Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)

Версия для печати

Библиографическая запись: Библия - Книга Книг. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//195/bibliya-kniga-knig/ (дата обращения: 19.04.2024)

Библия - Книга Книг

Содержание

Греческое слово biblia, если перевести его буквально, означает «книги». «Это наименование Священного Писания, — утверждает “Полный православный энциклопедический словарь”, — показывает, что святые книги настолько превосходят все остальные, что такое имя принадлежит только им, как книгам по преимуществу, вдохновителем при составлении которых является сам Бог».

О Библии знают все, но каждый ли держал ее в руках? Издержки вульгарной антирелигиозной пропаганды привели к тому, что в нашей стране сменилось несколько поколений, которые не имеют даже малейшего представления о Библии. Положение начало меняться лишь в последние годы.

И все же, когда мы идем в петербургский Эрмитаж или в московский Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, то нередко с недоумением останавливаемся, например, перед картинами великого голландского художника Рембрандта Харменса ван Рейна «Жертвоприношение Авраама», «Давид и Урия», «Возвращение блудного сына», «Артаксеркс, Аман и Эсфирь», «Христос и самаритянка», «Неверие св. Фомы»... Сюжеты картин, имена, упомянутые в их названиях, ничего не говорят нашей памяти и воображению.

В Дрезденской галерее перед входом посетителям вручают говорящие «путеводители», в которых излагаются библейские и мифологические сюжеты. Так понимающие люди борются с нашим невежеством.

Роль Библии в истории культуры трудно переоценить. «В сей книзе, — писал о Священном Писании великий белорусский просветитель Франциск Скорина (около 1486 — около 1540), который впервые у нас начал издавать библейские книги, — все прироженое мудрости зачало и конець... В сей книзе вси законы и права, ими же люде на земли справоватися имають, пописаны суть. В сей книзе вси лекарства, душевные и телесные, зуполне знайдете». Библия, утверждал Скорина, «младенцем и людем простым есть наука, учителем же и людем мудрым — подивление». Смысл этой фразы просветитель поясняет образным сравнением: «Яко река дивная мелка — по ней же агнец [т. е. ягненок] брести можеть, а глубока — слон убо плавати мусить».
Простая и мудрая, наивная и глубокая — такова Библия.

Библейская тематика пронизывает историю изобразительного искусства, историю литературы, историю музыки. «Давид» Микеланджело Буанаротти, «Мадонна Литта» Леонардо да Винчи, «Потерянный рай» и «Возвращенный рай» Джона Мильтона, «Мессиада» Фридриха Готлоба Клопштока, «Самсон и Далила» Камиля Сен-Санса, «Гавриилиада» Александра Сергеевича Пушкина, «Суламифь» Александра Ивановича Куприна, наконец, «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова... Этот список может быть продолжен до бесконечности.

Человек, не знакомый с Библией, не может понять и прочувствовать великие произведения человеческого гения. Как же мы обедняем нашу жизнь, обкрадываем сами себя, если отказываемся от книги, питавшей вдохновение величайших мастеров культуры!

Что есть Библия?

Возникшая на Ближнем Востоке, на землях, ставших колыбелью человеческой цивилизации, Библия вобрала в себя мечты и чаяния, фантазию и исторический опыт многих народов. Книга эта принадлежит всему миру. И ни одно из человеческих племен не может претендовать на монопольное право обладания ею.

История создания и распространения Библии богата и необозрима. Труды в этой области насчитываются сотнями — научные и популярные, рассчитанные на специалистов и на массового читателя.

Библию делят на два раздела: Ветхий Завет и Новый Завет. Большинство книг Ветхого Завета написано на древнееврейском языке в XII—II веках до н.э.. Лишь некоторые разделы книг пророка Даниила и Неемии были написаны на арамейском языке, который стал употребляться населением Палестины с начала VI века до Рождества Христова. Книги Нового Завета были начертаны на греческом языке в I—II веках.

Ветхий Завет — это не единая книга с общим сюжетом, а совокупность сочинений, возникших в разное время и весьма отличающихся друг от друга. Сюда входят сочинения, носящие религиозно-мистический характер, героические сказания народного эпоса, летописно-исторические труды, юридическо-правовые установления, сборники изречений и даже любовно-эротическая лирика.

Среди исторических книг — Пятикнижие, включающее Книги Бытие, Исход, Левит, Числа и Второй Закон, а также Книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, Царств, Паралипоменон, Ездры, Эсфирь...

Библейская история — это история древнееврейского народа. «Весьма замечательно, — писал в “Энциклопедическом словаре” Брокгауза и Ефрона русский богослов А. Алявдин, — что в то время, как другие народы Востока решительно теряли нить общечеловеческого единства и каждый считал себя автохтоном, т. е. сыном своей земли и независимым от остального человечества, еврейский народ ясно сознавал идею единства человеческого рода и себя признавал лишь одною ветвью на общем стволе человечества, вследствие чего и свою историю начинал не с истории своего национального родоначальника (Авраама), а с истории родоначальника всего человечества».

Иудейская, христианская и даже исламская традиции приписывают создание Пятикнижия пророку Моисею, жившему, как говорят, во времена египетских фараонов Рамсеса II (1301—1234 до н.э.) и Меренптаха (1234—1220 до н.э.). В Книге Второй Закон сказано: «не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу». Об историзме Пятикнижия нужно говорить с большой осторожностью. Некоторые исследователи утверждают, что мифологической является и сама фигура Моисея. Перед нами собрание увлекательных фантастических сказаний, которым можно найти параллели в литературе ближневосточных народов. Многие тексты Пятикнижия носят правовой, законодательный характер. В него вкраплены и пассажи, имеющие пророческое и поэтическое звучание.

В любом случае, Моисей единоличным автором Пятикнижия быть никак не мог. Об этом говорит хотя бы то, что в последней главе Второзакония рассказывается о его смерти и погребении. Вообще же в Пятикнижии чувствуется рука многих авторов.

В этой группе сочинений много сюжетов, чрезвычайно популярных в мировой литературе и изобразительном искусстве. Книга Бытия повествует о сотворении мира, о грехопадении Адама и Евы и их изгнании из рая, о преступлении Каина, убившего своего брата Авеля, о всемирном потопе, о строительстве Вавилонской башни, которая должна была дотянуться до неба. Вполне самостоятельным повествованием является рассказ о жизни Авраама и о его жене Саре, которую он послал в гарем фараона, о Сариной служанке Агари, ставшей наложницей Авраама и родившей ему сына Измаила, который стал родоначальником измаильтян, впоследствии воспринявших мусульманство. Мы узнаем о трех таинственных посетителях, пришедших в гости к Аврааму и предсказавших ему рождение сына от Сары. И действительно, его бесплодная жена, которой в ту пору было 90 лет, зачала от 100-летнего Авраама и родила сына, названного Исааком. Умер же праотец 175 лет от роду.

Художников кисти и слова всегда привлекала бурная история Иосифа, правнука Авраама, которого братья продали в рабство в Египет. Здесь Иосиф стал слугой знатного вельможи Потифара, а затем — фактическим правителем Египта, призвал сюда своих родичей, которые обосновались в долине Нила, но постепенно попали в рабство.

В Книге Исход рассказано о рождении Моисея и о том, как его мать, желая спасти жизнь сыну (в Египте в ту пору убивали всех новорожденных потомков Авраама), положила его в корзину и пустила по течению Нила. Дочь фараона спасла ребенка и усыновила его. Когда Моисей вырос и возмужал, он решил вывести свой народ из Египта. Воды Чермного (Красного) моря расступились перед беглецами, а затем сомкнулись и поглотили посланные за ними вдогонку войска. Во время долгого странствования по пустыне Бог дал народу на горе Синай десять заповедей. Эти заповеди — «Чти отца и мать», «Не убий», «Не укради», «Не пожелай жены ближнего», «Не лжесвидетельствуй»... — и сегодня составляют основу основ человеческой морали.

Книги Левит, Числа и Второзаконие повествуют о различных организационных и законодательных актах Моисея, стремившегося наилучшим образом устроить жизнь своего народа.

Книга Иисуса Навина рассказывает о мудром военачальнике, который привел народ в «землю обетованную». (Мечта о такой земле, которой нет на свете, стала одной из величественных и желанных грез человечества. Кто только не обещал народам привести их в такую землю!) Во время одной из битв Иисус Наввин, желая укрыть ночной тьмой свои потерпевшие поражение войска, остановил в небе солнце и луну.

В Книге Судей идет речь о правителях, властвовавших над народом Израиля в течение 300 лет после смерти Иисуса Навина. Одним из судей был могучий Самсон, сила которого таилась в его волосах. Филистимлянка Далила узнала об этом и отрезала ему волосы, в то время как герой спал. Лишенный сил, он попал в плен.

Книги Царств повествуют о наиболее блестящем периоде в истории Израильского государства, связанном с именами трех первых царей — Саула (1040—1012 до н.э.), Давида (1012—972 до н.э.) и Соломона (972—932 до н.э.). Идет речь о распаде царства и его разделении на два враждующих между собой — Израильского и Иудейского. Раздоры и сепаратизм ни к чему хорошему никогда не приводят. Упадок в этом случае неизбежен, и заканчивается он иноземным завоеванием — ассирийским и вавилонским.

Достоверность многих фактов, изложенных в Книгах Царств, в последние десятилетия была подтверждена археологическими находками. Существует даже специальная наука, именуемая библейской археологией, успехи которой несомненны.

