AAA
Обычный Черный

Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)

версия для печатиВерсия для печати



Библиографическая запись: Основные идеи и принципы изображения в романтических поэмах К.Ф. Рылеева «Войнаровский», «Наливайко». — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//russian_literature/istoriya-russkoj-literatury-xix-veka/osnovnye-idei-i-princzipy-izobrazheniya-v-romanticheskix-poemax-kf-ryleeva-vojnarovskij-nalivajko/ (дата обращения: 29.03.2024)

Основные идеи и принципы изображения в романтических поэмах К.Ф. Рылеева «Войнаровский», «Наливайко»

Основные идеи и принципы изображения в романтических поэмах К.Ф. Рылеева «Войнаровский», «Наливайко»

Содержание

    "Войнаровский"

    Поэма Рылеева “Войнаровский” (1825) была написана в духе романтических поэм Байрона и Пушкина. В основе романтической поэмы лежат параллелизм картин природы, бурной или умиротворенной, и переживаний изгнанника-героя, исключительность которого подчеркнута его одиночеством. Поэма развивалась через цепь эпизодов и монологические речи героя. Роль женских персонажей по сравнению с героем всегда ослаблена.

    Современники отмечали, что характеристики героев и некоторые эпизоды сходны с характеристиками персонажей и сценами из поэм Байрона “Гяур”, “Мазепа”, “Корсар” и “Паризина”. Несомненен также и учет Рылеевым пушкинских поэм “Кавказский пленник” и “Бахчисарайский фонтан”, написанных значительно раньше.

    Поэма Рылеева стала одной из ярких страниц в развитии жанра. Это объясняется несколькими обстоятельствами.Во-первых, любовный сюжет, столь важный для романтической поэмы, отодвинут на второй план и заметно приглушен. Любовная коллизия в поэме отсутствует: между героем и его возлюбленной нет никаких конфликтов. Жена Войнаровского добровольно едет за мужем в ссылку.

    Во-вторых, поэма отличалась точным и подробным воспроизведением картин сибирского пейзажа и сибирского быта, открывая русскому читателю во многом неизвестный ему природный и бытовой уклад. Рылеев советовался с декабристом В.И. Штейнгелем о предметности нарисованных картин. Вместе с тем суровая сибирская природы и жизнь не чужды изгнаннику: они соответствовали его мятежному духу (“Мне был отраден шум лесов, Отрадно было мне ненастье, И бури вой, и плеск валов”). Герой был непосредственно соотнесен с родственной его настроениям природной стихией и вступил с ней в сложные отношения.

    В-третьих, и это самое главное: своеобразие рылеевской поэмы состоит в необычной мотивировке изгнания. В романтической поэме мотивировка отчуждения героя, как правило, остается двойственной, не совсем ясной или таинственной. В Сибири Войнаровский оказался не по собственной воле, не вследствие разочарования и не в роли искателя приключений. Он – политический ссыльный, и его пребывание в Сибири носит вынужденный характер, определяемый обстоятельствами его трагической жизни. В точном указании причин изгнания – новаторство Рылеева. Это одновременно конкретизировало и сужало мотивировку романтического отчуждения.

    Наконец, в-четвертых, сюжет поэмы связан с историческими событиями. Поэт намеревался подчеркнуть масштабность и драматизм личных судеб героев – Мазепы, Войнаровского и его жены, их вольнолюбие и патриотизм. Как романтический герой, Войнаровский двойствен: он изображен тираноборцем, жаждущим национальной независимости, и пленником рока (“Мне так сулил жестокий рок”).

    Отсюда проистекают колебания Войнаровского в оценке Мазепы – самого романтического лица в поэме.

    В одной стороны, Войнаровский верой и правдой служил Мазепе:

       Мы в нем главу народа чтили,
       Мы обожали в нем отца,
       Мы в нем отечество любили.

    С другой же – мотивы, заставившие Мазепу выступить против Петра, неизвестны или не полностью известны Войнаровскому:

       Не знаю я, хотел ли он
       Спасти от бед народ Украйны,
       Иль в ней себе воздвигнуть трон, —
       Мне гетман не открыл сей тайны.

