Шафарик отправился в Йену.

    Отец желал видеть в сыне будущего теолога, но Шафарик больше привлекали филология, история и философия. В Йене он слушал лекции по классической филологии у Эйхштедта, по истории у Лудена, по философии у Фриса, переводил на чешский язык «Облака» Аристофана и «Марию Стюарт» Шиллера, подготовлял план истории славянских литератур. Вернувшись в 1817 году на родину, Шафарик посетил Прагу и провел здесь около месяца в обществе Добровского, Юнгманна, Неедлого, Прессля, Ганки и других пражских ученых и литераторов. Прага не понравилась ему: он поражен был мелкими спорами пражских литературных кругов, их сплетнями, взаимными обвинениями.

    По возвращении на родину Шафарик принял место воспитателя в частном доме; зиму он проводил в Пресбурге, что давало ему возможность продолжать занятия излюбленными предметами. Шафарик здесь особенно сблизился с Бенедикти, Палацким и отчасти Колларом. Вместе с Палацким, который, как и Шафарик, занимался вопросами чешской просодии, Шафарик издал в 1818 году в Пресбурге «Pocatkowe Ceskeho basnictur, obwlzaste prozodye» («Начатки чешского стихотворства, особенно просодии»). Рассуждение это, написанное в форме переписки друзей (авторы скрыли свои имена, только предисловие подписано было Бенедикти), направлено было против учения Добровского о чешской просодии и рекомендовало метрическое стихосложение вместо тонического. Книга эта произвела сильное впечатление в литературных кругах, и хотя учение Шафарика и Палацкого о метрическом стихе не нашло благоприятной почвы, тем не менее весь трактат оказал большое влияние на обновление духа чешской поэзии, повысив требования литературной критики.

    Имя Шафарика вскоре приобрело известность в евангелических лицеях Венгрии. Ему стали предлагать места учителя, но Шафарик, еще в Кежмарке испытавший враждебное отношение пробуждавшегося мадьярства ко всему славянскому, отказался и предпочел должность учителя и директора сербской православной гимназии в Новом Саде (в южной Венгрии).

    С этого момента (1819) начинается новый период жизни Шафарика, имеющий огромное значение в истории его занятий. Шафарик прекрасно изучил сербский язык, сблизился с просвещеннейшими представителями сербского общества, получил доступ в богатые библиотеки близких к Новому Саду Фрушкогорских сербских монастырей и извлек из рукописей их драгоценные материалы для своих будущих трудов. Здесь положено было основание знаменитому собранию рукописей Шафарика, хранящемуся ныне в библиотеке чешского музея в Праге.

    Многочисленные педагогические труды не препятствовали Шафарику заниматься наукой и осуществлением некоторых давнишних своих проектов. Давно уже Шафарик и Коллар мечтали об издании собрания народных словенских песен; материал имелся в изобилии и у того, и у другого. В 1823 году был издан первый выпуск этого собрания, при участии и Яна Благослава («Pisne svetske lidu slovenskeho v Uhrich»). В этом сборнике особенно интересным является предисловие, написанное Колларом, трактующее о значении народных песен в отношениях языка, эстетическом и этнологическом.

    Результатом занятий Шафарика славянскими литературами и языками явилась широко задуманная «Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten» (Офен, 1826), первый опыт истории литературы и языка всех славянских народов в целом. Здесь Шафарик является и сравнительным лингвистом, и диалектологом, и этнографом, и историком, будителем своего народа и защитником всего славянства. Книга произвела сильное и благоприятное впечатление среди всех славян; сочувственно встретил ее и сам патриарх славистики Добровский, отметивший в обстоятельной рецензии и ряд недостатков труда Шафарика.

    Ко времени пребывания Шафарика в Новом Саде относятся еще трактат по славянской древности: «Ueber die Abkunft der Slawen nach Lorenz Surowiecki» (1828) и небольшая, но в высокой степени оригинальная работа: «Serbishe Lesekoerner» (1833) — первое историческое обозрение судеб сербского языка. Шафарик блестящим образом опроверг державшееся до его времени заблуждение, что старославянский язык был отцом всех нынешних славянских наречий, и доказал, что сербский язык гораздо древнее, чем думал, например Добровский: в древнейших памятниках сербской письменности находятся почти все те отличительные черты, коими характеризуется этот язык в настоящее время.