Впрочем, рядовые читатели Библии искали в ней вовсе не исторический источник. Книги Царств — это прежде всего шедевр мировой литературы, многие страницы которого, по словам польского писателя Зенона Косидовского, автора «Библейских сказаний», «это эпизоды подлинно шекспировской трагедии». Скажем попутно, что живо и увлекательно написанным трудом Косидовского, выдержавшим в Советском Союзе большое количество изданий, у нас в свое время пытались заменить непосредственное ознакомление с Библией, которая не издавалась и была полузапретной.

Сюжетные коллизии Книг Царств — царь Саул у аэндорской волшебницы, победа Давида над могучим великаном Голиафом, любовь Давида к Вирсавии, которую он случайно увидел обнаженной, Соломон и царица Савская, мудрый суд Соломона — многократно трактовались на страницах художественной литературы, они запечатлены в прекрасных произведениях живописи, графики и скульптуры.

Атеистическая пропаганда с негодованием обличала многочисленные «несообразности» Библии. Можно ли создать мир из ничего и всего за шесть дней? Это противоречит закону сохранения материи! Можно ли остановить солнце, как это сделал Иисус Наввин? Обычные для сказок чудеса возводились в квадрат и становились поводом, чтобы опорочить все произведение. Но ведь с тем же успехом можно обратить меч и против народных сказок, повествующих, например, о говорящей щуке или о печи, на которой путешествовал Иванушка-дурачок.

Немаловажную роль в истории культуры сыграли поэтическо-лирические книги Библии. Особое место среди них принадлежит Псалтыри — собранию 150 вдохновенных гимнов, хвалебных и благодарственных песнопений, обращенных к Богу.

Некоторые библейские книги несут немалую дидактическую нагрузку. Среди них — сборник изречений и афоризмов Притчи Соломоновы. Изречения отсюда великий русский просветитель и первопечатник Иван Федоров (около 1510 — 1583) включил в первую русскую Азбуку, изданную им в 1574 году во Львове.

Труднее для восприятия пророческие книги Библии.

Новый Завет, состоящий из 27 книг, включает четыре Евангелия, написанные учениками Иисуса Христа апостолами Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном и рассказывающие об учении, проповеди и крестных муках Спасителя. Можно спорить о степени историзма этих книг, о времени их создания, но нельзя отрицать их общечеловеческую значимость, величие и непреходящую ценность сформулированных здесь моральных норм. Книги эти, созданные почти 2000 лет назад, волнуют и сегодня.

Как и две тысячи лет назад, люди внимают словам Христа, произнесенным на горе Курн-Хаттин. Моральные нормы, изложенные в Нагорной проповеди, нисколько не устарели. Десять «блаженств», сформулированных Иисусом, вобрали в себя сущность новозаветного закона: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное»...

Мы вместе с апостолами думаем о том, кого же подразумевал Христос, сказав «Один из вас предаст меня». И сопровождаем Спасителя на Голгофу, где он претерпел смертные муки.

Важным источником для изучения первых шагов христианства служат Деяния и 21 Послание апостолов. Откровение Иоанна Богослова, или Апокалипсис, написанное в 68—69 годах, — во многом загадочное пророчество о конце света, где подчас находят параллели и с нашей сегодняшней историей. Впрочем, классические произведения мировой литературы тем и интересны, что они предлагают ответы на мучительные проблемы всех времен и народов.

Напоследок любопытные статистические выкладки. Мы говорили о том, что Библию тщательно изучали и изучают до сих пор ученые разных стран и народов. Но есть среди сотен и тысяч трудов, посвященных Книге книг, и такие, которые можно назвать курьезными.
В 1818 году английский богослов Е. X. Хорн выпустил книгу «Введение в критическое изучение и знание Библии». Основную задачу свою он видел в статистических изысканиях. Долгие годы богослов потратил на то, чтобы подсчитать, что в Библии, а точнее — в английском переводе ее, 774 746 слов и 3 566 480 букв. Он определил, что самым коротким структурным подразделением Библии является 117 псалом, а самым длинным — 119 псалом. Слово «и» («and») в Ветхом Завете встретилось 35 543 раз, а в Новом Завете — 10 684 раз.

А теперь расскажем о некоторых ветхозаветных книгах, и прежде всего о Псалтыри.

«Святые письма уставлены суть к нашему навчению, исправлению, духовному и телесному...»

Слова, вынесенные в название, принадлежат великому белорусскому просветителю Франциску Скорине (около 1486 — около 1540). Речь идет о Библии вообще и об отдельных ее разделах в частности.

Псалом, по словам Франциска Скорины, «есть... покой денным суетам и работам, защититель младых и радость старым, потеха и песня, женам набожная молитва и покраса, детям малым початок всякое доброе наукы, дорослым помножение в науце, мужем моцное утвержение».

«Блажен муж, который на собрание нечестивых не ходил, и на пути грешных не стоял, и в обществе губителей не сидел, но в законе Господнем — воля его и за¬кону Его он будет поучаться день и ночь». Этими словами открывается Псалтырь — едва ли не самая известная и самая почитаемая книга Ветхого Завета. Возникшая примерно три тысячелетия назад, она и сегодня волнует читателей, восхищает их образностью своего языка. Книгу эту повседневно читают в христианских храмах всех конфессий.

Вот, что пишет об этой книге весьма распространенная и переиздаваемая и в наши дни «Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия»: «Псалмы по возвышенности и трогательности выражений, величию и чистоте религиозного чувства, одушевляющего их, почти беспримерны. Они, так сказать, воплощают в себе всемирный язык для выражения различных религиозных сердечных движений души верующей. Эти священные песнопения, раздававшиеся некогда в пустынях Энгадди и одушевлявшие евреев среди долин и гор Иудеи, повторялись после того в течение целых веков и повторяются доселе почти во всех частях света, — и на отдаленнейших островах океана и в лесах Америки и в пустынях Африки».

По Псалтыри и по другой богослужебной книге — Часовнику на Руси издавна учили детей грамоте. Этот обычай бытовал в крестьянских и купеческих семьях вплоть до начала XX столетия.

Вспоминая о том, как его учили читать, Максим Горький рассказывал:

«...Дедушка, достав откуда-то новенькую книжку, громко шлепнул ею по ладони и бодро позвал меня:
— Ну-ка, ты, пермяк, солены уши, поди сюда! Садись, скула калмыцкая. Видишь фигуру? Это — аз. Говори: Аз! Буки! Веди!
...Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: “земля” походила на червяка, “глаголь” — на сутулого Григория, “я” — на бабушку со мной...»
«Вскоре я уже читал по складам Псалтырь, — продолжает Горький, — обыкновенно этим занимались после вечернего чая, и каждый раз я должен был прочитать псалом.
— Буки-люди-аз-ла-бла; живете-иже-же-блажен; наш-ер-блажен, — выговаривал я, водя указкой по странице, и от скуки спрашивал:
— Блажен муж, — это дядя Яков?»

«Блажен муж иже не иде на совет нечестивых» — так звучат на церковнославянском языке начальные слова Псалтыри.

Псалтырь, один из разделов Священного Писания — это собрание древнееврейских гимнов, хвалебных и благодарственных песен, обращенных к Богу. Иудейская и христианская традиции приписывали большинство из них царю Давиду (около 1042 — 979 гг. до н.э.), правителю древнего Израильского государства. «В его лице дух еврейского народа нашел свое всестороннее и высшее выражение», — утверждает «Полный православный богословский энциклопедический словарь». Христианская церковь считает Давида пророком, который, например, в 21-м псалме предрек пришествие Христа и его мученическую кончину на кресте. Начальные слова этого псалма «Или, Или! Лама савахфани?», то есть «Боже, Боже мой, вонми мне! Для чего Ты оставил меня?», как рассказывает Евангелие от Матфея, Иисус произнес во время своих крестных страданий. Само же пророчество Давида звучит так: «Окружило меня множество псов, скопище злых обступило меня, они пронзили руки мои и ноги мои. Сосчитали все кости мои, а сами смотрели презрительно на меня. Разделили ризы мои себе и об одежде моей метали жребий». По рассказу евангелистов, все так и было во время Распятия.

Все, что мы знаем о Давиде, основано на сообщениях в книгах Ветхого Заве¬та. Говорить об исторической достоверности этих прекрасных сказаний не приходится. Но они неизменно привлекают внимание своей поэтичностью. Библия рассказывает, что Давид был младшим сыном Иессея, всеми уважаемого горожанина из Вифлеема, и в детстве был пастушонком, пас отцовских овец. Развлекая себя, играл на арфе. Первый царь Израиля Саул, приехав в Вифлеем, увидел юношу и был поражен его красотой и музыкальностью. Саул призвал его ко двору и решил сделать своим наследником. Когда царь плохо себя чувствовал, болел, Давид играл для него и пел, и это возвращало Саулу хорошее настроение.

Извечным противником израильтян были филистимляне. Славой и гордостью их был великан Голиаф, по силе и могуществу которому не было равных. Никто не отваживался вступить с ним в бой. Решился на это лишь Давид. Бой Давида с Голиафом описан в 17-й главе Первой Книги Царств. Автор этой ветхозаветной книги, описывая великана, не скупится на подробности: «Высота же его бяше 7 локоть и пядь. И шлем медян на главе его, и броня... 5 000 сиклей меры меди и железа... и копие в руку его яко вода ищищено блещяшеся 600 сикль меры железа». Если перевести все эти количественные характеристики, которые мы процитировали по Острожской Библии 1581 года первопечатника Ивана Федорова, на современный язык и в современные меры исчисления, получится, что ростом Голиаф был чуть более 3 метров. Изготовленная из меди и железа кольчуга его весила 80 кг, а копье — около 10 кг. Давид вышел против великана с одним лишь пастушеским посохом и пращей. Увидев, что юноша не вооружен, Голиаф крикнул ему:

— Также ли есмь аз яко пес, да идеше противу мне с палицею токмо и каме- нием?
И добавил:
— Иди на мя. И дам плоть твою птицам небесным и зверям земным!

