Древнерусская рукописная книжность поистине огромна. Каких-либо точных цифр назвать нельзя, ибо даже первичный учет сохранившихся рукописных книг налажен пока еще лишь в самых общих чертах.
Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати
Библиографическая запись:
Книга на Руси. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//195/kniga-na-rusi/ (дата обращения: 25.04.2024)
Книга на Руси
Содержание
Книгу на Руси издавна любили и почитали. «Велика бывает польза от учения книжного, — говорится в Лаврентьевской летописи. — Мудрость бо обретаем и воздержанье от книжных словес: се бо суть реки напояющи вселенную, се суть исходища мудрости; книгам бо есть неисчетная глубина, сими бо в печали утешаеми есми, ся суть узда воздержанию».
А в Изборнике Святослава сказано: «Не составить бо ся корабль без гвоздия, ни праведник без почитания книжного... Красота воину оружие и кораблю ветрило, так и праведнику почитание книжное...».
Древнерусская рукописная книжность поистине огромна. Каких-либо точных цифр назвать нельзя, ибо даже первичный учет сохранившихся рукописных книг налажен пока еще лишь в самых общих чертах. Однако существуют приблизительные оценки; даже они дают внушительные цифры. Николай Константинович Никольский (1863—1936), который на протяжении всей своей жизни составлял картотеку древнерусской письменности, определял число рукописных книг XI—XVIII веков в наших библиотеках и архивах от 80 000 до 100 000. По мнению Дмитрия Сергеевича Лихачева, подсчет этот более чем скромен.
Сохранился незначительный процент книжного фонда Древней Руси. Большинство памятников письменности погибло. Но и то, что имеется в нашем распоряжении, предоставляет исследователю колоссальный материал для выводов и сопоставлений. К сожалению, история древнерусского книжного дела до сего времени не написана. Да и реальных путей к созданию такой истории пока нет. На первых порах необходимы первичная регистрация и сводка обширного материала. Такую работу уже в течение многих лет проводит Археографическая комиссия Российской Академии наук. Но конца ей пока не видно. Многие важные собрания (например, великолепные библиотеки Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей, хранящиеся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге) до сего дня не имеют печатных описей. Немало рукописных (а кстати, и старопечатных) собраний областных архивов и краеведческих музеев даже не разобраны. Практически не начат учет художественного убранства рукописной книги; работы в этой области насчитываются единицами. Несмотря на героические усилия таких энтузиастов, как Павел Константинович Симони (1859—1938) и Сократ Александрович Клепиков (1895—1978), все еще темна история древнерусского переплетного искусства. Нет капитальных обобщающих трудов и по истории книжной миниатюры. В прекрасных работах Герольда Ивановича Вздорнова рассматриваются лишь отдельные периоды многовековой истории.
Первая русская книга
В любом крупном нашем книгохранилище вы можете перелистать сейчас страницы «Остромирова Евангелия» — древнейшей из сохранившихся до нашего времени восточнославянских рукописных книг. Библиотекарь положит перед вами большой, переплетенный в кожу том. Откройте его, и вы увидите четкие знаки старославянской кириллицы. Девятьсот с лишним лет назад написал их великолепный мастер книжного дела Григорий. Он начал свой труд 21 октября 1056 года, а закончил 12 мая 1057 года. Заказчиком был человек, которому при крещении дали имя Иосиф; ранее же его звали Остромиром. Отсюда и название книги — «Остромирово Евангелие».
Остромир был приближенным киевского князя Изяслава Ярославича, который поручил ему управлять Новгородской землей.
294 листа книги украшены прекрасными заставками, напоминающими изделия перегородчатой эмали; отдельные цветовые участки — зеленые, голубые, красные — отделены друг от друга золотыми «перегородками». Очень красивы буквицы-инициалы.
Иллюстрируют книгу большие миниатюры, изображающие евангелистов Иоанна, Луку и Марка. Для четвертой миниатюры предусмотрен чистый лист, который почему-то остался пустым.
«Остромирово Евангелие» было написано в единственном экземпляре. Неужели именно этот экземпляр принес вам библиотекарь? Конечно, нет! Это лишь воспроизведение знаменитой книги, отпечатанное в том же формате, что и рукопись, и точно передающее все особенности оригинала. Такие издания называют факсимильными.
Где же находится рукопись — та самая, подлинная, которую буквочка к буквочке воспроизводил Григорий 900 с лишним лет назад?
Древние римляне говорили, что книги, как и люди, имеют свою судьбу. История «Остромирова Евангелия» удивительна и загадочна. Ему недолго пришлось оставаться в доме первого хозяина. Во главе новгородского ополчения Остромир отправился в поход «на Чудь» и был убит. Можно предположить, что замечательное создание Григория попало в новгородский Софийский собор, построенный незадолго перед этим на высоком берегу Волхова. Здесь книга пролежала несколько столетий. Но уже в начале XVIII века мы встречаем упоминания о ней в описях Воскресенской дворцовой церкви Московского Кремля. Хранилась она здесь в «большом сундуке».
Каким образом «Остромирово Евангелие» попало в Москву? Никаких сведений об этом не сохранилось. Можно лишь догадаться, что книга вывезена Иваном Грозным вместе с другими драгоценностями и памятниками древнерусской культуры после разгрома Новгорода в 1570 году.
Это — не последнее путешествие книги. В ноябре 1720 года в новой северней столице Российского государства был дан «великого государя указ из государственной штатс-контрколлегии». Петр I приказал «книгу Евангелие, писанное на пергаменте, которому 560 лет, отправить в Питер-Бурх». С великими осторожностями книгу запаковали и на санях, по первопутку, повезли в столицу.
Собирая материалы для истории Русского государства, Петр I хотел познакомиться и с древнейшей из сохранившихся русских книг. Вскоре царь умер. И случилось немыслимое — «Остромирово Евангелие» потерялось. Нашел его восемьдесят с лишним лет спустя Я. А. Дружинин. Был он личным секретарем Екатерины II и в течение долгих лет после ее смерти руководил разборкой личных вещей императрицы. Впрочем, предоставим слово ему самому.
«При осмотре, произведенном мною хранящегося в гардеробе покойной государыни Екатерины II платья, — рассказывал Дружинин, — нашел я в прошлом 1805 г. сие Евангелие. Оно нигде в описи и в приходе не записано и потому неизвестно, давно ли и от кого туда зашло. Вероятно, поднесено было Ея Величеству и отдано для хранения в комнаты ее, а потом сдано в гардероб. Камердинеры и гардеробские помощники оставили его без уважения, и оно забыто». Вот так чуть не пропала древнейшая русская книга.
В 1806 году «Остромирово Евангелие» поступило в Императорскую Публичную библиотеку — ныне Российскую национальную библиотеку. Здесь оно хранится и сегодня. Прославленный кодекс постоянно находится в центре внимания людей, которых интересует история русской государственности, русской культуры, русской книжности.