    Именно в поэме «Войнаровский» (1823-1825) получил наиболее строгое и четкое воплощение жанр романтической поэмы декабристов. В соответствии с историческими интересами Рылеев выбирает в качестве основного события поэмы борьбу украинского народа за свою независимость в момент выступления украинского гетмана Мазепы против Петра I. Войнаровского как ближайшего сподвижника Мазепы читатель поэмы встречает уже в далекой якутской ссылке. Подобно пушкинскому герою из поэмы «Кавказский пленник», Войнаровский одинок, оторван от общества. Но в отличие от разочарованного, хладного сердцем героя южных поэм Пушкина Войнаровский целен душой: это герой-гражданин, в котором горит «пламень пылкий» любви к родине и свободе. Да, он порою угрюм и мрачен, но не от разочарования и охлаждения, как у традиционного байронического героя, а от невозможности пустить в дело кипящие в душе силы. Да, Войнаровский недоверчив, он всегда дичится и молчит. Но это не гордое одиночество романтического героя, а полное отсутствие дружеской среды:

    Иных здесь чувств и мнений люди:
    Они не поняли б меня…

    Исследователь жанра романтической поэмы А. Н. Соколов обратил внимание, что и в построении своей поэмы Рылеев проявляет большую самостоятельность: в «Войнаровском» отсутствуют перестановки и разрывы в изложении сюжета, которые характерны для романтической композиции байронической поэмы с ее принципами «вершинности» и «недосказанности». В рассказе Войнаровского повествование следует естественному ходу событий начиная с юных лет героя. Отход от романтической условности особенно заметен в развернутых описаниях природы Якутского края:

    В стране метелей и снегов,
    На берегу широкой Лены,
    Чернеет длинный ряд домов
    И юрт бревенчатые стены.
    Кругом сосновый частокол
    Поднялся из снегов глубоких,
    И с гордостью на дикий дол
    Глядят верхи церквей высоких…

    «С Рылеевым мирюсь. „Войнаровский“ полон жизни», – писал Пушкин брату в январе 1824 года, познакомившись с рукописью поэмы. А впоследствии он сказал о Рылееве: «Слог его возмужал и становится истинно-повествовательным, чего у нас почти еще нет». 

    Оставаясь до конца тираноборцем, Войнаровский чувствует свою подверженность каким-то неясным для него роковым силам. Конкретизация мотивировки изгнания получает, таким образом, более широкий и многообъемлющий смысл.

    Личность Войнаровского в поэме значительно идеализирована и эмоционально приподнята. С исторической точки зрения Войнаровский – изменник. Он, как и Мазепа, хотел отделить Украину от России, переметнулся к врагам Петра I и получал чины и награды то от польских магнатов, то от шведского короля Карла XII.

    Катенин искренне удивился рылеевской трактовке Войнаровского, попытке сделать из него “какого-то Катона”. Историческая правда была не на стороне Мазепы и Войнаровского, а на стороне Петра I. Пушкин в “Полтаве” восстановил поэтическую и историческую справедливость. В поэме же Рылеева Войнаровский – республиканец и тираноборец. Он говорит о себе: “Чтить Брута с детства я привык”.

    Творческий замысел Рылеева был изначально противоречив: если бы поэт остался на исторической почве, то Войнаровский не мог бы стать высоким героем, потому что его характер и поступки исключали идеализацию, а романтически приподнятое изображение изменника неминуемо вело, в свою очередь, к искажению истории. Поэт, очевидно, сознавал вставшую перед ним трудность и пытался ее преодолеть.

    Образ Войнаровского у Рылеева раздвоился: с одной стороны, Войнаровский изображен лично честным и не посвященным в замыслы Мазепы. Он не может нести ответственность за тайные намерения изменника, поскольку они ему не известны. С другой стороны, Рылеев связывает Войнаровского с исторически несправедливым общественным движением, и герой в ссылке задумывается над реальным содержанием своей деятельности, пытаясь понять, был ли он игрушкой в руках Мазепы или сподвижником гетмана. Это позволяет поэту сохранить высокий образ героя и одновременно показать Войнаровского на духовном распутье. В отличие от томящихся в тюрьме или в изгнании героев дум, которые остаются цельными личностями, нисколько не сомневаются в правоте своего дела и в уважении потомства, ссыльный Войнаровский уже не вполне убежден в своей справедливости, да и умирает он без всякой надежды на народную память, потерянный и забытый.