Но Давид поразил Голиафа камнем, выпущенным из пращи, и, когда великан упал, отрубил ему голову его же мечом.

Впечатления свои от боя не на жизнь, а на смерть Давид отразил в последнем, 151 псалме. Этого песнопения в еврейских и католических Псалтырях мы не найдем. Оно есть лишь в православной редакции. Именно здесь Давид рассказывает о своем детстве: «Малейшим я был между братьями моими и юнейшим в доме отца моего. Пас я овец отца моего». А заканчивается псалом словами о бое с Голиафом: «Я вышел навстречу иноплеменнику, и он заклял меня идолами своими. Я же, извлекши у него меч, обезглавил его и снял позор с сынов Израиля».

Есть любопытный апокриф, который называется «Сказание о Псалтыри, како написася Давидом царем». Апокриф этот похож на русские волшебные сказки. В нем рассказывается о том, что в то время, как царь сочинял псалмы, в соседнем с дворцом болоте расквакались жабы. Давиду это мешало, и он велел уничтожить квакающих. Когда же он подошел к столу, то увидел большую жабу, сидящую на свитке, в котором он записывал свои гимны. Жаба сказала человеческим голосом:

— Не дам тебе хвалить Бога, ибо ты не даешь нам хвалить его нашим ква-каньем!
Так повторялось три раза. Кончилось тем, что Давид перестал преследовать жаб, сказав:
— Всякое дыхание да хвалит Господа!

Эти слова впоследствии вошли в Псалтырь.

В апокрифе рассказывается, что Давид написал 365 псалмов, а затем запечатал их в ковчежец и повелел бросить в море. На дне морском они пролежали 80 лет. Царь Соломон, взошедший на престол после смерти Давида, выловил ковчег, но в нем оказалось только 153 псалма, которые и легли в основу иудейского богослужения. Затем псалмы снова были утеряны, и нашел их священник Ездра, живший в V веке до Рождества Христова и написавший три книги, которые вошли в Библию.

По словам апокрифа, когда Иисус Христос велел апостолам закинуть сети, те выловили 153 рыбы, и они, «как Давид и Соломон наполнили весь мир псалтырным учением, так и апостолы исполнили мир Божества и правой веры — рыбы были Новый Завет и Крещение Господне».

Язык Псалтыри живой и образный. Это чувствуется даже в русской Псалтыри после многократных переводов и исправлений. Например: «Горы прыгали, как овцы, и холмы, как ягнята у овец» (псалом 113). В этих словах — воспоминание о когда-то пережитом автором землетрясении.

Современные ученые считают, что Псалтырь — произведение коллективное, над ее созданием трудились несколько древних поэтов-гимнологов. Некоторые псалмы определенно написаны много позднее Давида. Среди них, например, псалом 136, который начинается так: «На реках Вавилонских, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе. На вербах его [т. е. Вавилона] мы повесили органы [речь идет о музыкальных инструментах] наши. Ибо там пленившие нас спрашивали нас о словах песней и уведшие нас о пении... Как запоем песнь Господню на земле чужой? Если забуду тебя, Иерусалим, да будет забыта десница моя!» А значит, этот псалом был написан уже после разрушения Иерусалима, в 586 году до Рождества Христова во время вавилонского пленения, т. е. лет через 500 после смерти Давида.

Да и в самой Псалтыри некоторые псалмы помечены именами других псалмопевцев. Псалмы 41—48 связаны с именами сынов Кореевых, о которых мы ничего не знаем. А псалмы 49, 72—82 подписаны Асафом, о котором утверждают, что он был современником Давида.

С давних, еще дохристианских времен псалмы использовали в литургической практике, во время богослужения. Псалмы читают ежедневно на утренней и вечерней службах в определенном порядке. Порядок исполнения псалмов в храмах с течением времени менялся. Варьировалась и группировка гимнов для их чтения на протяжении недели. Впервые такая группировка была предложена Бенедиктом (около 480 — 547), основателем монашеского ордена бенедиктинцев. В православной литургии принято установленное в XI веке деление Псалтыри на 20 кафизм (от греческого слова, означающего «сидение»). Слушать чтение псалмов в храме можно было сидя, отсюда и название. Каждая кафизма делилась на три части, именуемые «Славами» по той причине, что оканчивались они песнопениями «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу». Псалмы читаются в церкви ежедневно. В течение недели прочитывается вся книга. А во время Великого поста она прочитывается дважды.

Изменялось и количество псалмов. В первом греческом переводе — Септуагинте и в латинском переводе — Вульгате псалмы 9—10 и 11А—115 объединены, а псалмы 116 и 147 разделены каждый на двое. В католической Псалтыри 150 псалмов, а в православной — 151. Последний псалом «вне числа».

Кроме церкви, псалмы читали и во время т. наз. частного богослужения: при крещении, свершая свадебный обряд, вознося молитвы над покойником... Известно и внелитургическое использование Псалтыри. По ней, например, гадали. Все это способствовало тому, что Псалтырь была, пожалуй, самой популярной книгой среди всех книг Ветхого Завета. Ее многократно переписывали, а с появлением книгопечатания — воспроизводили типографским способом.

Переводческая история Псалтыри совпадает с ветхозаветной, о чем еще пойдет речь ниже. На греческий язык этот сборник гимнов и торжественных песнопений был переведен 70 переводчиками-«толковниками» в III веке до Рождества Христова. А на латинский язык — Иеронимом в V веке после Рождества Христова.

Псалтырь включали в полные списки Священного Писания. Но издавна эту книгу переписывали и переплетали и отдельно. При этом такие списки старались как можно лучше украсить — как иллюстрациями, так и орнаментикой. Иллюстрировалась Псалтырь изображениями царя Давида, представленного с музыкальным инструментом, как песнопевец. С VIII века в католической Псалтыри помещали изображение Христа, с X века — изображение Распятия. Украшали эти книги и миниатюрами, трактующими различные ветхозаветные и новозаветные сюжеты.

Прекрасный список греческой Псалтыри IX века, украшенный многочисленными миниатюрами, был привезен в Россию в 1847 году известным славистом Виктором Ивановичем Григоровичем (1815—1876), замечательное собрание рукописей которого находится в Российской государственной библиотеке. Но греческой Псалтыри среди них нет. Она попала в коллекцию Алексея Ивановича Хлудова (1818—1882), поступившую в Государственный Исторический музей. Здесь эта замечательная книга хранится и сегодня. По имени собирателя ее называют Хлудовской Псалтырью. В 1977 году миниатюры рукописи были изданы факсимильно.

В орнаментике латинской Псалтыри важную роль всегда играл узорный инициал «В» на начальной полосе книги. С этой буквы начиналась первая фраза книги «Beatus vir qui non abut un consilo impiorum» — «Блажен муж иже не идет на совет нечестивых». Иногда такой инициал становился как бы самодовлеющим. Он занимал целую страницу, был оторван от текста, который начинался со следующей страницы. Такое художественное решение мы видим, например, в Псалтыри второй половины XI века из Хеннегау, являющейся образчиком раннероманского книжного убранства.

Сохранилось немало рукописных латинских Псалтырей, представляющих собой замечательные образцы художественного оформления книги.

Псалтырь бытует в двух вариантах. Это, во-первых, т. наз. Следованная Псалтырь, или Псалтырь с восследованием, которая кроме псалмов содержит Часослов, месяцеслов (перечень церковных праздников), а также различные молитвословия и песнопения, и, во-вторых, т. наз. малая Псалтырь, которую иногда называют Учебной Псалтырью. Именно по этой книге и учились грамоте. В учебной Псалтыри помещено 150 псалмов и, кроме того, еще один, 151-й, который «вне числа». Как мы уже говорили, он был сочинен Давидом, когда тот боролся с великаном Голиафом. В состав малой Псалтыри входят и десять т. наз. «Моисеевых песен», взятых из различных книг Ветхого и Нового Завета.

Считается, что на славянский язык Псалтырь была переведена великими просветителями Кириллом и его братом Мефодием. Древнее «Житие Мефодия» сообщает, что он «Псалтырь и Евангелие с Апостолом и избранными службами церковными перевел сначала с Философом» (т. е. с Кириллом). Древнейший славянский перевод не сохранился. Но его можно реконструировать, используя старейшие списки Псалтыри. Наиболее близка к нему, по-видимому, написанная в XI веке глаголическим письмом Синайская Псалтырь, найденная известным археографом архимандритом Порфирием, а в миру Константином Александровичем Успенским (1804—1885) в монастыре св. Екатерины на Синайском полуострове. Рукопись эту сейчас можно изучать по превосходному факсимильному изданию, которое подготовил и в 1971 году выпустил в свет в столице Македонии Скопье израильский славист Моше Альтбауер.

К XI столетию относятся и древнейшие списки Псалтыри, воспроизведенные кирилловским письмом — Евгеньевская, Слуцкая, Бычковская и Чудовская Псалтыри, сохранившиеся лишь во фрагментах. Евгеньевская Псалтырь, названная так по имени митрополита Евгения — Евфимия Алексеевича Болховитинова (1767—1837), который нашел 20 пергаменных листов из этой рукописи в Новгородском Юрьевом монастыре, принадлежит к числу т. наз. Толковых Псалтырей, в которых канонический текст сопровожден комментариями. В славянской книжности известны толкования Афанасия Александрийского, Феодорита Киррского и других церковных писателей.