В 1843 году текст «Остромирова Евангелия» воспроизвели типографским способом. История издания такова. Жил в те годы образованный помещик, полковник Александр Дмитриевич Чертков (1789—1858). Был он великим книголюбом и составил замечательную библиотеку — около 17 000 томов. Собирал Чертков и древние монеты. О своей превосходной коллекции он написал книгу, которую в 1835 году удостоили Демидовской премии. Премию эту — 2 500 рублей — Чертков передал Академии наук, «чтобы деньги сии были употреблены на издание в свет какой-либо старинной русской летописи или сочинения».
Стесненная в средствах Академия, получив столь щедрый подарок, решила употребить его на издание «Остромирова Евангелия». Труд взял на себя академик Александр Христофорович Востоков (1781—1864), большой знаток древнерусского языка. Он составил обширный комментарий к рукописи. С изданием пришлось претерпеть немало неприятностей, ибо духовная цензура потребовала, чтобы в нем были указаны и прокомментированы отступления древнейшей книги от общепринятого в XIX веке канонического текста. Снять это требование удалось с помощью просвещенного митрополита Филарета — знатока и любителя старой русской литературы.
Издание А. X. Востокова быстро разошлось. Уже в 1851 году один богатый московский купец пожертвовал 3 000 рублей на новое издание. Однако употреблены были деньги совсем на другое: их передали придворному ювелиру И. П. Сазикову, который соорудил для «Остромирова Евангелия» роскошный переплет-оклад, украшенный драгоценными камнями. Из-за этого оклада книга впоследствии чуть не пропала.
Новое издание вышло в свет лишь в 1883 году. Текст первой русской книги не просто перепечатан в нем, а воспроизведен фотолитографским способом с сохранением многих особенностей оригинала. Теперь для того, чтобы познакомиться с «Остромировым Евангелием», вовсе не обязательно ехать в Санкт-Петербург и с великими осторожностями перелистывать страницы рукописи, девятьсот лет назад начертанной Григорием. Для этого достаточно взять в библиотеке издание 1883 года или его повторение, выпущенное в 1889 году. Филолог, историк или лингвист, для которых самое важное — содержание книги, ныне изучают «Остромирово Евангелие» по факсимильным изданиям.
Теперь о последнем приключении книги, едва не ставшем для нее роковым. В 1932 году в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки испортился водопровод. Человека, который пришел чинить его, привлек блеск серебряного оклада древнейшей книги, лежавшей в одной из витрин. Он разбил стекло, содрал оклад, а бесценную рукопись забросил за шкаф. Преступника в тот же день нашли. А «Остромирово Евангелие» решили больше не переплетать. В 1957 году, когда отмечалось 900-летие древнейшей рукописи, ее тщательно реставрировали. Ныне она хранится в специальном сейфе отдельными, не скрепленными друг с другом листами.
Недавно книгу извлекли из сейфа и сфотографировали каждую ее страницу. Цветные фотографии использовали для подготовки нового факсимильного издания.
Остается ответить на вопрос, были ли книги на Руси до «Остромирова Евангелия». Конечно, были! Но в полном виде не сохранились или не найдены до сих пор.
Известно, например, что в 1047 году в Новгороде трудился первый известный нам по имени русский переписчик книг — поп с колоритным именем Упырь Лихой.
«Изборники»
В июне 1817 года молодые ученые-археографы Константин Федорович Калайдович (1792—1832) и Павел Михайлович Строев (1796—1876) ездили по монастырям Московской губернии. Известный книголюб и меценат Николай Петрович Румянцев (1754—1826) поручил им описать монастырские библиотеки, которых немало было в окрестностях Москвы.
Ранним утром 10 июня ученые приехали в Новый Иерусалим — монастырь, основанный в 1655 году патриархом-реформатором Никоном (1605—1681). Рукописей здесь было немного; библиотеку, собранную Никоном, давно перевезли в Москву. И все же исследователей ждала замечательная находка — толстый, большого формата том, на одном из последних листов которого можно было прочитать: «В лето 6581 написа Иоанн диак Изборник великому князю Святославу».
6581 год «от сотворения мира» — это 1073 год по нашему летосчислению. А значит это — вторая после «Остромирова Евангелия» древнейшая русская точно датированная книга. Открывала ее миниатюра, изображавшая княжескую семью. В руках у князя Святослава Ярославича — книга.
«Изборник» — книга для чтения; в ней более 400 «статей», в которых затронуты вопросы философии и математики, истории и этики, зоологии и ботаники. Художники старательно украсили книгу. Особенно декоративны фронтисписы — их в книге два. На лицевой и оборотной сторонах этих листов изображены трехглавые и одноглавые храмы; под арками порталов мы видим «портреты» авторов, произведения которых вошли в «Изборник». Декоративны и заставки, по верхнему краю которых изображены львы. Где видел древнерусский художник этих животных? Ответить на этот вопрос мы не можем.
Животные и птицы «населяют» рукопись. Это и павлины, сидящие на главах храмов, это и «овен», «телец» и «козерог» среди знаков зодиака, начертанных на полях «Изборника».
Среди многочисленных текстов «Изборника» наше внимание привлечет один — «Богословца от словес». Это первый на Руси список произведений с указаниями, какие из них рекомендуется читать, а какие — нет. Здесь начало русской рекомендательной библиографии.
Как «Изборник» попал из киевской княжеской библиотеки в подмосковный монастырь, основанный в XVII веке? Где хранился он на протяжении почти 600 лет? И на эти вопросы пока нет ответов.
Вскоре после того, как рукопись нашли в Ново-Иерусалимском монастыре, из нее пропала миниатюра, изображавшая княжескую семью. Кто вырвал ее из книги, мы не знаем. Но в 1834 году человек, пожелавший остаться неизвестным, передал эту миниатюру министру просвещения С. С. Уварову. Министр отправил изображение в Оружейную палату. А рукопись перевезли в Москву, в Синодальную библиотеку.
Миниатюра и рукопись встретились лишь после революции в стенах Государственного Исторического музея, где они находятся и сегодня. В 1983 году превосходное факсимильное издание «Изборника» было выпущено издательством «Книга».
Писец Иоанн, составивший «Изборник» для князя Святослава, три года спустя — в 1076 году — сделал копию и для себя. Это — скромная рукопись небольшого формата. Миниатюр в ней нет. Пергамен плохой, видно, что писец использовал обрывки больших листов. Изменен и состав книги. Среди новых текстов — «Слово о чтении книг».
«Красота воину — оружие,— утверждает автор “Слова”,— кораблю — ветрила, а праведнику — почитание книжное».
Автор поучает, как читать книги. Совет в пересказе современного знатока древних рукописей Николая Николаевича Розова звучит так: «Когда читаешь книги, не старайся быстро прочесть до другой главы, но пойми, что говорят книги и слова в них, даже трижды обращаясь к одной главе».