    Между вольнолюбивыми тирадами Войнаровского и его поступками нет расхождения – он служил идее, страсти, но подлинный смысл повстанческого движения, к которому он примкнул, ему недоступен. Политическая ссылка – закономерный удел героя, связавшего свою жизнь с изменником Мазепой.

    Приглушая любовный сюжет, Рылеев выдвигает на первый план общественные мотивы поведения героя, его гражданские чувства. Драматизм поэмы заключен в том, что герой-тираноборец, в искреннем и убежденном свободолюбия которого автор не сомневается, поставлен в обстоятельства, заставляющие его оценить прожитую жизнь. Так в поэму Рылеева входит друг свободы и страдалец, мужественно несущий свой крест, пламенный борец против самовластья и размышляющий, анализирующий свои действия мученик. Войнаровский не упрекает себя за свои чувства. И в ссылке он держится тех же убеждений, что и на воле. Он сильный, мужественный человек, предпочитающий мучения самоубийству. Вся его душа по-прежнему обращена к родному краю. Он мечтает о свободе отчизны и жаждет видеть ее счастливой. Однако в размышления Войнаровского постоянно врываются колебания и сомнения. Они касаются прежде всего вражды Мазепы и Петра, деятельности гетмана и русского царя. До своего последнего часа Войнаровский не знает, кого нашла в Петре его родина – врага или друга, как не понимает он и тайных намерений Мазепы. Но это означает, что Войнаровскому не ясен смысл собственной жизни: если Мазепой руководили тщеславие, личная корысть, если он хотел “воздвигнуть трон”, то, следовательно, Войнаровский стал участником неправого дела, если же Мазепа – герой, то жизнь Войнаровского не пропала даром.

    Вспоминая о своем прошлом, рассказывая о нем историку Миллеру (большая часть поэмы – монолог Войнаровского), он живо рисует картины, события, эпизоды, встречи, цель которых – оправдаться перед собой и будущим, объяснить свои поступки, свое душевное состояние, утвердить чистоту своих помыслов и преданность общественному благу. Но те же картины и события побуждают Рылеева иначе осветить героя и внести убедительные поправки в его декларации.

    Поэт не скрывает слабости Войнаровского. Гражданская страсть заполнила всю душу героя, но он вынужден признать, что многое не понял в исторических событиях, хотя и был их непосредственным и активным действующим лицом. Войнаровский несколько раз говорит о своей слепоте и заблуждениях:

       Мазепе предался я слепо…
       Ах, может, был я в заблужденье,
       Кипящей ревностью горя, —
       Но я в слепом ожесточенье
       Тираном почитал царя…
       Быть может, увлеченный страстью,
       Не мог я цену дать ему
       И относил то к самовластью,
       Что свет отнес к его уму.

    Свою беседу с Мазепой Войнаровский называет “роковой” и считает ее началом выпавших на его долю бед, а “нрав” самого “вождя” “хитрым”. Он и теперь, в ссылке, недоумевает о подлинных мотивах предательства Мазепы, который был для него героем:

       Мы в нем главу народа чтили,
       Мы обожали в нем отца,
       Мы в нем отечество любили.
       Не знаю я, хотел ли он
       Спасти от бед народ Украйны
       Иль в ней себе воздвигнуть трон, —
       Мне гетман не открыл сей тайны.
       Ко праву хитрого вождя
       Успел я в десять лет привыкнуть;
       Но никогда не в силах я
       Был замыслов его проникнуть.
       Он скрытен был от юных дней,
       И, странник, повторю: не знаю,
       Что в глубине души своей
       Готовил он родному краю.

    Между тем выразительные картины, всплывающие в памяти Войнаровского, подтверждают его сомнения, хотя истина постоянно ускользает от героя. Народ, чье благо Войнаровский ставит превыше всего, клеймит Мазепу.

    Пленный батуринец смело бросает в лицо изменнику:

       Народ Петра благословлял
       И, радуясь победе славной,
       На стогнах шумно пировал;
       Тебя ж, Мазепа, как Иуду,
       Клянут украинцы повсюду;
       Дворец твой, взятый на копье,
       Был предан нам на расхищенье,
       И имя славное твое
       Теперь – и брань и поношенье!