Наиболее известной Псалтырью XIII столетия является Болонская Псалтырь, написанная в македонском городе Охриде между 1230 и 1241 годами. Этот прославленный памятник староболгарской книжной культуры был факсимильно (но в черно-белом исполнении) издан в 1968 году в Софии. Подготовил это издание и снабдил его развернутыми комментариями известный болгарский историк Иван Дуйчев.

Прекрасными памятниками славянской книжной культуры стали т. наз. лицевые Псалтыри, украшенные миниатюрами. Один из ранних примеров — Симоновская Псалтырь, со 119 миниатюрами, девять из которых занимают целые листы, а остальные размещены на полях. Это также Учебная Псалтырь, содержащая псалмы и десять «Моисеевых песен». Иллюстрации способствовали лучшему восприятию текста, что в конечном счете усиливало наглядность, повышало учебный эффект. Можно сказать, что именно Псалтыри были первыми иллюстрированными учебниками. Названа Симоновская Псалтырь по имени монаха Юрьева монастыря, страстного книжника, которому принадлежали и другие дошедшие до наших дней рукописи.

Другой прекрасной лицевой Псалтырью является Киевская Псалтырь, написанная в 1397 году в Киеве московским каллиграфом протодиаконом Спиридоном. Факсимильное издание этой прекрасной книги выпущено в 1978 году Гарольдом Ивановичем Вздорновым. На полях рукописи, которая хранится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, великое множество превосходно исполненных миниатюр.

Печатная история Псалтыри началась в середине XV века, когда текст ее вошел в состав прославленной 42-строчной Библии, напечатанной около 1455 года изобретателем книгопечатания Иоганном Гутенбергом. Несколько лет спустя появилось и отдельное издание. 15 августа 1457 года в Майнце вышла в свет роскошная крупноформатная Псалтырь, в колофоне которой названы имена Иоганна Фуста и Петера Шеффера. Именно здесь впервые в печатном издании были указаны имена людей, его напечатавших. И недвусмысленно обозначена дата, когда это издание вышло в свет. В Псалтыри 1457 года вообще много нововведений, среди которых первый опыт трехкрасочной печати, первая воспроизведенная типографским способом орнаментика, первая издательская марка.

Первое печатное издание славянской Псалтыри вышло в свет 22 сентября 1495 года в столице Черногории Цетинье. Это Псалтырь с восследованием, которая, кроме обычных для этой книги текстов, содержит и ряд других, например, Пасхалию — таблицы, позволяющие определить на какой день в том или ином году приходится праздник Пасхи. Печатал цетиньскую Псалтырь иеромонах Макарий, весьма искусный типограф, учившийся книгопечатному ремеслу в Венеции.

А первую Учебную Псалтырь выпустил 6 августа 1517 года в Праге уже известный нам Франциск Скорина. В общем предисловии к подготовленным им отдельным изданиям ветхозаветных книг Библии Скорина специально подчеркнул учебный характер Псалтыри. «Хощеши ли умети граматику или, по рускы говорячи, грамоту, еже добре чести [т. е. читать] и мовити [т. е. говорить] учит, — писал он, — знайдеши в зуполной Библии Псалтыру, чти ее».

В предисловии к Псалтыри 1517 года высказана важная мысль о возможности и необходимости использования в педагогических целях любой книги, всякого «писания»: «Всяко писание богом водъхненое полезно есть ко учению и ко обличению, исправлению и ко наказанию правды».

Много лет спустя, в 1570 году, в предисловии к напечатанной в белорусском городе Заблудове Псалтыри эти слова почти дословно повторит русский первопечатник Иван Федоров: «Всяко писание богодуховенно и полезно».

По мнению Франциска Скорины, высказанному в предисловии к пражской Псалтыри, «святые письма уставлены суть к нашему навчению, исправлению, духовному и телесному, различными обычаи». И здесь педагогическая цель выдвинута на первое место. Говоря о «научении», Скорина понимает это слово достаточно широко — не в смысле освоения начатков грамоты, а в смысле воспитания и совершенствования человеческой личности, что в конечном счете для него самое главное. Но и сугубо прикладное учебное значение Псалтыри для белорусского просветителя очень важно. В предисловии к пражскому изданию 1517 года он аттестует Псалтырь, как «детем малым початок всякое доброе наукы».

Франциск Скорина полагал, что Псалтырь важна и для эстетического воспитания молодого человека. Характеризуя эту книгу, современный белорусский философ Семен Александрович Подокшин пишет: «Псалтырь является одной из книг Ветхого завета. Ее название происходит от щипкового музыкального инструмента типа лиры, арфы или гуслей. Псалтырь — сборник поэтических произведений, предназначенных для вокального исполнения».

«А зовется Псалтырь гудба [т. е. музыка], — пишет Скорина, — едина подобна к гуслям... Есть же той роздел Псалтыри от гуслей. Гусли имеют много струн, Псалтырь же толико имать десеть струн...». В устах Скорины Псалтырь и псалом — синонимы эстетического воспитания. Сокровища, здесь заключенные, полагает он, «всякий немощи, духовный и телесный, уздравляють, душу и смыслы освещають, гнев и ярость усмиряють, мир и покой чинять, смуток и печаль отгоняют, чувствия в молитвах дають, людей в приязнь зводять, ласку и милость укрепляють».

Нет предела для форм эстетического познания окружающей человека действительности! «Там есть справедливость, — утверждает Скорина, — там есть чистота, душевная и телесная. Там есть наука всякое правды. Там мудрость и разум досконалый. Там есть милость и друголюбство без льсти и вси иншии добрые нравы якобы со источника оттоле походять».

Особенно подчеркивается в предисловии скорининской Псалтыри важность морального воздействия эстетического воспитания: «Песнь... вкупе тело пением весе-лить, а душу учить». Исследователи справедливо видят здесь перекличку со словами прославленного древнегреческого ученого Аристотеля (384—322 до н.э.): «Музыка способна оказывать известное воздействие на этическую сторону души». Скорине были известны труды Аристотеля, которого он называл «старейшиной философов».

Учебный характер имеют и т. наз. глоссы, которыми Франциск Скорина снабдил пражское издание Псалтыри 1517 года. Это толкования, а иногда и перевод иностранных и непонятных читателю слов. Приведем примеры некоторых толкований: «онагри — лоси», «скнипы — площицы», «юг — ветр полуденный», «горлица — сивоворонка».

Пражская Псалтырь Франциска Скорины — очень редкое издание; до наших дней дошло всего два экземпляра книги. Первый из них был отыскан московским библиофилом Алексеем Ивановичем Хлудовым на одном из книжных развалов Нижегородской ярмарки. Описал книгу и ввел ее в научный оборот основатель и первый хранитель отделения рукописей Московского Публичного и Румянцевского музеев Алексей Егорович Викторов (1827—1883). Его статья о скорининской Псалтыри, опубликованная в 1867 году, называлась «Замечательное открытие в древнерусском книжном мире».

В XVIII веке этот экземпляр принадлежал крестьянину Пошехонского уезда Ухтомской волости Логину Матвееву, который оставил запись на обороте последнего листа книги. Пошехонье — это небольшой городок на Волге, неподалеку от Рыбинска. Ныне книга находится в Государственном Историческом музее в Москве. Судьба книги еще раз свидетельствует, что грамотность на Руси в крестьянской среде в XVIII веке была распространена значительно шире, чем это принято считать.

Второй экземпляр пражской Псалтыри был в 1904 году приобретен петербургской Императорской Публичной библиотекой, но где и у кого — неизвестно. Именно в этом экземпляре сохранился титульный лист с небольшой гравюрой, изображающей царя Давида. Ныне эта книга хранится в Российской Национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.

Франциск Скорина повторил издание Учебной Псалтыри около 1522 года в Вильне. На этот раз книга была напечатана в малом формате — в восьмую долю листа — в составе издания, которое белорусский просветитель именовал «Малой подорожной книжкой». Само это название указывало на возможность чтения книги в дороге — с образовательной целью.

Виленская Псалтырь не столь редка, как пражская, хотя и она встречается не часто. Сохранилось всего 10 экземпляров, которые находятся в Кембридже, Копенгагене, Лондоне, Львове, Любляне, Москве и Санкт-Петербурге. Неполный экземпляр есть и в Российской государственной библиотеке. Лондонский экземпляр, с которым можно познакомиться в Британской библиотеке, принадлежал протестантскому епископу Померании Паулю Сператусу (1484—1551), который, скорее всего, получил ее из рук самого Франциска Скорины.

Редки вообще все Псалтыри. Оно и понятно, ибо книга использовалась как учебник. Школяры «зачитывали» книги; они быстро ветшали и выходили из строя. Поэтому многие печатные Псалтыри сохранились не в России, а за рубежом, где их в учебных целях не использовали. Редкость Псалтырей станет особенно наглядной, если сравнить их в этом отношении с другими старопечатными изданиями. Так, например, первая московская точно датированная печатная книга — Апостол, вышедшая в свет в 1564 году из государственной типографии, где работали Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец, дошла до наших дней более чем в 60 экземплярах, а Псалтырь, напечатанная Иваном Федоровым в 1570 году в Заблудове — всего в трех экземплярах (они находятся в Лондоне, Львове и Санкт-Петербурге).

В XVI столетии славянская Псалтырь кирилловского шрифта издавалась неоднократно: в 1519—1520, 1546 и 1561 годах в венецианской типографии Божидара и Виченцо Вуковичей, в 1521 году — в типографии боснийского города Горажде, в 1544 и 1557 годах — в типографии сербского монастыря Милешева.