Основу «Изборника» составляют церковно-нравоучительные произведения византийской литературы. Но встречаются статьи, в которые вложено бытовое содержание. Одна из них называется «О женах злых и добрых». «Жена лукавая, — утверждает автор, — язва сердечная; лучше жить со львом, чем с лукавой женой».
«Изборник» 1076 года был известен еще в XVIII веке; он принадлежал тогда историку М. М. Щербатову. Затем книга попала в библиотеку Эрмитажа. В настоящее время она находится в Российской национальной библиотеке. В 1965 году этот «Изборник» был издан с подробными вступительными статьями и комментариями.
«Остромирово Евангелие» и «Изборники» — не единственные книги, дошедшие до нас от далекого XI века. В сводном каталоге рукописной славяно-русской книжности, подготовленном Археографической комиссией, где учтены не только русские, но и южнославянские рукописи, хранившиеся в СССР, зарегистрировано 36 книг XI столетия, 15 книг, ориентировочно датируемые XI—XII веками, 90 книг XII века, 34 книги, ориентировочно датируемые XII—XIII веками, 248 книг XIV столетия.
«Не лепо ли ны бяшет, братие...»
«Не лепо ли ны бяшет...» — «Не пристало ли нам, братья, начать старыми словами печальные повести о походе Игоревом, Игоря Святославича?».
Этими словами, хорошо известными каждому культурному человеку и в нашей стране, и за ее пределами, начинается прославленный памятник древнерусской литературы — «Слово о полку Игореве». Это — наша национальная гордость. Восемь веков «живет “Слово о полку Игореве” полнокровной жизнью, — пишет академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, — и сила его воздействия не только не ослабевает, но все возрастает и расширяется. Такова власть над временем “Слова”, его живой связи с мировоззрением и творчеством всего народа».
«Слово» хорошо знали, много читали и часто переписывали на Руси. Отзвуки и заимствования из него мы найдем в «Задонщине», прославляющей победу на Куликовом поле, и в других произведениях древнерусской литературы. Список «Слова» был найден в Ярославле книголюбом и собирателем древностей Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным (1744—1817).
В Спасо-Ярославском монастыре издавна хранился сборник, составленный в XVI — начале XVII века. Такие сборники — непременная принадлежность древнерусских библиотек. Их многократно переписывали и при этом пополняли. Под одной переплетной крышкой в них встречались зачастую произведения весьма различные.
Сборник, о котором идет речь, открывался «Книгой, глаголемой Гранограф». Это краткий перечень событий всемирной истории, начинавшейся, по традиции, с «сотворения мира». Вошли в сборник и литературные произведения: «Сказание о Индии богатой», «Девгениево деяние»... Все они известны в многочисленных списках. Уникальным было только «Слово о полку Игореве», также вошедшее в сборник.
Написано «Слово», как считают ученые, вскоре после событий, о которых в нем идет речь, — в 1185—1187 годах. Рассказ о неудачном походе на половцев князя Игоря Святославича в устах гениального автора становится гимном во славу Русской земли, призывом к ее объединению.
С помощью известных знатоков старины Николая Николаевича Бантыша-Каменского (1737—1814) и Алексея Федоровича Малиновского (1762—1840) А. И. Мусин-Пушкин подготовил «Слово о полку Игореве» к печати и выпустил его в свет в 1800 году. Публикация стала событием в истории русской культуры. Историки литературы тщательно проследили судьбу каждого экземпляра первого издания. Экземпляры стали поистине драгоценными и приобрели характер первоисточника, так как подлинный список «Слова» вместе со всей библиотекой Мусина-Пушкина погиб во время пожара Москвы в 1812 году.
Судьбы книг подчас не менее драматичны, чем судьбы людей. Старательный книжник, переписывавший на рубеже XVI и XVII столетий сборник, впоследствии попавший в Спасо-Ярославский монастырь, мог и не включить в него «Слово о полку Игореве». А сам этот сборник мог пропасть, сгореть, погибнуть... Да и А. И. Мусин-Пушкин мог не успеть подготовить к изданию бесценный памятник древнерусской литературы до наполеоновского нашествия.
Впрочем, в феврале 1864 года была найдена еще одна рукопись «Слова о полку Игореве». Правда, не древняя. Это был список, сделанный для Екатерины II, по крайней мере до ноября 1796 года, когда императрица скончалась. А значит, еще до издания «Слова»! И сделан он был со сборника, найденного А. И. Мусиным-Пушкиным. А так как сборник погиб, список, который получил в науке название «Екатерининского», приобрел особо важное значение. Нашел список академик Петр Петрович Пекарский (1827—1872) в Государственном архиве среди бумаг Екатерины II.
Находились и другие списки.
В 1815 году А. Ф. Малиновский писал Н. П. Румянцеву, чья превосходная коллекция легла в основу Московского Румянцевского музея — ныне Российской государственной библиотеки: «Случай доставил мне древнейший список “Слова о полку Игореве”... В последних числах мая сего 1815 г. московский мещанин Петр Архипов принес мне харатейный [т. е. написанный на пергамене. —Е. Я.] свиток и продал за 170 р.; на вопрошения мои, откуда он достал его, я получил ответ, что выменен иностранцем Шимельфейном на разные вещицы в Калужской губернии у зажиточной помещицы, которая запретила ему объявлять о ее имени». В конце рукописи было указано, что начертал ее «убогий Леонтий, по реклу Зяблов, в богоспасаемом граде Суздале в лето от сотворения мира 6 тысящь осьм осемьдесят третьего». В переводе на современное, хорошо знакомое нам летосчисление это 1375 год.
Рукопись и сегодня хранится в Российской государственной библиотеке. Но литературоведы редко обращаются к ней. Ученые доказали, что написана она не в 1375 году, а в начале XIX века, и не Леонтием Зябловым, а московским купцом Антоном Ивановичем Бардиным, который великолепно подделывал старые рукописи. Он переписал старательным уставом текст издания 1800 года.
А подлинные древнейшие списки «Слова», может быть, и сегодня скрыты от глаз исследователей в напластованиях неразобранных фондов, каких еще много в районных музеях и архивах.
Остается добавить, что «Слово о полку Игореве» многократно издавалось как в нашей стране, так и, в переводах на разные языки, за рубежом. Иллюстрировали эти издания многие прославленные художники, среди которых В. А. Фаворский, Д. С. Бисти, В. М. Волович, Г. В. Якутович... Иван Иванович Голиков (1887— 1937), художник из села Палех, не только проиллюстрировал «Слово», но и переписал текст его древнерусским уставным почерком.
Первые московские
Из года в год и из десятилетия в десятилетие русское книжное дело росло и развивалось.
Известным памятником XII века является Мстиславово Евангелие 1115 года, над которым работали мастера Алекса, сын Лазаря, и Жаден. Памятник этот был издан в 1983 году Лидией Петровной Жуковской. Назовем также Юрьевское Евангелие, написанное в 1119—1128 годах для игумена новгородского Юрьева монастыря Кирьяка, Галицкое Евангелие 1144 года, найденное во второй полови¬не XVI века в Крылосе.