    Рисуя последние дни Мазепы, Войнаровский вспоминает об угрызениях нечистой совести гетмана, перед взором которого являлись тени несчастных жертв: Кочубея, его жены, дочери, Искры. Он видит палача, дрожит “от страху”, в его душу входит “ужас”. И сам Войнаровский часто погружен в “думу смутную”, ему тоже свойственна “борьба души”. Так Рылеев, вопреки рассказам Войнаровского, частично восстанавливает историческую правду. Поэт сочувствует мятежному герою-тираноборцу и патриоту, но он понимает, что гражданские чувства, переполняющие Войнаровского, не избавили его от поражения. Рылеев, таким образом, наделяет героя некоторыми слабостями. Он признает возможность личного заблуждения Войнаровского.

    Однако собственно художественное задание Рылеева расходилось с этим выводом. Основная цель поэта состояла в создании героического характера. Бескорыстие и личная честность в глазах поэта оправдывали Войнаровского, оставшегося непримиримым борцом против тирании. С героя снималась историческая и личная вина. Рылеев перелагал ответственность с Войнаровского на изменчивость, превратность судьбы, на ее необъяснимые законы. В его поэме, как и в думах, содержание истории составляла борьба тираноборцев и патриотов с самовластьем. Поэтому Петр, Мазепа и Войнаровский изображались односторонне. Петр в поэме Рылеева – только тиран, а Мазепа и Войнаровский – свободолюбцы, выступающие против деспотизма. Между тем содержание реального, исторического конфликта было неизмеримо сложнее. Мазепа и Войнаровский действовали вполне сознательно и не олицетворяли собой гражданскую доблесть. Поэтизация героя, которому приписаны в поэме свободолюбие, патриотизм, демонические черты, придающие ему значительность и возвышающие его, вступала в противоречие с исторически правдивым его изображением.

    Декабристская романтическая поэма отличалась остротой конфликта – психологического и гражданского, неминуемо приводившего к катастрофе. Это характеризовало действительность, в которой погибали благородные, чистые духом герои, не обретавшие счастья.

    Поэма обнаружила в процессе эволюции тяготение к эпичности, к жанру повести в стихах, свидетельством чему было укрепление повествовательного стиля в поэме “Войнаровский”.

    Его заметил и одобрил Пушкин, особенно похвалив Рылеева за “размашку в слоге”. Пушкин увидел в этом отход Рылеева от субъективно-лирической манеры письма. В романтической поэме, как правило, господствовал единый лирический тон, события окрашивались авторской лирикой и не представляли для автора самостоятельного интереса. Рылеев нарушил эту традицию и тем способствовал созданию стиховых и стилистических форм для объективного изображения. Его поэтические искания отвечали раздумьям Пушкина и потребностям развития русской литературы.

    "Наливайко"

    Жанр романтической поэмы с агитационно-пропагандистской установкой Рылеев продолжал разрабатывать и позже, уже после написания «Войнаровского». «Очень рад, что Войнаровский понравился тебе, — писал Рылеев Пушкину 12 февраля 1825 года. — В этом же роде я начал Наливайку и составляю план для Хмельницкого. Последнего хочу сделать в 6 песнях; иначе не все выскажешь» . Работу над новыми поэмами остановили декабрьские события. Рылеев успел опубликовать три отрывка из поэмы о Наливайке («Смерть Чигиринского старосты», «Киев» и «Исповедь Наливайки») и два отрывка из новой поэмы о Мазепе («Гайдамак» и «Палей»); что же касается «Богдана Хмельницкого», то из следственных показаний Ф. Н. Глинки мы знаем, что Рылеев начал писать трагедию и «... намеревался объехать разные места Малороссии, где действовал сей гетман, чтобы дать историческую правдоподобность своему сочинению».1 Рукописи и черновики поэмы о Наливайке, а частью и поэмы о Мазепе сохранились в литературном архиве Рылеева и со всей тщательностью были изучены и полностью изданы только в советские годы. Рукописей же «Хмельницкого» и даже плана трагедии до нас не дошло.