В Москве Учебная Псалтырь впервые была выпущена около 1559 и около 1565 года т. наз. Анонимной типографией, на изданиях которой не указаны ни место, ни время выхода в свет. Первое из этих очень редких изданий ученые, по характеру шрифта, называют среднешрифтным, а второе — широкошрифтным.

Иван Федоров издавал Псалтырь трижды. В 1570 году он, как мы уже говорили, выпустил Псалтырь с Часословцем в Заблудове. В этом издании есть превосходная гравюра на дереве, изображающая царя Давида. В 1580 году Иван Федоров в украинском городе Остроге напечатал Псалтырь и Новый Завет в одной книге. А в 1581 году появилась знаменитая Острожская Библия, первая полная печатная славянская Библия, в составе которой конечно же была и Псалтырь.

После того как Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец покинули Москву, что случилось примерно в 1566 году, Псалтырь в 1568 году напечатали их ученики Никифор Тарасиев и Невежа Тимофеев. Это издание повторил в 1577 году Андроник Тимофеев Невежа в Александровской слободе, куда перенес свою резиденцию царь Иван Васильевич Грозный. Таким образом Псалтырь стала и первым русским провинциальным изданием.

В дальнейшем Псалтырь издавалась очень часто, значительно чаще, чем другие богослужебные книги. Повлияло на это, конечно же, то, что по Псалтыри учились грамоте. Ведь и сегодня наибольшими тиражами издаются именно учебники. В XVII столетии в одной лишь Москве вышло 44 издания Псалтыри.

Псалтырь — произведение поэтическое, это книга песен. При переводе эта особенность оригинала, к сожалению, была утеряна. Упущение решил восполнить известный литератор и общественный деятель Симеон Полоцкий (1629—1680). Его «рифмотворная» Псалтырь увидела свет в Москве в 1680 году. Открывалась она гравированным на меди портретом царя Давида, исполненным Афанасием Трухменским по рисунку прославленного живописца Симона Ушакова.

Симеон Полоцкий был и автором Букварей, вписавших немало славных страниц в историю русского учебника.

Особый вопрос — перевод Псалтыри на современный русский язык. Первым таким отдельно изданным переводом стал тот, который был выполнен епископом Порфирием (К. А. Успенским). В основу перевода легла греческая рукописная Псалтырь 862 года. В свет этот труд вышел уже после смерти Порфирия — в 1893 году. Современники упрекали епископа, что он, работая над текстом, не принимал во внимание канонические славянские переводы, и что в его книге «очень много слов, коробящих русское ухо и неуместных в Псалтыри». Недостатки эти взялся исправить профессор Казанской духовной академии, доктор богословия Павел Александрович Юнгеров (1856—?); он положил в основу своего труда различные печатные издания греческой Псалтыри, которые откорректировал по славянским переводам. Перевод П. А. Юнгерова вышел в свет в Казани в 1915 году; он переиздается и сегодня.
В 1999 году Издательский совет Московской Патриархии одобрил издание нового русского перевода Псалтыри. Перевод этот поэтический, а автор его доктор биологических наук А. Лучник. Написано и музыкальное сопровождение к этому переводу, который готовит к печати Издательство Сретенского монастыря.

Притчи Соломона

Мы говорили, что учебный характер имеет не только Псалтырь, но и некоторые другие книги Библии. Познакомимся с одной из них. Это «Притчи Соломоновы» — одна из книг Ветхого Завета. В славянской Библии она размещена сразу же вслед за Псалтырью, по которой, как мы уже знаем, в древней Руси учились читать и писать. Строго говоря, «Притчи Соломона» учебником никогда не были. Но тексты из этой книги, имеющей дидактический характер, часто включали в Азбуки и Буквари. Первым это сделал Иван Федоров в Азбуке, выпущенной им в 1574 году во Львове.

Авторство этой книги приписывают Соломону — третьему по счету царю Израильско-Иудейского государства, который занимал престол в 965—928 годах до Рождества Христова. Был он сыном царя Давида и Вирсавии, жены его военачальника, в которую Давид влюбился, увидев ее обнаженной. О царствовании Соломона рассказывается в Третьей книге Царств и Второй книге Паралипоменон Ветхого Завета.

Библейские сказания изображают Соломона как мудрого правителя, умеющего легко находить выход из самых трудных положений. С именем этого царя связывают и сооружение знаменитого иерусалимского храма.

Соломону приписывают пять ветхозаветных книг, в число которых, кроме Притчей, входят Экклезиаст — пожалуй, самая пессимистическая из библейских книг, Песнь песней — восторженный гимн во славу плотской любви, афористическая Книга Иисуса Сирахова и, наконец, Книга Премудрости Божией. Атрибуция зафиксирована в одном из решений Карфагенского поместного собора 397 года и в энциклике папы Иннокентия I.

Уже в раннем средневековье сомневались в том, что все эти книги написаны царем Соломоном. Некоторые из них полностью, а другие частично появились в более позднее время.

«Притчи Соломона» — сравнительно небольшая книга, 31 глава которой в Острожской Библии 1581 года, напечатанной Иваном Федоровым, занимает 23 страницы.

«Притчи Соломона» представляют собой поэтический религиозно-философский трактат. По словам русского богослова Александра Павловича Лопухина (1852—1904), автора статьи о Притчах в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона, «это книга весьма резко выраженного типа еврейской мудрости, величайшим представителем которой был Соломон». Книга является канонической и для христиан. Она оказала немалое воздействие на Новый Завет, в котором приведено 35 изречений из этой ветхозаветной книги. Евсевий Кесарийский (ок. 260 — 340), автор известной «Церковной истории», сообщает, что отцы церкви (так именуют канонизированных раннехристианских богословов Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.) называли «Притчи Соломона» «сокровищем всех добродетелей» и «царственным даром».

На славянский язык «Притчи Соломона» были переведены Кириллом и Мефодием или их учениками. Книга эта с давних пор была известна и на Руси, хотя древние списки ее не сохранились. Первоначально Притчи бытовали здесь в толкованиях, оригинальный текст стал известен у нас позднее. На одной из фресок Софийского собора в Новгороде, которую датируют 1051—1052 годами, начертаны слова «Премудрость созда себе храм и утврьди стълп семь и посла своя». Это — начальная фраза из 9-й главы Притчей Соломона. В дальнейшем свиток с этой фразой мы найдем на многих произведениях древнерусской фресковой живописи.

Толкование на 9-ю главу, очень популярную на Руси, есть уже в знаменитом Изборнике Святослава 1073 года. Отсюда текст перешел в многочисленные сборники. К XV столетию относятся уже многие сохранившиеся до наших дней списки «Притчей Соломона» как с толкованиями, так и без них. А в 1499 году эта книга вошла в состав т. наз. Геннадиевской Библии — первого на Руси полного рукописного свода всех ветхозаветных и новозаветных книг. Рукопись эта, которая хранится в Государственном Историческом музее в Москве, была создана кружком книжников, собранным новгородским архиепископом Геннадием Гонозовым (ок. 1410 — 1505), о котором еще пойдет речь ниже.

Широкой известности и популярности «Притч Соломона» способствовало то, что отрывки из этой книги часто читали в храмах. Чтения (или паремии) из «Притч Соломона» положены в дни Воздвижения Креста Господня, на Благовещение пресвятой Богородицы и во время некоторых других праздников. Во время Великого поста (или св. Четыредесятницы) «Притчи Соломона» читают в церкви ежедневно (кроме субботних и воскресных дней). В течение года в храмах почти полностью зачитывают первые 24 главы, а также последнюю, 31-ю главу Притч. Встречая эти тексты в учебниках, учащиеся уже были знакомы с ними, ибо неоднократно слышали их.

Славянский текст «Притч Соломона» был впервые напечатан Франциском Скориной в Праге 6 октября 1517 года. Эта 48-листная книга редка; в настоящее время известно лишь 17 экземпляров, которые хранятся в библиотеках Киева, Лондона, Львова, Москвы, Одессы и Санкт-Петербурга. Скорининское издание открывается титульным листом с гравюрой, посвященной популярному в живописи и графике сюжету — суду Соломона. Это известный рассказ из библейских Книг Царств о том, как Соломон разрешил спор двух матерей. Они жили в одном доме и почти одновременно родили сыновей. Одна из женщин ночью во сне придавила спавшего с ней младенца, и он погиб. Проснувшись и увидев, что ребенок мертв, она перенесла его тельце в постель другой женщины, еще спавшей, и взяла к себе ее ребенка.

Так рассказывала одна из матерей. Другая же все отрицала.

Соломон приказал охране разрубить ребенка и отдать каждой из женщин по половине. Одна из женщин согласилась с этим решением, а другая в ужасе воскликнула:

— О, господин мой! Отдайте этой женщине ребенка живым и не умерщвляйте его!

Ее-то царь и признал настоящей матерью.

На титульном листе Экклезиаста, вышедшего в Праге 2 января 1518 года, Франциск Скорина поместил гравюру, иллюстрирующую другое популярное библейское сказание о царе Соломоне. В нем повествуется о приезде в Иерусалим мудрой и сказочно богатой царицы Савской.

В издательской деятельности Франциска Скорины «Притчи Соломона» стали одним из важных этапов реализации его педагогической программы. Не случайно он выпустил в свет эту книгу вскоре после Псалтыри, по которой, как знает читатель, на Руси издавна учились читать и писать.