Центрами книгописания на Руси были первоначально Киев и Новгород. Начиная с XIII столетия все более значительную роль в этой области начинает играть Северо-Восточная Русь. Известными памятниками здешнего книгописания являются ростовские Троицкий Кондакарь и Толковый Апостол, украшенный миниатюрой с изображением апостолов Петра и Павла. Назовем также Спасское Евангелие, которое атрибутируют ярославской школе, и устюжские служебную Минею и Кормчую.
Первые русские книги написаны на пергамене — прочном, красивом, но и очень дорогом писчем материале. Древнейшей русской датированной книгой на бумаге историк и палеограф Лев Владимирович Черепнин (1905—1977) считал «Поучения Исаака Сирина», где имеется запись писца с датой «6889» (т. е. 1380—1381 от P. X.). Среди первых русских рукописей, написанных на бумаге, также «Пандекты» Никона Черногорца и «Слова постнические» Василия Великого, написанные в 1390 году.
В России бумагу не изготовляли. Ее вплоть до XVII столетия покупали за границей.
Бумага значительно дешевле и доступнее, чем пергамен. Она позволила сделать рукописную книжность более массовой. С первых же лет применения бумаги использовалась определенная брошюровочная техника, впоследствии без каких-либо изменений перешедшая и в печатную книгу.
В период феодальной раздробленности на Руси существовало несколько обособленных центров книжного производства, каждому из которых присущи своеобразные, глубоко оригинальные приемы художественного убранства. Московская школа сложилась в XIV столетии. Древнейшим памятником ее является Сийское Евангелие 1339—1340 годов.
Первое летописное упоминание о Москве датировано 1147 годом. Неужели на протяжении почти 200 лет в Москве не было написано ни одной книги? Поверить в это невозможно. Конечно, книги привозили в будущую столицу Русского государства из уже сложившихся центров рукописной книжности, таких как Владимир, Тверь, Ярославль... Но в условиях феодальной раздробленности делать это было нелегко. Между тем книг требовалось немало, и прежде всего для богослужения. В каждой церкви нужно было иметь книги, по которым отправлялась служба: Октоих, Триоди постную и цветную, Служебник, апракосные Евангелие и Апостол. На возвышении-амвоне церкви стоял аналой и на нем лежало напрестольное Четвероевангелие. Одетое в золотой или серебряный оклад, украшенный драгоценными камнями, оно было как бы непременной частью интерьера храма и, вместе с позолоченным убранством иконостаса, с богатыми одеяниями священника радовало глаза прихожан и создавало у них возвышенное настроение.
Древнейшие московские книги до нас не дошли, так как Москва часто горела. Страшный пожар был устроен в августе 1382 года ханом Тохтамышем.
Центрами книгописания в Москве могли стать монастыри, история которых уходит в глубокую древность. И опять-таки, о древнейших обителях мы знаем непозволительно мало. Данилов монастырь, по некоторым сведениям, существовал уже в XII веке. Крупные, известные всей Руси обители появляются во второй половине XIV столетия, именно в то время, от которого дошли до нас первые памятни¬ки московской книжности. Главный кремлевский монастырь — Чудов - был основан святителем Алексием в 1365 году. Спасо-Андроников монастырь возник в 1360 году. Симонов монастырь ведет свою историю с 1370 года, Сретенский монастырь с 1395 года. Вознесенский монастырь впервые упоминается в летописи под 1386 годом.
Источники очень скупо рассказывают о монастырском книгописании. Одно из таких известий находим в житии Кирилла Белозерского (1337—1427), написанном Пахомием Логофетом (ум. после 1484 г.). Рассказывая о пребывании Кирилла в московском Симоновом монастыре, Пахомий повествует о том, как архимандрит этого монастыря Феодор «помысли... некую книгу писати и сего ради блаженному Кириллу повелевает от поварни изыти в келию и тамо книгу писати». Книгописание здесь вроде бы низведено на бытовой уровень и представлено как обыденное для монаха дело.
Познакомимся подробнее с древнейшим дошедшим до нас датированным памятником московского книгописания — с Сийским Евангелием. Книгу эту нашла в июне 1829 года в северном Антониево-Сийском монастыре Археографическая экспедиция, которую возглавлял археограф и библиограф Павел Михайлович Строев. Библиотека обители была на удивление богатой. «Мои портфели тучнеют непрерывно», — сообщал в Академию наук Строев.
В 1903 году книгу привезли в Архангельск, а в 1927 году — в Ленинград. Ныне она хранится в Библиотеке Российской Академии наук. По монастырю, в котором Евангелие было найдено, его и назвали Сийским. Между тем замечательная рукопись была создана в Москве. Об этом говорит запись на последнем листе, которую мы приведем здесь в выдержках, раскрывая многочисленные сокращения и переводя в строку надстрочные буквы. Начинается она так: «В лето 6000-е 800-е 47-е индикта 12, миротворенаго и солнечьного круга въ 4-е лето високостное, жидовь сего ирук въ 7-е лето епакта 18 лето, въ 5-й каланд месяца марта... написано бысть си Еуангелие въ граде Москове на Двину къ святей Богородици повелениемь рабомь божиимь Ананиею черньцемь». 6847 год от сотворения мира в переводе на современное летосчисление падает на период от 1 сентября 1338 по 31 августа 1339 года.
В приведенном тексте есть и другие даты, отнесенные к различным бытовавшим на Руси системам летосчисления. Есть здесь и слова, которые долго были непонятными, загадочными — «сего ирук». Ученые предположили, что это «сена орука», что в переводе с древнееврейского означает «длинный год». Древние евреи пользовались лунным календарем, состоявшим из 12 месяцев, в каждом из которых было по 29 дней. Чтобы не отставать от солнечного календаря, через определенный период времени устанавливали 13-й месяц. Год, на который он приходился, и называли «длинным».
Благодаря этим сведениям ученые установили дату создания рукописи — 25 февраля 1340 года. Ранее же считалось, что Сийское Евангелие было написано в 1539 году.
Вскоре после этого — 31 марта 1340 года — умер московский князь Иван Данилович по прозвищу Калита, собиратель земли Русской. Большая часть выходной записи Сийского Евангелия посвящена прославлению этого незаурядного человека. По мнению автора этой записи деяния Калиты предсказывали еще библейские пророки.
По решению Ивана Калиты в стране создавались многие новые храмы, для которых понадобились книги: «В то бо время благочестию велию восиявши, многимъ святымъ церквамъ съзидаемымъ, оучьнию божественых словесъ от оустъ его источнику велию текущю, напаяющи благочестивыхъ святитель сердца и христолюбивыхъ в его державе людии. Безбожнымъ ересамъ преставшимъ при его державе, многимъ книгамъ, написаннымъ его повелениемь...».
В записи названы имена людей — первых известных нам по именам московских писцов, трудами которых было написано Евангелие: «А писали многогрешнии дьяци Мелентии да Прокоша, благословите ихъ, а не клените».