    Положение Шафарика в Новом Саде, между тем, становилось тяжелым. Он чувствовал себя одиноким, «в истинном изгнании духа». Отношения с представителями сербского общества ухудшались; особенно много огорчений доставляла ему гимназия. В 1825 году Шафарик, по требованию мадьярского правительства, был лишен директорства и остался только учителем сербской гимназии. В это время (1826) начались переговоры П. И. Кеппена, ближайшего советника А. С. Шишкова, тогдашнего министра народного просвещения, с триумвиратом славянских ученых — Ганкой, Шафариком и Челаковским, которых приглашали к нам на предполагавшиеся к открытию в русских университетах кафедры славянской литературы. Шафарик соглашался переселиться в Россию, но переговоры затянулись, и первоначальный проект принял (к 1830 году) иную форму. Названных трех ученых приглашала теперь академия в качестве «книгохранителей при славянской, вновь учредиться имеющей, библиотеке».

    Но и на этот раз дело тянулось долго, а между тем положение Шафарика в Новом Саде стало настолько тяжелым, что он окончательно решил покинуть этот город и переехать в Прагу, впредь до приискания других занятий. Благодаря стараниям Палацкаго и целой группы чешских писателей и дворян, Шафарику была обеспечена ежегодная субсидия в 480 гульденов, если он переселится в Прагу и будет писать исключительно по-чешски.

    Шафарик остался в Праге до конца своей жизни. Здесь им были написаны крупнейшие его труды, на коих зиждется его ученая слава. Призвав Шафарика в Прагу, друзья его всячески старались облегчить его существование. Главный виновник его переселения, Палацкий, выхлопотал ему постоянный гонорар за сотрудничество в «Часописи Чешского Музея»; позднее, в 1838 году, он передал Шафарику редактирование «Часописи»; в 1834-1835 годах Шафарик редактировал «Svetozor», первый чешский иллюстрированный журнал, издававшийся фирмой братьев Гаазе. Но все это давало ничтожные средства.

    В 1835 году Шафарика посетил в Праге М. П. Погодин, поразившийся теми тяжелыми материальными условиями, при которых Шафарику приходилось работать. Отдавшись всецело своим научным задачам, Шафарик совершенно забывал, о материальных интересах. Положение семьи его было чрезвычайно тяжелое; в этом он сам неоднократно признается в письмах к Погодину. Шафарик нуждался в помощи друзей и не отказывался от нее, но для него всего дороже была поддержка его ученых предприятий. Знакомство Шафарика с Погодиным совпало с окончанием первой части «Славянских Древностей» («Slovanske Starozitnosti») и с приготовлением их к печати. Момент для оказания поддержки предприятий Шафарика был весьма удобный. Погодин помогал ему существенно и неоднократно, сам от себя и при содействии друзей. Другие русские ученые также помогали Шафарику присылкой ему необходимых исторических и литературных исследований, материалов и пр.

    Труд Шафарика вышел в 1837 году. Ученая критика встретила его восторженно. Этот труд, говорил Палацкий, положил конец всем голословным догадкам и всяким спорам в области славянской старины. Под пеплом древности Шафарику удалось найти столько света, что не только история славян, но и их старых соседей — скифов, кельтов, германцев, сарматов, финнов и др. — получила неожиданную ясность и достоверность. Проникнутый горячей любовью к изучаемому им миру, Шафарик не забывал, однако, о беспристрастии; в благородном стремлении к истине он выставлял на вид не одни привлекательные черты древнего славянства. Не колебался он и отвергнуть или исправить высказанное им ранее мнение, если убеждался в неосновательности его.

    Одушевление, вложенное Шафариком в его труд, невольно прорывалось наружу как элегический вздох над прошедшим; но глубокое критическое чутье не позволяло ему дойти до преувеличений. Если в частностях труд Шафарика в настоящее время требует изменений, то в целом «Славянские Древности» имеют и всегда будут иметь высокое научное значение. С необыкновенным трудолюбием собранный материал, положенный в основание этого труда, свидетельствующий о громадной эрудиции Шафарика, чрезвычайно обдуманно, в строгой системе распределенный и обработанный, блестящая, «железная» аргументация, постоянное умение отличать главное от второстепенного, пластичность и ясность стиля — все это и в настоящее время является предметом удивления. Великолепное здание «Славянских Древностей», как воздвиг его Шафарик, стоит доныне прочно, хотя отдельные выветрившиеся камни оказалось нужным заменить другими, а кое-где пришлось переменить и целые своды. Если наука славянских древностей и ушла ныне вперед, то она совершила это движение только в отдельных местах, детальной разработкой и поправками в грандиозном здании Шафарика.