Притчи несут сумму морально-этических норм, усвоить которые было необходимо человеку эпохи Возрождения. В предисловии к изданию Франциск Скорина специально подчеркивает его педагогическую сущность. В первой части книги, включающей 10 глав, по его мнению, Соломон «пишет яко бы отец сына научая мудрости разума, умения, страха Божия и иных добрых нравов». Белорусский просветитель советует читать Притчи Соломона «всякому человеку — мудрому и безумному, богатому и убогому, младому и старому». Чтение книги позволит всем «имети добрые обычаи и познати мудрость и науку». Скорина утверждает, что в Притчах «сокрыта мудрость, ... яко злато в земли и ядро в орехе». Книга эта — «учитель всякому доброму умению».

Знакомясь с «Притчами Соломона», мы будем цитировать эту книгу по переводу белорусского просветителя, более близкому к современному языку, чем каноническая славянская редакция.

Каждой главе книги Скорина предпослал краткие аннотации, в которых часто подчеркивается педагогическая направленность Притчей. Так, в аннотации к первой главе он пишет, что она служит «к познанию мудрости и наказания и к поразумению слов разумности, и ко приятию научения умения суду и справедливости и истины, абы дана была малому хитрость и младенцу умение и радость». Речь, следовательно, идет о воспитании подрастающего поколения.

Изложение ведется от первого лица и представляет собой как бы поучение отца сыну. Вторая глава книги начата таким обращением: «Сыну мой,... да послушает мудрости ухо твое, приклони сердце твое к познанию разума». Обращением «сын мой» открываются и другие главы книги.

В третьей главе идет речь о необходимости богопослушания. Но здесь же Соломон требует от читателей, чтобы они «науку любили».

В четвертой главе Соломон «велит искать мудрости». «Путь мудрости, — говорит он читателю, — покажу тебе, и поведу тебя по стезям правды».

Пятая глава книги посвящена проблемам нравственности. Отец советует сыну остерегаться женской лести, образно утверждая, что «мед каплет из уст жены- прелюбодейки». И далее: «Острый язык ее яко мечь на обе стране», т. е. обоюдоострый. Вывод же сформулирован так: «Не приближайся к дверям дому ее!» Тема эта продолжена в шестой главе, в которой также идет важный с педагогической точки зрения разговор о борьбе с леностью. Трудолюбию, говорит Соломон, нужно учиться у муравьев, которые заблаговременно, летом, готовят себе пропитание на всю зиму. Не в этой ли фразе истоки сюжета известной басни о стрекозе и муравье, бытующей у многих народов, а нам известной в талантливом изложении Ивана Андреевича Крылова? Последствия лености печальны: «И доколе, ленивый, спишь, скоро ли встанешь от сна твоего? Маленько поспишь, маленько подремлешь, маленько сложишь руки твои..., и придет на тя яко посол нищета и... убожество». Но излишняя предприимчивость также нежелательна. Вот характеристика такого человека, образно называемого «человек-бегун»: «Человек-бегун есть муж непотребный, ходит с усты превращенными, моргает очами, копочет ногою, перстом говорит, сердцем злым мыслит злая и по вся часы свары розсевает». Наглость его несомненно будет наказана, ибо таких как он «не любит Бог».

Вопрос о нравственном воспитании подрастающего поколения продолжен и в следующих главах. В Притчах библейский текст зачастую приобретает житейскую привычность и повседневность. Эта особенность оригинального текста заботливо сохранена в переводе Франциска Скорины: «Лучши есть позвану быти к капусте с любовию, нежели к тучному тельцу со враждою».
В девятой главе Соломон советует не «учить», а точнее — не обличать, не критиковать глупого человека, ибо он за это возненавидит тебя. «Обличай мудрого, — говорит автор Притч, — тот возлюбит тебя... Научи праведного, и скоро примет науку твою».

В следующих главах много говорится о критериях нравственного поведения, которое должно стать образом жизни молодых людей. «Сын мудрый, — говорится в Притчах, — возвеселит отца, сын же безумный есть жалость матери своей». В аннотации к тринадцатой главе Франциск Скорина специально подчеркивает ее педагогическую направленность: «О чадех [т. е. о детях], како имаеть отец научати их». «Добрая наука даст ласку, — утверждается в этой главе, — на пути же непослушных — пропасть». И далее: «Нищета и погибель тому, кто презирает науку, кто же принимает наказание, сей похвален будет». Слово «наказание» здесь употреблено не в современном его звучании, а в смысле «наказ», «наставление».

В пятнадцатой главе затронут важный для педагогики вопрос о формах взаимодействия обучающего с обучаемым. Академик Михаил Николаевич Тихомиров (1893—1965), анализируя соответствующие пассажи в Азбуке 1574 года Ивана Федорова, но не зная, что это дословные цитаты из Притч Соломона, писал: «Иван Федоров выступает перед нами провозвестником гуманной педагогики». «Отповедь мягкая, — говорится в Притчах, — преломает гнев, слово же твердое воздвигает ярость. Язык мудрых украшает науку, уста же безумных изливают безумие». Подробней этот вопрос трактуется в 23-й главе, в которой, согласно аннотации Франциска Скорины, идет речь и «о наказании детей». Притчи не отрицают необходимости наказания, но лишь в том случае, если оно заслуженное. Родителям дается такой совет: «Не отнимай от дитяти твоего казни..., иже пробиешь его дубцем, не умрет от того. Ты его дубцем биеши, душу же его от ада избавиши». Дубец — это прут, розга. Но усердствовать в наказании детей не следует: «Кто лютует дубца, ненавидит сына своего». Тут же, как это часто бывает в Притчах, приведена образная аналогия: «Справедливый ест и насытит душу свою, брюхо же несправедливых ненасытимо есть».

Обращаясь к учащимся, автор Притч Соломона требует от них внимания и послушания: «Сыну мой, приклони ухо твое и послухай словес мудрых и приложи сердце к научению моему, понеже украсит тебе, егда сохраниши... в памяти твоей». Эти слова почти дословно повторены в Азбуке 1574 года Ивана Федорова, первом дошедшем до нас печатном восточнославянском учебнике.

Приведем еще несколько притчей, несущих педагогическую нагрузку: «Кто с мудрыми ходит, мудр будет, друг же безумных подобен им есть»; «Пути мудрости суть пути красны и вси стези суть мирны»; «Промежи гордыми всегда суть свары, а кои все дела советом чинят, в тых есть мудрость»; «Кто чужое берет, свое приложит к тому»; «Мудростию соделывается дом и умением укрепляем бывает. Научением наполняются погребы, всякого добра драгого и прекрасного. Муж мудрый силен есть, а муж наученый есть крепок и мощен».

Рассказ о Притчах Соломона закончим цитатой из недавно переизданного «Полного православного богословского энциклопедического словаря», где говорится, что в этой книге «прославляется мудрость, которая олицетворяется и сама выступает со вдохновенными изречениями в назидание людям». Именно эта особенность библейской книги способствовала активному использованию ее в древнерусской педагогической практике.

Песнь песней

Как багряная нить твои губы, и
прекрасен твой рот.
Как разлом граната твои щеки из-под фаты.
Как Давидова башня твоя шея,
вознесенная ввысь.
Тысяча щитов навешано вкруг, все щиты бойцов.
Две груди твои — как два олененка, как двойня газели, —
Они блуждают меж лилий.

Это строки из Песни песней, поэтического произведения, собрания эротических, интимно-лирических песнопений. По словам литовского поэта Эдуардаса Межелайтиса, это — «древнее произведение чистой, прозрачной поэзии, которому не было равных на протяжении нескольких тысячелетий». Содержание книги тот же Межелайтис передает так: «Пастушка удивительной, античной красоты, которая пасла стадо овец у подножия виноградника, встретила там пастуха и полюбила его любовью, равной по страсти любви поэтессы Сафо, и оказалась в царском (может быть, царя Соломона, а может быть, и нет, но именно царском) гареме».

Мои братья на меня прогневались, —
Виноградники стеречь мне велели, —
Свой же виноградник не уберегла я.

Как могли эти слова попасть в Священное Писание? Не потому ли, что чувство любви божественно? Что может сравниться с ним?
По толкованию богословов, любовник — это Христос, а возлюбленная его — святая церковь. «Яко любовник ко любой своей, — писал о Песни Песней Франциск Скорина, — тако и Христос ко церкви своей сниде». Брак был совершен в то время, когда Спаситель, распятый за проповедь и за любовь свою, терпел страшные муки.

Так эротическая лирика, сочиненная за несколько столетий до Рождества Христова, стала песнопением в честь Христа.

Экклезиаст

Во всем Священном Писании нет, пожалуй, более противоречивой книги, чем Экклезиаст. Читаешь ее и ловишь себя на мысли: почему она вошла в состав Библии? Неужели церковные соборы, декларировавшие ее каноничность, не почувствовали поэтической вольнодумности автора «Экклезиаста», подчас противоречащего корневым установлениям религии?

Канон — это собрание боговдохновенных писаний. Иначе говоря, это слово Божье, записанное пророками.

Можно ли в уста Бога вкладывать слова, по сути дела отрицающие загробную жизнь? Например, такие:

«Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?»

И в другом месте:

...участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом,
потому что все — суета!

Вспомним, что Сыном Человеческим называли Иисуса Христа. Перелистывая «Экклезиаст», мы, впрочем, найдем мысли, противоречащие только что приведенным:

«И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух «возвратится к Богу, Который дал его».

Что же это за книга — «Экклезиаст»? И кто был ее автором?

Название книги пишут по-разному. В «Краткой литературной энциклопедии» мы найдем статью «Экклезиаст», написанную глубоко эрудированным ученым Сергеем Сергеевичем Аверинцевым. А в первом томе энциклопедического словаря «Христианство», изданного под редакцией того же С. С. Аверинцева, написание другое: «Екклезиаст». А прекрасное последнее издание книги в переводе на русский язык, о котором еще пойдет речь ниже, называется «Екклесиаст». Не будем придираться! «Экклезиаст» — слово греческое и транскрибировать его можно по-разному.