Был и третий мастер. Его имя мы читаем в записи у основания украшающей книгу заставки: «Господи, помози многогршному Иоанну [писати] заставицю сию». Написано это столь крохотными буковками, что прочитать их без помощи увеличительного стекла невозможно. Говорит же запись не только об искусстве мастера, но и о своеобразном разделении труда книгописных мастеров, уже существовавшем в то время.
Показательно, что книга писалась не для внутреннего так сказать употребления, а для отправки на север России — в Лявленский Богородичен монастырь, после упразднения которого в 1632 году она и попала в Антониево-Сийскую обитель. А значит, в XIV столетии Москва уже была вполне развитым центром книгописания. Любопытно в записи и сравнение книг с источником, «напаяющим... сердца». Здесь очевидная перекличка с приведенной выше цитатой из Изборника Святослава.
Сийское Евангелие украшено двумя миниатюрами. Одна из них и сегодня является частью рукописи. А вторую вырезали из нее — когда и кто неизвестно. Ныне с ней можно познакомиться в Русском музее.
Евангелия на Руси впоследствии украшали портретами его авторов — евангелистов Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Сийское Евангелие в этом отношении составляет редкое исключение. На одной из миниатюр изображено поклонение восточных мудрецов-волхвов, пришедших приветствовать новорожденного Иисуса. Сюжет этот редок не только для книжного искусства, но и для русской иконографии вообще.
На второй миниатюре изображен Иисус Христос и 12 апостолов. Спаситель примерно на голову выше своих учеников. Изображен он под сенью купола-кивория, увенчанного золотым крестом. Одет Христос в пурпурно-коричневый хитон поверх которого накинут темно-синий плащ-гиматий.
Обе миниатюры, очень характерные для раннемосковской живописи, — цельностраничные. Выполнены они рукой чрезвычайно искусного и уверенного в себе мастера. Текст же Сийского Евангелия написан в два столбца четким, хорошо читаемым почерком-уставом.
Следующий памятник раннего московского книгописания — также Евангелие. Оно одето в роскошный серебряный оклад. Среди надписей, сделанных на нем, есть и такая: «В лето 6852 [1343] месяця декабря 8 на 10 день на память святаго мученика Савастияна создано бысть Евангелие се благоверным княземь вьликимь Семиономъ Ивановичем».
Московский князь Симеон, сын Ивана Калиты, правивший с 1340 по 1353 год, вошел в историю с именем Гордого. Евангелие Симеона Гордого — так называется и памятник книжного искусства. Кто писал его, неизвестно. О происхождении книги говорит поздняя заметка на первом листе: «из Подчерктъкова». Так называлось село неподалеку от подмосковного Дмитрова. Ученые выяснили, что книга принадлежала князю Давиду Даниловичу Пенькову-Ярославскому по прозвищу Хромой. В 1538 году он подарил рукопись подмосковному Троице-Сергиевому монастырю, в описях которого она отныне упоминается. А как заполучил ее князь, какими судьбами попала она к нему из великокняжеской библиотеки, опять-таки неизвестно. В 1931 году Евангелие Симеона Гордого поступило в Ленинскую библиотеку. Здесь, в нынешней Российской государственной библиотеке, оно находится и сегодня.
Оформлена книга скромно. Иллюстраций в ней нет. Единственная заставка на обороте 1-го листа и многочисленные инициалы-буквицы варьируют мотивы старовизантийского и тератологического стиля. Последний термин, введенный в науку филологом и искусствоведом Федором Ивановичем Буслаевым (1818— 1897), восходит к греческому слову, означающему «чудовище». Среди тесного переплетения ремней в этом орнаменте проглядывают головки и туловища животных и птиц, иногда совершенно фантастических. Поэтому подобный стиль орнаментики у нас иногда называли «звериным».
Насколько скромно оформление книги, настолько роскошен ее переплет. Это, как обычно, доски, обтянутые тканью. Но на верхнюю переплетную крышку наложен футляр, который издавна на Руси называли окладом. Сделан он из серебра и позолочен. Поверх наколочены пластины с гравированными по металлу изображениями и надписями. В центральной части оклада изображено Распятие. По левую сторону от креста стоит Богоматерь, по правую — ученик Христа Иоанн Богослов. По углам же оклада прикреплены пластины с изображениями четырех авторов Евангелия — апостолов Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Подобная схема станет традиционной и будет впоследствии широко применяться для украшения переплетов как рукописей, так и, со временем, и печатных книг. Правда, это будут уже не драгоценные оклады, а обычные переплеты, на обтягивающей которые коже вытиснены изображения — иногда золотом, а иногда и простым рельефом, без краски.
Оклад Евангелия Симеона Гордого — замечательное произведение московского декоративно-прикладного искусства, которое в этом случае перекрещивается с искусством книги.
К XIV столетию относится еще несколько рукописных книг, выполненных в Москве. Это Евангелие-Апракос, написанное писцами Лукьяном и Феодором в 1358 году, «Постнические слова» Василия Великого, написанные монахом Антонием в 1388 году, Толкования на Книгу Иова, датируемые 1390-ми годами. Оформлены эти рукописи достаточно скромно. То же можно сказать о созданных в начале XV века Псалтыри с восследованием из библиотеки Чудова монастыря, переписанной уже не на пергамене, как все предшествующие, а на бумаге, дьяком Остафием, и об Изборнике 1403 года, созданном в Спасо-Андрониковом монастыре писцом Онфимом.
Богаче украшена «Лествица» Иоанна Лествичника, созданная в Москве в первой четверти XV века. В этом сочинении автор, живший на Ближнем Востоке в VI столетии, повествует о путях духовного совершенствования, которые подобны лестнице, ведущей на небеса. У лестницы 30 ступеней, по числу лет, прожитых Христом. В рукописи две миниатюры, на одной из которых и изображена ведущая в рай лестница.
«Лествица» была очень популярна на Руси; рукописные и печатные ее воспроизведения обычно украшали миниатюрами или гравюрами подобного сюжета.
Рукопись, о которой идет речь, украшена и заставкой уже не тератологического, а так называемого балканского стиля. Этот стиль орнаментики, основу которого составляет геометрически упорядоченное переплетение ремней, господствует в московской книге на протяжении всего XV столетия.
1397 годом датирована богато иллюстрированная Псалтырь. Написана она была в Киеве, но, как считают исследователи, и прежде всего Герольд Иванович Вздорнов, московским мастером. Псалтыри обычно украшали портретом ее основного автора — царя Давида. Рукопись, о которой идет речь, открывает ряд так называемых лицевых Псалтырей, на полях которых воспроизводили миниатюры с ветхозаветными и новозаветными сюжетами. Книги эти, как правило, иллюстрировали блестящие художники, имена которых обычно оставались неизвестными. Не составляет исключения и Киевская Псалтырь.