    «Наливайко», «Мазепа», «Хмельницкий» — все три незавершенные произведения Рылеева были посвящены историческому прошлому Украины и Запорожья. Особенно далеко подвинулась вперед разработка замысла поэмы о Наливайке. Судя по дошедшему до нас плану поэмы, Рылеев задумал большое историческое полотно: в плане перечислены такие эпизоды, как «притеснения и жестокости поляков», «восстание народа», поход, сражение и т. д.

    Если в «Войнаровском» монолог героя был главным организующим элементом произведения, то в «Наливайке» центр тяжести переносился на объективное повествование, которое ведет сам автор. Вследствие этого сюжет поэмы стал динамичнее, а лирические партии героев получили большую напряженность. В «Войнаровском» имеется любовная интрига (образ юной казачки), — в «Наливайке» любовная интрига устранена вообще.

    Героем поэмы является Наливайко, поднявший знамя народного восстания против польского национального гнета. Страдания народа, беззаветная любовь к соотечественникам и родине вдохновляют Наливайко на борьбу. Народное, общественное дело для Наливайки стало его личным делом. Романтический образ Наливайки — это образ героя, который живет жизнью народа, его чувствами, видит его глазами:

    Но вековые оскорбленья
    Тиранам родины прощать
    И стыд обиды оставлять
    Без справедливого отмщенья —
    Не в силах я: один лишь раб
    Так может быть и подл и слаб.
    Могу ли равнодушно видеть
    Порабощенных земляков?..
    Нет, нет! Мой жребий: ненавидеть
    Равно тиранов и рабов.

    В «Наливайке» в гораздо большей степени, чем в «Войнаровском», современники без труда угадывали открытый призыв к борьбе с самодержавием. Слова Наливайки звучали как слова самого Рылеева. Агитационно-пропагандистский смысл поэмы особенно обнажен в «Исповеди Наливайки»:

    Известно мне: погибель ждет
    Того, кто первый восстает
    На утеснителей народа —
    Судьба меня уж обрекла.
    Но где, скажи, когда была
    Без жертв искуплена свобода?
    Погибну я за край родной, —
    Я это чувствую, я знаю...
    И радостно, отец святой,
    Свой жребий я благословляю!

    «Когда Рылеев писал исповедь Наливайки, — вспоминал в своих мемуарах декабрист Н. А. Бестужев, — у него жил больной брат мой Михаил Бестужев. Однажды он сидел в своей комнате и читал. Рылеев работал в кабинете и оканчивал эти стихи. Дописав, он принес их брату и прочел. Пророческий дух отрывка невольно поразил Михаила. „Знаешь ли, — сказал он, — какое предсказание написал ты самому себе и нам с тобою. Ты, как будто, хочешь указать на будущий свой жребий в этих стихах“. — „Неужели ты думаешь, что я сомневался хоть минуту в своем назначении, — сказал Рылеев. — Верь мне, что каждый день убеждает меня в необходимости моих действий, в будущей погибели, которою мы должны купить нашу первую попытку для свободы России, и вместе с тем в необходимости примера для пробуждения спящих россиян“».

    В «Думах», в «Войнаровском» и, наконец, особенно ярко в «Наливайке» героическая тема борьбы против тирании и деспотизма сочетается у Рылеева с мотивами возможного поражения и гибели, на что его герои идут так же сознательно, как шел он сам.

    28.06.2016, 6796 просмотров.


    Уважаемые посетители! С болью в сердце сообщаем вам, что этот сайт собирает метаданные пользователя (cookie, данные об IP-адресе и местоположении), что жизненно необходимо для функционирования сайта и поддержания его жизнедеятельности.

    Если вы ни под каким предлогом не хотите предоставлять эти данные для обработки, - пожалуйста, срочно покиньте сайт и мы никому не скажем что вы тут были. С неизменной заботой, администрация сайта.

    Dear visitors! It is a pain in our heart to inform you that this site collects user metadata (cookies, IP address and location data), which is vital for the operation of the site and the maintenance of its life.

    If you do not want to provide this data for processing under any pretext, please leave the site immediately and we will not tell anyone that you were here. With the same care, the site administration.