    Труд Шафарика немедленно стал выходить и в русском переводе Бодянского, но последний, на средства Погодина издал (1837) только часть «Древностей», полный их перевод вышел в 1848 году. План Шафарика осуществлен был не весь: вторая часть «Древностей» — о нравах, обычаях, образовании, религии древних славян осталась недоконченной.

    В начале 1836 года граф С. Г. Строганов, попечитель московского округа, пригласил Шафарика на славянскую кафедру в Москву, но Шафарик отказался: он решил навсегда остаться в Праге, чтобы выполнить все свои ученые проекты.

    После «Истории славянских литератур» и «Славянских Древностей», третьим трудом общеславянского характера была «Славянская Народопись» («Slovansky Narodopis», 1842). Этой маленькой книжкой положен был краеугольный камень славянской этнографии. В небольших очерках и заметках знакомил общество со славянским миром уже Добровский, в своих сборниках «Славине» и «Слованке»; но первый цельный опыт славянского народоописания сделан был Шафариком. Насколько обширные «Славянские Древности» знакомили ученый мир с славянской стариной, настолько небольшая «Славянская Народопись» открывала самому широкому кругу читателей пути к ознакомлению с живым славянским миром и, таким образом, составляла необходимое дополнение к «Древностям». Особенно поучительной являлась приложенная к «Народописи» карта славянского мира («Slovansky Zemevid»), впервые наглядно изобразившая его величие.

    Книга Шафарика имела огромный успех: первое издание ее разошлось в Праге в несколько дней; в том же 1842 году вышло второе издание, а в 1843 году она была переведена Бодянским на русский язык (первоначально в «Москвитянине» Погодина, а потом вышло отдельное издание). Историческое изучение памятников чешского языка и литературы дало Шафарику обильный материал для истории старого чешского языка. Шафарик вместе с Палацким принял участие в споре о некоторых заподозренных памятниках чешской письменности, выступив с защитой их подлинности в труде: «Die aeltesten Denkmaeler der boehmischen Sprache» (1840). Здесь подробно рассмотрены «старейшие памятники чешского языка», отвергнутые Добровским и Копитаром: «Суд Любуши», отрывок из Евангелия от Иоанна, глоссы «Mater Verborum» и др.

    На изучении этих, отвергнутых ныне, и других памятников Древней чешской письменности основаны были «Начала старочешской грамматики („Pocatky staroceske mluvnice“), предпосланные Шафариком исторической хрестоматии по чешской литературе («Wybor z literatury ceske», 1845, I). Грамматика древнего чешского языка впервые получила здесь научную обработку, впервые представлено было вполне учение о звуках и формах чешского языка и изложен его синтаксис, причем разбор собранного материала совершен по строгому научному методу.

    Существенный недостаток этого труда состоит в том, что предметом научного исследования явились памятники тогда сильно заподозренные, а ныне совершенно отвергнутые. Шафарика не без основания упрекали в недостатке критики. Известность Шафарика со времени переселения его в Прагу значительно расширилась, благодаря только что отмеченным капитальным трудам его. Шафарику стали предлагать кафедру славяноведения в Берлине, но он отказался от этого предложения; тогда прусский министр народного просвещения Эйхгорн пригласил Шафарика в Берлин, чтобы получить от него совет, как следует поставить учреждаемые в Берлине и Бреславле кафедры. Шафарик представил Эйхгорну замечательную записку, в которой был начертан план университетского преподавания славяноведения.

    Предложения, обращаемые к Шафарику из России и Пруссии, заставили и австрийское правительство отнестись к Шафарику с большим вниманием. С 1837 года Шафарик был цензором книг «беллетристического и смешанного содержания». В 1841 году он был назначен сверхштатным хранителем университетской библиотеки. Цензурные занятия доставляли Шафарику массу хлопот и неприятностей, и он настойчиво стал просить об увольнении от этой должности; в 1847 году он, наконец, освободился от нее.

    Шафарик давно мечтал об открытии славянской кафедры в Австрии, прежде всего в Праге, где надеялся получить профессуру. С этою целью он подал в 1846 году эрцгерцогу Стефану, наместнику Чехии, особую записку; но она не имела успеха. Назначенный в 1848 году самим императором членом Венской Академии, Шафарик выхлопотал себе разрешение преподавать славяноведение в пражском университете, но вспыхнувшее в марте 1848 года революционное движение в Вене и Праге помешало ему открыть свои чтения. Так Шафарику и не удалось достигнуть университетской кафедры. Он получил должность библиотекаря университетской библиотеки, которая, благодаря его заботам, обогатилась многими приобретениями и получила новые штаты.