Автор называет себя в первых же строках книги:

«Слова Экклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме».

Экклезиаст — это, однако, не имя собственное. Франциск Скорина, впервые издавший знаменитую книгу на церковнославянском языке (было это в январе 1518 года), так толковал ее название: «...зовутся еврейскым языком Коелеф, по-греческыи Екклесиаст, по-латине — Конционатор, а по-русскыи — Соборник». И далее: «Нарицается же сия книга Соборник, понеже не ко единому человеку в ней пишет, но ко всему собору людей».

Объяснение очень точное, ибо «экклезиаст» — это дословно переведенное на греческий язык древнееврейское слово «когелет», что значит «проповедующий в собрании».

Сыном Давида, царствовавшим в Иерусалиме, может быть лишь один человек — Соломон, который правил в 1020—980 годах до н.э. Ему, как мы помним, приписывают авторство и других книг, вошедших в Библию. Среди них «Притчи царя Соломона», «Экклезиаст» и «Песнь песней».

Современные исследователи к этой атрибуции относятся скептически. «Экклезиаст» относят к более позднему времени. «“Экклезиаст” возник в среде профессиональных книжников», — утверждает С. С. Аверинцев и датирует произведение IV—III веками до н.э.. С этим категорически не согласен Яков Кумок — автор блестящего эссе «Черное солнце Когелет», приложенного к вышедшему в 1996 году изданию «Экклезиаста». «Двадцать девять веков кряду, — пишет он, — люди не сомневались, что “Екклесиаст” написан Соломоном. Да что там написан: выстрадан, в муках сотворен, внушен был свыше — так и рождаются великие поэтические произведения». И страстно полемизирует с С.С.Аверинцевым, не называя его, впрочем, по имени.

Но вернемся к «Экклезиасту». Это сборник афоризмов, пронизанных иронической мудростью еврейского народа. Скептицизм, сдобренный горькой усмешкой:

Суета сует, сказал
Экклезиаст,
суета сует, — все суета!
Что пользы человеку от
всех трудов его, над чем
трудится он под солнцем?

Откровения «Экклезиаста» проходят через всю историю изящной словесности. Их приводит Эрнест Хемингуэй (Ernest Millar Hemingway, 1899—1961) в горькой «Фиесте». А помните Козьму Пруткова: «Ничто не ново под луной»? Сравните это до банальности популярное изречение с «Экклезиастом»:

Бывает нечто, о чем говорят:
«смотри, вот это новое»; но это
было уже в веках, бывших прежде нас.

Стихотворение Ильи Григорьевича Эренбурга начинается так:

Есть время камни собирать,
И время есть, чтоб их кидать...

Это — цитата из «Экклезиаста», которая в оригинале выглядит так:

«Время разбрасывать камни, и время собирать камни, время обнимать, и время уклоняться от объятий».

Это из третьей главы библейской книги. Девиз главы:

Всему свое время, и время всякой вещи под небом.

Далее конкретизируется: «Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; ...время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; ...время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру».

Конечно, все суета сует и всяческая суета. Но оказывается, что и суета упорядочена. Всякому овощу свое время. Благоустройство жизни — своей и общественной — дело рук и ума человека. Афоризмы «Экклезиаста» приобретают здесь политическое звучание, актуальное и в наше время. Послушайте: «Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить».

Или еще: «...во множестве слов — много суеты»; «Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ними еще высший»; «Превосходство страны в целом есть царь, заботящийся о стране».

Что делает «Экклезиаст» книгой, изменившей мир? Вообще говоря, эту книгу считают пессимистической. А пессимизм — плохой советчик на жизненном пути. Если каждого человека — богатого и бедного, мудрого и глупого — ждет один и тот же конец, то для чего жить, бороться, трудиться? «Что пользы работающему от того, над чем он трудится?»—восклицает Экклезиаст. Но тут же возражает себе: «.. .если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это — дар Божий».

Было время, когда христианская мораль, доведенная до абсурда в эпоху средневековья, утверждала ничтожество быстротекущей земной жизни, видела в ней лишь короткую остановку на пути к вечному блаженству или вечному же мученичеству. Поэтому-то и возникал культ мучеников. Поэтому-то стоящему на твердых ногах «Экклезиасту» предпочитали «Апокалипсис» с его мрачной и жуткой эсхатологией.

«Экклезиаст» научил человека радоваться каждому дню: «Познал я, что нет... ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей»; «И похвалил я веселье; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем»; «Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей»; «Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости»; «...псу живому лучше, нежели мертвому льву».

И пусть не смущает человека повседневная глупость или неизбежное зло, например, такое, столь актуальное в наши дни: «Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло».

Главное же — «если человек проживет и много лет, то пусть веселится он в продолжение всех их»!

Вот и определи, какая «Экклезиаст» книга — пессимистическая или оптимистическая.

Наши предки познакомились с «Экклезиастом» очень давно, хотя говорить о популярности этого сборника афоризмов, впрочем, как и других библейских книг, не приходится. На славянской почве книга стала известна с помощью толкований. Текст «От Экклезиаста» сохранился в составе написанного в XIII веке сборника толкований различных книг Ветхого и Нового Завета, с которым можно познакомиться в Российской национальной библиотеке. От XV века до нас дошло по крайней мере пять списков «Экклезиаста».
Впервые напечатал «Экклезиаст» изобретатель европейского книгопечатания Иоганн Гутенберг в знаменитой 42-строчной Библии, вышедшей в свет около 1455 года.

Первое славянское издание 1518 года, как уже говорилось, принадлежит Франциску Скорине. Эта книга, напечатанная в Праге, на долгие годы осталась единственным отдельным изданием знаменитого произведения. Следующий раз славянский «Экклезиаст» увидел свет в 1581 году — в составе Острожской Библии первопечатника Ивана Федорова. А третье издание и первое московское появилось лишь в 1663 году — также в составе Библии. Четвертого издания пришлось ждать на Руси почти 90 лет. Четыре издания за два с половиной века — не мало ли? Особенно если вспомнить, что в XVI—XVII веках. Евангелие в одной лишь Москве издавалось 25 раз.

На современный русский язык «Экклезиаст» переводили С. С. Аверинцев и И. М. Дьяконов. Перевод Дьяконова был опубликован в 1973 году в сборнике «Поэзия и проза Древнего Востока». Есть и, так сказать, официальный, «канонический» перевод, представленный в изданиях Российского Библейского общества, далеко не лучший из существующих.

А теперь о последнем русском издании «Экклезиаста», выпущенном в 1996 году московским издательством «Присцельс». Издательство это, которое ныне именуется взятым из «Экклезиаста» словом «Когелет», в 1990-х годах заявило о себе многими превосходными со всех точек зрения книгами. «Экклезиаст» «Присцельса» — это подлинный памятник российского оформительско-полиграфического искусства, каких в последние годы немного. Жемчужина художественного убранства издания — иллюстрации Эрнста Неизвестного, конгениальные произведению. В изобразительном искусстве «Экклезиасту» повезло значительно меньше, чем, например, «Апокалипсису», который иллюстрировали многие прославленные мастера — от Альбрехта Дюрера до Сальвадора Дали. Поэтому так интересна нам работа Э. Неизвестного — едва ли не первая попытка сквозного иллюстрирования знаменитого произведения.

Умное и нестандартное художественное прочтение издания «Присцельса» предложил талантливый художник-оформитель, но и живописец, но и поэт — Леонид Николаевич Рабичев.

А напоследок — еще один афоризм из «Экклезиаста»:

Берегись составлять много книг —
конца не будет, и много читать — томительно для тела.

Книга Руфь

История эта проста и незамысловата — библейский вариант сказки о Золушке.

Выжженные солнцем поля Израиля родили скупо. В один из голодных годов человек по имени Элимелек покинул родину и пошел в Моавитянскую землю, которая, как ему говорили, была щедрой и плодоносной. Пошел не один, а с женой Нооми и с двумя сыновьями.

Пришельцев встретили радушно. Сыновья Элимелека выросли и взяли в жены моавитянок. Все было бы хорошо, но — неисповедимы пути Господни. Разгневался на них за что-то Создатель, взял Элимелека и сыновей его к себе.

После смерти близких Нооми решила вернуться на землю предков. Снох же своих она отослала к их родителям.

— Вы еще найдете себе мужей, — сказала она им.

Одна из снох послушалась, а вторая — Руфь — нет.

— Куда ты пойдешь, туда и я пойду, — ответила она Нооми. — Где ты будешь жить, там и я буду жить, твой народ есть мой народ, и твой Бог есть мой Бог.

Вернулись они в Израиль в начале жатвы ячменя. Жили трудно, голодали. Однажды Руфь сказала Нооми, что пойдет в поле собирать колосья, которые оставались после жнецов.

Поле принадлежало Воозу — высокородному, богатому и уже немолодому человеку, дальнему родственнику Элимелека. Он увидел молодую женщину и спросил у жнецов:

— Чья это юница?

— Это моавитянка, — ответили жнецы. — Она пришла из Моавитянской земли с Нооми.

Воозу понравилась скромная и тихая женщина. Он разрешил ей собирать колосья. А когда пришло время обеда, пригласил ее разделить со всеми скромную трапезу:

— Иди сюда, ешь хлеб и макай в уксус свой кусок.

Вечером Руфь вернулась домой, принесла зерна, растолкла их, испекла хлеб и накормила свекровь.

