Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати
Библиографическая запись:
«Слово о погибели русской земли». Жанровое и идейное своеобразие. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//russian_literature/russkaya-literatura-xi-xvii-vekov/slovo-o-pogibeli-russkoi-zemli-zhanrovoe-i-ideinoe-svoeobrazie/ (дата обращения: 24.04.2024)
«Слово о погибели русской земли». Жанровое и идейное своеобразие
Содержание
«Слово о погибели Русской земли» представляет собой отрывок не дошедшего до нас произведения, посвященного монголо-татарскому нашествию на Русь. Упоминаемые в «Слове» имена и контекст, в котором эти имена встречаются («до ныняшняго Ярослава и до брата его Юрья...»), отзвуки легенд о Владимире Мономахе и некоторые южнорусские черты текста дают основание считать, что «Слово о погибели Русской земли» было написано автором южнорусского происхождения в северо-восточной Руси. Время написания «Слова» датируется периодом с 1238 по 1246 г. («нынешний Ярослав» умер в 1246 г.). Описание в «Слове» величия и могущества Русской земли предшествовало не сохранившемуся рассказу о нашествии Батыя. Такой характер вступления к тексту, который должен был повествоватъ о горестях и бедах страны, не случаен. Эта особенность «Слова о погибели Русской земли» находит себе типологическое соответствие с произведениями древней и средневековой литературы, в которых описываются с патриотических позиций невзгоды и тяжелые испытания, обрушившиеся на родину автора.
«Слово о погибели Русской земли» по поэтической структуре и в идейном отношении близко к «Слову о полку Игореве». Оба эти произведения отличает высокий патриотизм, обостренное чувство национального самосознания, гиперболизация силы и воинской доблести князя-воина, лирическое восприятие природы, ритмический строй текста. Оба памятника близки и сочетанием в них похвалы и плача: похвалы былому величию Русской земли, плача о ее бедах в настоящем. «Слово о полку Игореве» было лирическим призывом к единению русских князей и русских княжеств, прозвучавшим перед монголо-татарским нашествием. «Слово о погибели Русской земли» — лирический отклик на события этого нашествия.
«Слово о погибели Русской земли» дошло до нас в двух списках: один (XV в.) — в Гос. архиве Псковской области (собр. Псково-Печерского монастыря, ф. 449, № 60), другой (XVI в.) — в Древлехранилище ИРЛИ (Р.IV, оп. 24, № 26). В обоих списках «Слово» дошло в виде предисловия к «Повести о житии Александра Невского». Такое объединение этих текстов — факт более поздней литературной истории обоих произведений. Научное издание текстов и их исследование см.: Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.—Л., 1965.
В сохранившемся тексте описывается былая красота и богатство Русской земли, ее прежнее политическое могущество. Такой характер вступления к тексту, который должен был повествовать о горестях и бедах страны, не случаен. Эта особенность Слова о погибели находит себе типологическое соответствие с произведениями древней и средневековой литератур, в которых встречается похвала величию и славе родной земли. Упоминание в конце Слова о погибели «нынешнего Ярослава» имеет в виду князя Ярослава Всеволодовича, который умер в 1246г. Следовательно, Слово о погибели в любом случае (существуют разные датировки его) было написано до 1246 г. Называется и имя брата Ярослава — Юрия Всеволодовича, который погиб в битве на р. Сити 4 марта 1238. Можно думать поэтому, что Слово о погибели было создано в самом начале Батыева нашествия, еще до битвы на Сити. Наиболее предпочтительна точка зрения, согласно которой автор Слова о погибели был выходцем из южной Руси, но написано оно в северо-восточной Руси.
Слово о погибели по поэтической структуре и в идейном отношении близко к Слову о полку Игореве. Оба «Слова» отличает высокий патриотизм, обостренное чувство национального самосознания, гиперболизация силы и воинской доблести князя-воина, лирическое восприятие природы, ритмичный строй текста. Оба памятника близки и сочетанием в них похвалы и плача: похвала былому величию страны, плач о ее бедах в настоящем. Слово было лирическим призывом к единению русских князей и руских княжеств, прозвучавшим перед монголо-татарским нашествием. Слово о погибели — лирический отклик на события этого нашествия. А. В. Соловьев в статье 1948 г. о Слове и в статье 1953 г. о Слове о погибели отметил целый ряд параллелей между обоими произведениями: в идейном отношении, на стилистическом уровне, в характере отношения к природе, в сходстве отдельных выражений («отъ стараго Владимера до нын?шняго Игоря» — «от великого Ярослава... до нынешнего Ярослава»), в широте географических познаний обоих авторов, в грамматических формах и т. д. Н. К. Гудзий, имея в виду эти работы, писал: «Как нам представляется, все эти параллели из обоих памятников, в том числе и в наибольшем количестве подобранные А. В. Соловьевым, — настолько общего характера, что едва ли могут свидетельствовать о литературной связи „Слова о погибели“ со „Словом о полку Игореве“, даже при тех оговорках, которые делает А. В. Соловьев» (О «Слове...». С. 544). Соловьев в статье 1958 г. о Слове о погибели вновь вернулся к вопросу о связи обоих произведений. Говоря о замечании Гудзия, он писал: «В моей французской статье я настаивал лишь на тематическом и стилистическом сходстве между обоими («Словами». — Л. Д.), на том, что оба „Слова“ — „несомненно, продукт одной и той же поэтической школы“. Я хотел указать, что такая поэтическая школа существовала и могла давать светские произведения различной окраски» (Заметки... С. 110). В этой статье Соловьев к ранее указанным параллелям между обоими «Словами» приводит еще 12 новых пунктов, в которых он видит возможность сравнивать оба произведения как произведения одной поэтической школы. В заключение он говорит: «Вопрос о том, знал ли автор „Слова о погибели“ предыдущее „Слово“ и подражал ли ему, решить трудно. Может быть, знал, а может быть, и не знал».
Б. А. Рыбаков считает, что Слово о погибели приняло историческую схему Слова о полку: «после благополучных лет Ярослава (Мудрого) начались годы крамол и усобиц, началась „болезнь“, продолжавшаяся до Владимира (Мономаха); болезнь проявилась и при нынешних князьях (для автора 1185 г. — при Игоре, а для автора начала XIII в. — при сыновьях Всеволода Большое Гнездо)» («Слово» и его современники. С. 80). По мнению Рыбакова, строки Слова о погибели о Владимире Мономахе — «...которым то половьци дети своя полошаху в колыбели... А немци радовахуся, далече будуче за синим морем» «являются цитатой или пересказом той части исторического раздела „Слова о полку Игореве“, где говорилось о Старом Владимире и выражалось горькое сожаление о том, что его нельзя было навечно сохранить на Киевских горах (С. 82—83). Рыбаков полагает, что в дошедшем списке Слова о полку это место не сохранилось. В книге «Петр Бориславич» объем фрагмента Слова, сохранившегося, по мнению ученого, в Слове о погибели, еще более увеличен.
Положение о жанровой близости обоих «Слов» развито в статье А. А. Горского. Он пишет: «...оба они (и только они из сохранившихся произведений русской литературы домонгольского периода) сочетают в себе черты эпоса, лирики и публицистики» (Проблемы изучения «Слова...». С. 38).
Жанровая близость, близкие стилистические формулы, сходные поэтические образы, параллельные словосочетания и обороты не могут свидетельствовать о зависимости Слова о погибели от Слова о полку Игореве. Близость обоих произведений должна объясняться их поэтическими особенностями.
01.03.2016, 11542 просмотра.