Книгу изготовили по заказу Михаила, который в 1383 году был поставлен епископом Смоленским. А до этого он был иноком московского монастыря. Да и похоронен Михаил, умерший в 1402 году, в подмосковном Троице-Сергиевом монастыре.
В послесловии рукописи сказано, что писана она «рукою грешного раба Спиридонья протодиякона». Этот человек, как считают, написал и московское Евангелие 1393 года. А вот имена художников, украшавших рукопись, неизвестны. Они украсили Киевскую Псалтырь более чем 300 миниатюрами. По мнению Г. И. Вздорнова, художников было двое. Некоторые рисунки имеют названия, написанные киноварью на славянском, а иногда и на греческом языке.
Так в книге появились подрисуночные (или надрисуночные) подписи, ставшие важным элементом книжного организма.
В Псалтыри 1397 года есть и фронтиспис, изображающий царя Давида под сенью трехглавого храма. Некоторые миниатюры на первый взгляд не имеют отношения к тексту; о скрытой в них символике приходится догадываться. Изображен, например, олень, ступающий по водам ручья, исходящего из уст сидящей на камне обнаженной фигуры.
Исследователи говорят о близости художественного убранства Киевской Псалтыри к пришедшим из Византии традициям. Лицевые Псалтыри были популярны в Византии.
Первым известным нам владельцем Киевской Псалтыри был Абрам Езофович — еврей, ставший волею судьбы подскарбием-казначеем Великого княжества Литовского. Герб этого человека помещен на первом листе рукописи. Книга поменяла много хозяев, среди которых профессор Виленского университета, изучатель старых книг М. К. Бобровский, польский библиофил граф А. С. Замойский, князь П. П. Вяземский, граф С. Д. Шереметев. Последний подарил Псалтырь Обществу любителей древней письменности. Библиотека хранилась во дворце графа — «Фонтанном доме», где одно время жила Анна Андреевна Ахматова. В 1932 году во дворце случился пожар. Часть библиотеки погибла, но Киевская Псалтырь, к счастью, уцелела. С того времени она хранится в Российской национальной библиотеке
В 1978 году Г. И. Вздорнов выпустил в свет факсимильное издание замечательной рукописи, сопроводив его обстоятельным исследованием.
В Троице-Сергиевом монастыре
Архитектурный комплекс Троице-Сергиева монастыря — подлинная жемчужина в ожерелье подмосковных памятников древнерусского зодчества. «Этот монастырь, — утверждал путешественник XVII века умный и наблюдательный Павел Алеппский, — не имеет себе подобного не только в стране Московской, но и во всем мире».
В середине XIV века, когда обитель была основана, кругом стояли дремучие леса. Основатель монастыря Сергий (1322—1392) — из древнего города Радонежа был человеком книжным. Он сам переписывал рукописи. Ни пергамена, ни бумаги в монастыре не было. Сергий писал на бересте. «В обители блаженного Сергия, — рассказывал другой подвижник монастырского строения Иосиф Волоцкий, — и самыя книги не на хартиях писаху, а на берестех». Пергамен, да и бумага, были дороги, поэтому бедные на первых порах монахи заменяли их специально выделанной корой березы. Что это действительно так, подтверждает монастырская опись 1642 года, в которой помянуты «свертки на деревце чюдотворца Сергия». До наших дней эти свитки, к сожалению, не дошли.
В обитель стекались монахи. Вскоре здесь возникла книгописная мастерская, а затем и библиотека. В конце XV столетия в монастырском книгохранилище было не менее 300 рукописей. Пополнялось оно и впоследствии.
Библиотека Троице-Сергиева монастыря почти полностью сохранилась. С ее сокровищами можно познакомиться в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки.
Среди многих замечательных памятников древнерусского книжного искусства, сохранившихся в библиотеке Троице-Сергиева монастыря, наше внимание привлекут Евангелие Кошки и Евангелие Хитрово.
Сразу скажем о названиях, непривычных для современного уха. Исследователи именуют некоторые рукописи по их стародавним владельцам. Так вышло и в этом случае.
Иллюстраций в Евангелии Кошки, написанном в два столбца на 330 листах высококачественного пергамена, нет. Жемчужину художественного убранства составляют инициалы, подобных которым ни в московской, ни в другой восточно- славянской книжности не было. В этих изящных рисуночках, размещенных на полях и в промежутке между столбцами, не сразу угадаешь ту или иную букву. Мы видим змей, которые обвивают и душат животных и птиц, дельфинов, других существ. Причудливые змеи со звериными и птичьими головами, драконы, мохнатые дельфины развлекают читателя. Фантазия художника не знает границ. Созданные им фантастические существа уводят нас в веселый мир, далекий от традиционного религиозного содержания Евангелия.
Искусствоведы усматривают в этих инициалах следы западноевропейского влияния, которые гармонично сочетаются с византийским и славянским настроем книги. Для конца XIV века, то есть для времени, к которому обычно относят Евангелие Кошки, инициалы эти определенно чужды. В книге этого времени господствует балканская плетенка с элементами тератологии. Всевозможные животные и чудища, часто совершенно фантастические, здесь активно стилизованны и имеют плоскостной характер. В Евангелии же Кошки они объемны и по-своему реалистичны.
Кем был художник, замысливший и осуществивший Евангелие Кошки? В самой книге ответа на этот вопрос нет. Известный искусствовед Виктор Никитыч Лазарев (1897—1976) считает, что мастером был художник из круга прославленного живописца Феофана Грека (около 1340 — после 1405), а может быть и он сам. «Лишь Феофан, — пишет Лазарев, — несомненно видевший в Галате и Каффе западные рукописи, мог дать столь органичное и новое сочетание западных элементов с византийскими и русскими. И лишь его гений мог переплавить эти разноречивые элементы в единое целое. Рядовому мастеру решение такой труднейшей задачи было бы не по плечу».
Феофан Грек приехал в Россию из Византии. А ранее, возможно, побывал на землях южных славян. Работал он на первых порах в Новгороде, где расписал церковь Спаса Преображения. А затем, в начале 90-х годов XIV века, перебрался в Москву.
Инок Троице-Сергиева монастыря Епифаний Премудрый, современник и друг Феофана Грека, писал о нем: «...преславный мудрок, зело философ хитр, Феофан, гречин, книги изограф нарочитый и живописець изящный во иконописцех». А значит, Феофан был не только иконописцем, но и художником книги. К сожалению, мы не знаем ни одной рукописи, подписанной им. Но древнее рукописание вообще в основной своей массе анонимно. Колоссальное влияние, оказанное Феофаном на московскую школу искусства книги, общепризнано.
Евангелие Кошки, как и Евангелие Симеона Гордого, одето в драгоценный оклад. Сделан он из серебра, позолочен и прибит к верхней переплетной крышке — доске, обтянутой красным бархатом. В центральной части оклада — фигура Спасителя, слева от которого Богоматерь, а справа Иоанн Златоуст (а не Иоанн Богослов, как обычно). Все эти фигурки — литые; они заключены в изящные килевидные рамки-киотцы, фон которых покрыт синей эмалью. Сверху от Спаса фигурки ангелов. В углах оклада ставшие уже традиционными для переплетов Евангелий фигуры четырех евангелистов. А между ними по краям доски размещены киотцы с изображениями различных святых, среди которых есть и русские: Сергий Радонежский, митрополит Петр, Леонтий Ростовский.