    Когда в 1848 году в Праге состоялся съезд представителей всех славянских народов Австрии, Шафарик был избран его председателем, и только после его отказа его заменил Палацкий. На съезде этом он произнес знаменитую речь, в которой обличал лживость приговора о славянах их соседей — немцев, мадьяр, итальянцев, считающих славян неспособными к полной свободе и к высшей политической жизни только потому, что они славяне.

    Пражский период жизни Шафарика не смотря на всю скромность официального положения его, был чрезвычайно благотворен как обширной ученою деятельностью Шафарика, так и по тому личному влиянию, которое он оказывал на многочисленных славянских путешественников, в том числе и русских.

    Круг русских учеников Шафарика чрезвычайно велик. Первые наши славяноведы — Бодянский, Прейс, Срезневский, Григорович, — находились с ним в близких, дружеских связях и пользовались его советами и указаниями, оказывая в то же время содействие научным предприятиям Шафарика.

    Сороковые и пятидесятые годы в ученой деятельности Шафарика отличаются обилием статей и исследований, посвященных вопросам языковедения вообще и в частности выяснению капитальных вопросов славянского языкознания. Целый ряд мелких статей по языкознанию помещен был Шафариком в «Часописи Чешского Музея» за 1846-1848 годы.

    Особенно важны его исследования по вопросу о родине и происхождении глаголицы. В рассуждении: «Ueber den Ursprung and die Heimath des Glagolitismus» (1858) вопрос о кириллице и глаголице рассмотрен Шафариком особенно подробно. Палеографические признаки глаголицы, своеобразно истолкованные Шафариком, исторические свидетельства об изобретении славянской азбуки и лингвистические данные привели Шафарика к заключению, что глаголица древнее так называемой кириллицы, и что она именно есть письмо, изобретенное Кириллом Философом, а азбука, носящая имя Кирилла, составлена учеником его Климентом, епископом велицким (в Македонии).

    В трудах более ранних («Расцвет славянской литературы в Болгарии», 1848; «Взгляд на первые века глаголической письменности», 1852; «Памятники глаголической письменности», 1853; «Glagolitische Fragmente», 1857) Шафарик держался несколько иных взглядов.

    Взгляд Шафарика был принят и развит целой школой австрийских славистов и получил дальнейшее развитие в трудах Миклошича, Ягича и др. Хотя взгляды Шафарика не восторжествовали еще окончательно, тем не менее собранные им доказательства, глубокомысленные соображения и строгий научный метод сохраняют за его трудами значение и в настоящее время.

    Многолетние ученые занятия при крайне тяжелых материальных и нравственных условиях, непрестанная борьба за существование, болезнь жены и болезненность самого Шафарика в последние годы особенно сильно отразились на его организме. Болезненное состояние Шафарика резко проявилось 23 мая 1860 года, когда он бросился в Влтаву. Его спасли, он поправился, но страдальческая жизнь его продолжалась недолго: 26 июня (нов. ст.) 1861 года он скончался.

    В истории славяноведения ему принадлежит, наряду с Добровским, одно из почетнейших мест. Труды его в этой области многочисленны и разнообразны. И славянские языки, со старославянским во главе, и древняя история славянства, и современное его состояние, и славянская письменность вообще — все было предметом его научных разысканий и изучений. Как человек, Шафарик принадлежит к числу величайших в истории просвещения идеалистов. Его нравственный облик характеризуется лучше всего эпитафией на его могильном памятнике: «В красных мира воспитал ся еси от юности своея».

    Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. «Энциклопедический словарь». 

    23.02.2016, 2606 просмотров.


    Уважаемые посетители! С болью в сердце сообщаем вам, что этот сайт собирает метаданные пользователя (cookie, данные об IP-адресе и местоположении), что жизненно необходимо для функционирования сайта и поддержания его жизнедеятельности.

    Если вы ни под каким предлогом не хотите предоставлять эти данные для обработки, - пожалуйста, срочно покиньте сайт и мы никому не скажем что вы тут были. С неизменной заботой, администрация сайта.

    Dear visitors! It is a pain in our heart to inform you that this site collects user metadata (cookies, IP address and location data), which is vital for the operation of the site and the maintenance of its life.

    If you do not want to provide this data for processing under any pretext, please leave the site immediately and we will not tell anyone that you were here. With the same care, the site administration.