В самой рукописи дата ее изготовления не указана. Но по краям оклада на прикрепленных здесь четырех узких пластинках выгравирована надпись: «В ле[то] 6900 [=1392] м[еся]ц[а] м[а]рт[а] индикта 31 оковано бы[сть] е[уангели]е се при велицем князе Васильи Дмитриевиче всея Руси при преосвященном Киприяне митрополите киевском и всей Руси повеленьемъ раба божья Федора Андреевича».
6900 год от сотворения мира это 1392 год от Рождества Христова. 31-й индикт вообще не может существовать; индикты указываются числами от 1 до 15. Если речь идет не об индикте, а о великом индиктионе, определяемом в пределах периода в 532 года, то 31-й индиктион приходится на 1439 год. Поэтому некоторые исследователи, и среди них известный славист начала нынешнего столетия Александр Иванович Яцимирский, считали указанную в надписи дату 6900 от сотворения мира фиктивной.
Фамильного прозвища Кошка в надписи на окладе нет. Имя Федор Андреевич, упомянутое в надписи связали с боярином Федором Андреевичем Кошкой. Между тем, на рубеже XIV и XV веков были и другие Федоры Андреевичи, например, приближенный князей Дмитрия Донского и Василия Дмитриевича Федор Андреевич Свибл из рода Ратши. С его именем также связывали интересующее нас Евангелие.
Щедрый дар боярина Хитрово
В первой четверти XV века в книжной продукции Москвы, да и других центров книжного производства определенно преобладали книги на бумаге. Но наиболее роскошные рукописи продолжают писать на пергамене. Среди них знаменитое Евангелие Хитрово. В названии этой прославленной книги увековечено имя боярина Богдана Матвеевича Хитрово, который в 1677 году получил ее в дар от царя Феодора Алексеевича, старшего брата Петра I, но не оставил себе, а передал в Троице-Сергиев монастырь. В ризнице монастыря ее хранили как величайшую драгоценность, даже после революции, когда монастырь стал музеем. А с марта 1931 года книга находится в Ленинской, нынешней Российской государственной библиотеке.
Никаких сведений о том, кто, где и когда написал Евангелие Хитрово, мы в самой рукописи не найдем. Но инициалы, украшающие ее, очень близки к буквицам Евангелия Кошки. К датировке Евангелия Кошки в той или иной степени привязывали и датировку Евангелия Хитрово, да и других рукописей, украшенных аналогичными инициалами. Но нечеткость и недоказанность первичной датировки способствовали тому, что среди искусствоведов нет единодушия в определении времени и места создания памятников. Некоторые из них относили Евангелие Хитрово к концу XIV века, другие — к началу, третьи — к середине XV века или даже к XVI веку. В. Н. Лазарев полагал, что этот замечательный памятник украшен в мастерской Феофана Грека, в то время как И. Э. Грабарь и большинство современных исследователей приписывают его великому Андрею Рублеву.
Среди инициалов Евангелия Хитрово, близко повторяющих буквицы Евангелия Кошки, есть два совершенно новых и оригинальных. Это аист (или цапля) со змеей и лев. Рисунки должны изображать буквицу «веди», но они даже отдаленно не напоминают этот знак кирилловского алфавита. Автор этих строк в свое время предположил, что сюжет рисунков заимствован из гравированных на металле игральных карт, созданных в Германии неизвестным гравером, которого в искусствоведческой литературе именуют «Мастером игральных карт». Если это действительно так, то художественное убранство Евангелия Хитрово возникло во второй половине XV столетия. Впрочем, мы не настаиваем на этой гипотезе.
К сожалению, приходится признать, что замечательные инициалы книги изучены плохо. Комплексно и в полном составе они никогда еще не репродуцировались. Искусствоведы воспроизводили лишь некоторые из них, а писали о них скороговоркой. Украшено Евангелие Хитрово богаче, чем Евангелие Кошки. Здесь пять больших, прописанных золотом заставок, которые можно отнести к распространенному в XV веке нововизантийскому стилю. Но самое замечательное в рукописи — ее цельностраничные миниатюры. Всего их восемь, а изображают они евангелистов Матфея, Марка, Луку и Иоанна и их символы. Портреты помещены в прямоугольных рамках, а изображения символов вписаны в окружности.
Миниатюры этой замечательной рукописи предоставляют нам повод поговорить о принципах иллюстрирования Евангелия. Четыре основных раздела — Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — таков основной материал, данный мастеру. Традиция требовала разграничить разделы один от другого. Традиция же предлагала решение задачи: во-первых, изображения четырех евангелистов, помещаемые в виде фронтисписов перед каждым разделом; во-вторых, большие заставки и выполненные узорной вязью заглавия, открывавшие начальную полосу. Вспомогательные разделы книги — всевозможные оглавления и предисловия, а также своеобразный указатель — «Соборник 12 месецем» — подчеркивались малыми заставками. Это, впрочем, делалось редко — лишь в роскошных Четвероевангелиях.
Сюжет миниатюр — изображения четырех евангелистов — традиционен. Эти изображения предваряют каждое из четырех Евангелий едва ли не с первых лет христианства. Были они и в Остромировом Евангелии.
Традиционна в древнерусской рукописной книге и разработка фигур евангелистов. Изображали их читающими или пишущими, на невысоких табуретках. Представлены и необходимые атрибуты — книга, свиток, инструменты письма. Каких-либо других фигур на миниатюрах нет. Исключение — апостол Иоанн, который изображен с молодым Прохором, одним из семи первых дьяконов, на фоне пещеры в скалистых горах острова Патмос. Но и это изображение восходит к стародавней традиции.
Комплекс определенных приемов изображения евангелистов был достаточно рано зафиксирован в своеобразных руководствах — так называемых иконописных подлинниках, греческих и древнерусских, — которых живописец должен был неукоснительно придерживаться. Вот как описано изображение Иоанна в афонском подлиннике: «Иоанн Богослов и евангелист, восхищенный, сидит в пещере. Он обратил голову назад к небу, правую руку положил на колени, а левую протянул к св. Прохору. Прохор сидит перед св. Иоанном и пишет слова: “В начале бе слово”».
Это почти точное описание миниатюр многих русских Евангелий, в том числе и Евангелия Хитрово.
Подлинник содержит лишь внешние приметы изображения и не посягает на его духовную суть — на передачу характера, мыслей, порывов героев. Каждый живописец волен был по-своему изображать, например, «восхищение» Иоанна, охватившее его при божественном откровении. Но переступить через безличие и стандартность дано было лишь немногим. Для этого нужно было родиться Феофаном Греком или Андреем Рублевым.
С изображениями евангелистов обычно соседствуют изображения символизирующих их существ — ангела, орла, вола и льва. Непростой вопрос о символике подробно изучен основателем Московского археологического общества и организатором Исторического музея графом Алексеем Сергеевичем Уваровым (1828—1884).
Ранние христианские писатели распределили символы по евангелистам. При этом они придерживались самых различных мнений о смысле библейских текстов. Получилось так, что одному и тому же евангелисту приписывались различные символы. На площади святого Марка в Венеции, покровителем которой считается помянутый евангелист, можно видеть колонны с крылатыми львами. Тот же символ изображен на миниатюрах «Евангелист Марк» и Остромирова Евангелия и Евангелия Хитрово.
Однако впоследствии в нашей иконографии был принят иной порядок распределения символов. При этом Марк вместо льва получил орла. Распределение символики регламентируется предисловием болгарского архиепископа Феофилакта (ум. 1107) к Евангелию от Марка. Это предисловие сравнительно рано стали помещать в русских рукописных, а затем и печатных Евангелиях. В XV—XVI веках в нашей книге бытовало уже следующее атрибутирование символов: Матфей — ангел, Марк — орел, Лука — вол, Иоанн — лев.
Символы евангелистов в Евангелии Хитрово изображены на золотом фоне и вписаны в окружности. Самой прекрасной из этих миниатюр считают изображение ангела, который держит в руках большую книгу в золотом переплете и с красным обрезом книжного блока. Развевающиеся, словно от ветра, полы хитона создают впечатление быстрого движения фигуры. Все это исполнено с такой выразительностью и с таким художественным тактом, что некоторые искусствоведы полагают, что эту миниатюру писал художник, более талантливый, чем мастера остальных миниатюр.
Символов могло и не быть в книге. Каких-либо строгих указаний по этому поводу не существовало. Различным было и место расположения символов. В некоторых, правда редких, случаях каждый из них представлял собой страничную миниатюру — своеобразный второй фронтиспис, непосредственно соседствующий с первым. Так оформлено и Евангелие Хитрово. В более позднем рукописном Четвероевангелии 1507 года символы помещены над заставками на начальных полосах каждого из Евангелий. В Четвероевангелии 1531 года, переписанном Исааком Биревым, — на тех же полосах, но на боковом поле, справа от вязи. Мастера русских печатных Евангелий конца XVI — начала XVII века: Петр Тимофеев Мстиславец (Вильна, 1575), Анисим Михайлов Радишевский (Москва, 1606), Кондрат Иванов (Москва, 1627) вводили символы в орнаментальное обрамление фигуры евангелиста, объединяя оба мотива в одной гравюре.
Мы не знаем, кто был заказчиком Евангелия Хитрово, кому предназначалась эта знаменитая книга. Неординарный характер рукописи, ее «роскошность» говорят о том, что она, возможно, бытовала в великокняжеской среде. Но она была доступна и для изучения и для копирования. Об этом мы судим по ее близким копиям. Это, прежде всего, Евангелие Успенского собора Московского Кремля, которое датируют началом XV века. Оно скорее всего было создано именно для этого собора, в описях которого упоминается с 1627 года. Иногда книгу именуют Морозовским Евангелием — по имени боярина Б. И. Морозова, который в 60-х годах XVII века дал средства на реставрацию книги. Здесь те же, что и в Евангелии Хитрово миниатюры с изображениями евангелистов и их символов, очень похожие заставки и инициалы. Сегодня с этой книгой можно познакомиться в Оружейной палате Московского Кремля.
Самое замечательное в этой книге — золотой оклад, изготовленный в первой трети XV столетия. В центральной части верхней доски изображено Сошествие Спасителя в ад. Вокруг средника разбросаны медальоны, в которых мы видим изображения евангелистов и их символов, двенадцати апостолов, различных святых. Верхняя крышка оклада украшена драгоценными камнями — изумрудами, сапфирами, рубинами. Доски переплета скреплены застежками. А обрез украшен «подзором» — занавеской с нанизанными на нити жемчужинами.
Сюжетно близкими к Евангелию Хитрово инициалами украшено и датируемое примерно тем же временем Евангелие, которое издавна находилось в Спасо-Андрониковом монастыре, а сейчас хранится в Государственном Историческом музее. Изображений евангелистов и их символов здесь, правда, нет. А единственная миниатюра, открывающая рукопись, изображает Спаса во славе.
Таково, в самых общих чертах, было начало московского книгописания, которое подготовило его впечатляющие успехи во второй половине XV — начале XVI века.
Книгописные мастерские
Неспешно выводили писцы буковку за буковкой на разлинованных листах бумаги. Кисточкой, обмакивая ее в киноварь, проставляли черточки-рубрики, обозначая абзацы. Месяцами рисовали миниатюры и заставки. А книг с каждым годом требовалось все больше и больше.
Писцы стали объединяться в мастерские.
Не так давно считалось, что мастерские эти по преимуществу были монастырскими. Борис Александрович Рыбаков (1908—2002) сгруппировал всех известных ему русских писцов XI—XII вв. по признаку отношения их к церкви. Вывод чрезвычайно интересен — 72% писцов были светскими. Для XIV—XV веков аналогичный подсчет (правда, весьма приблизительный) дает 57% светских писцов.
Записи на полях книг рассказывают, что книжные писцы работают на рынок. Одна из таких записей — в Новгородском Евангелии XIV века.
Возникает и активно развивается книжная торговля. В Москве книжные лавки стояли на мосту, ведущем через ров к Спасским (тогда Фроловским) воротам Московского Кремля. Книги продавали здесь вплоть до XIX столетия. Затем ров засыпали. А сейчас к воротам несутся правительственные машины и ничто более не напоминает о главном книжном месте столицы.
Книгописание, продолжая оставаться богоугодным делом, одновременно становится и ремеслом, призванным удовлетворять растущие из года в год потребности в зафиксированном на бумаге слове.
В XV—XVI веках в рукописной книге работали многие прославленные мастера-изографы. Среди них и известные живописцы Дионисий и его сын Феодосий.
В ту пору в русскую книгу начинают проникать иные мотивы. В обрамлении миниатюр, в заставках и инициалах мы встречаем буйные переплетения трав, нераспустившиеся бутоны, маковки, причудливые шишки. Немало таких книг и в библиотеке Троице-Сергиева монастыря. Одна из самых замечательных — «Евангелие Исаака Бирева». Книга названа не по имени владельца, а по писцу, который оставил на ее страницах краткое послесловие. Он был превосходным каллиграфом. Сохранились и другие его рукописи, подписанные странным прозвищем — «Собака».
В творчестве Дионисия, и особенно Феодосия, чувствуется знакомство с западноевропейской печатной книгой, с листами первых граверов. Феодосий и сам начал гравировать по металлу, набивать доску краской и получать оттиски — впервые на Руси.
01.05.2020, 1233 просмотра.