Несколько дней спустя Нооми сказала снохе:

— Нынче ночью Вооз, родственник наш, веет на гумне ячмень. Поэтому умойся, умасти тело свое притираниями, надень на себя что понаряднее и спустись на гумно. Узнать же себя этому человеку ты не давай, доколе он не кончит есть и пить. А как ляжет спать, ты выведай то место, где он ляжет, и пойди туда, открой у него место у ног, да и ляг, а уж там он тебе скажет, как тебе быть.

— Как ты велишь, так я все и сделаю, — ответила послушная Руфь.

Когда Вооз насытился и выпил вина, стало ему на сердце хорошо, и пошел он спать за стог. Руфь подождала, пока он заснет, и легла рядом с ним.

В полночь проснулся Вооз, видит, лежит рядом с ним молодая женщина.

— Кто ты? — спросил он у нее.

— Я Руфь, раба твоя. Возложи покрывало на рабу твою, ибо ты мой ближайший родственник.

В ту пору был закон: после смерти женатого человека его вдову должен взять к себе в дом брат или другой ближайший родственник. Вооз не тронул молодую женщину, ибо у Элимелека был еще один родич, ближе, чем он.

На другой день Вооз пошел к городским воротам, где после рабочего дня собирались люди. Пришел и тот родственник, о котором он думал. Вооз спросил его, хочет ли он приобрести поле Нооми и взять в жены ее сноху Руфь. Тот отказался.

— Тогда я выполню долг наиближнего, — сказал Вооз.

Он сделал Руфь своей женой. Вскоре женщина родила сына. Ребенка назвали Овид. Вырос Овид и родил Иессея, а Иессей родил Давида, ставшего великим царем.

Из рода Давида вышел Иисус Христос.

В этом и смысл сказки о Золушке — бедной моавитянке, ставшей родоначальницей царского рода.

Было в этой книге нечто, мимо чего не могли пройти гуманистически мыслящие люди. Известны были презрение и вражда, с которыми израильтяне относились к чужеземцам. В Библии не раз говорилось об этом. «Амонитянин и моавитянин не могут войти в царство Божие», — утверждала Книга Второй Закон.

А герой Книги Неемии возмущался: «В дни оны видел я иудеев, познавших азиатских, амонитянских и моавитских женщин. Сыновья их говорили на чужом языке и не знали иудейского языка. И я проклял этих женщин, и поразил их мужей, и вырвал у них волосы, и заклинал людей именем Бога, чтобы не давали своих дочерей сыновьям их, и не брали их дочерей к сыновьям своим».

Бывает, что одни книги Библии противоречат другим. Проповеди национально-религиозной исключительности в некоторых ветхозаветных книгах противопоставлена Книга Руфь — мудрая сказка о чужеземке, ставшей прабабкой царя Давида, величайшего из царей Израиля.

Книга Руфь — одно из замечательнейших произведений мировой литературы. Эту прекрасную повесть не раз переводили на русский язык. Один из наиболее известных переводов выполнил в 1925 году искусствовед Абрам Маркович Эфрос (1888—1954). Выпустил его в свет прославленный издатель Михаил Васильевич Сабашников (1871—1943)15. Иллюстрации к этой книге, гравированные на дереве Владимиром Андреевичем Фаворским (1886—1984), — один из шедевров русского оформительского мастерства.

Книга Иова

Многие тексты Библии повествуют об отношениях Бога со своим народом. Поступки Создателя рода человеческого подчас непредсказуемы. Решения его сплошь и рядом имели трагические для человека последствия. В ту пору, когда писались первые книги Библии, Бог представлялся людям могучей и грозной силой, столь же суровой и немилостивой, как сама природа. Бог, по сути дела, и был природой, стихийной силе которой следовало беспрекословно покоряться.

Противоречия между Богом, то бишь природой, и человеком порою перерастали в острый конфликт. Одна из кульминационных конфликтных ситуаций — случай с Иовом.

Это был богобоязненный и счастливый человек. Он свято соблюдал божеские и людские установления и никогда не противопоставлял себя закону. Господь даровал ему дружную семью, долголетие и богатство.

Книга Иова, как и другие разделы Библии, начинается неторопливо. Неведомый автор утомительно и многословно излагает — со всяческими подробностями — родословие Иова: тот-то родил этого, этот родил такого... Генеалогические изыскания встречаются во многих книгах. Вопросам происхождения в то время, да и много позднее, уделяли большое значение.

Иов жил в странах Идумеи и Аравии. Жена его была из чужого племени: «И понял есть жену от аравленина и породила ему сына...» Смешанные браки, несмотря на религиозные запреты, были обычным явлением в странах Ближнего Востока. Ни о какой национальной исключительности или обособленности в древнейшие времена и не помышляли. Расизм и ксенофобия — сравнительно новые «изобретения».

Был Иов, рассказывается в Библии, «непорочен и праведен, благочестив и истинен». Супруга родила ему семь сыновей и трех дочерей. Скрупулезно перечисляется состав многочисленных стад — главного богатства кочевника: 7 000 овец, 3 000 «вельблюдов», 500 ослиц...

Когда начинается повествование, Иову уже 108 лет. Тогда-то, по словам Франциска Скорины, впервые издавшего эту повесть на приближенном к народному языку славянском наречии, «перепустил бсть на него Господь Бог раны великие». Цель была в следующем: «Хотячи нам дати науку терпения во всех противных речах и в болестях и в ранах наших».

Умение преодолевать неприятности и трудности, которые в обилии преподносит нам жизнь, необходимо каждому человеку. Но при чем здесь праведный и во всем удачливый Иов?

Бог не мог нарадоваться на Иова, всегда и во всем приводил его в пример. В том числе и дьяволу, врагу рода человеческого. С сатаной у Бога тоже были сложные отношения, нечто вроде соперничества. Дьявол и надоумил Создателя подвергнуть Иова испытаниям.

— Это он сейчас праведник, — заявил сатана, — пока живет счастливо. А как познает беду, тотчас же возропщет на Господа.

Внял Бог словам дьявола и наслал на страну Иова вражеские полчища. Насильники зарезали верблюдов, угнали стада овец и ослиц. От прежнего богатства Иова не осталось и следа. Но, сделавшись нищим, праведник не возроптал; он по-прежнему продолжал славить Бога.

Снова Бог стал расхваливать Иова. И опять вмешался сатана.

— Не такая уж это беда, — сказал он, — потерять стада. Надо послать на него немыслимое горе, тогда он возропщет на Господа.

И на это раз внял Бог словам дьявола. В час, когда дети Иова находились в храме, колонны здания обрушились. Под грудами камней были погребены все молившиеся. Потеряв детей, жена Иова возроптала. Но праведник продолжал славить Создателя.

Неведомый нам автор Книги Иова в третий раз повторяет диалог Бога с сатаной. Опять мы читаем те же самые слова. Излюбленный прием русских сказочников, оказывается, не был чужд и сочинителям далеких библейских времен.

Бог наслал на Иова проказу. Тело его покрылось язвами и струпьями. Праведника изгнали из родного города. Самые близкие люди отвернулись от него.

Теперь уже и Иов стал сомневаться. Наказание, считал он, — неизбежное возмездие за грехи. Но у него-то никаких прегрешений не было. Тогда Иов проклял день рождения своего. Но на Бога не возроптал.

Кончилось все благополучно. Создатель вознаградил праведника за долготерпение. Иов снова стал богатым человеком. (Богатства эти, как и ранее, подробно перечисляются: «Наплодилося ему овец четыре на десять тысячей, и шесть тысячей вельблюдов, и супругов волов тысеща, и ослиц стадных тысеща...»)

Жена снова родила Иову семь сыновей и трех дочерей. А было в ту пору праведнику 140 лет. Он жил еще очень долго и счастливо: «И видел есть Иов сыны своя и сыны сынов своих даже до четвертого роду». Умер он 248 лет от роду.

Чем же привлекает нас эта библейская история?

Иов, как и любой другой человек, бессилен перед силами природы и людской нетерпимостью. Болезни, несчастья, козни врагов — что может он, маленький человек, противопоставить всему этому? Силу духа, убеждение в своей правоте, — отвечает автор Книги Иова.

Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова

Мы познакомились с несколькими ветхозаветными книгами. Добавим к ним одну новозаветную.

Нет, пожалуй, более таинственной и загадочной книги за всю историю человечества, чем Откровение Иоанна Богослова. Слово «откровение» по-гречески звучит как «Апокалипсис». В этом звучании оно стало нарицательным. Мы говорим о грядущем апокалипсисе как о конце мира, о возмездии за все грехи, совершенные человеческим родом. Бытует это слово и применительно к современным событиям. Достаточно вспомнить киноленту американского режиссера Ф. Копполы «Апокалипсис сегодня», повествующую о вьетнамской войне. Подобным Апокалипсисом был и Афганистан.

Автором Откровения, а точнее — человеком, записавшим его, был апостол Иоанн Богослов, человек простого происхождения, сын Зеведея, рыбака из Галилеи. Услышав проповедь Иисуса Христа, он стал его учеником. Иоанн был на Тайной вечере, когда Иисус сказал апостолам: «Истинно говорю вам, один из вас предаст Меня». Как рассказывает Евангелие, «один же из учеников (это и был Иоанн) Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит (Иисус). Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это?». И тогда Иисус указал на Иуду Искариота.

Иоанн был единственным из апостолов, который стоял на Голгофе у креста во время распятия Спасителя. Его заботам Христос поручил мать, сказав Марии: «Жено! се, сын Твой». «И с этого времени, — рассказывает Евангелие, — ученик сей взял Ее к себе».

После смерти Богоматери Иоанн покинул Иерусалим и отправился в Рим проповедовать слово Божие. Император Нерон, правивший тогда, жестоко преследовал христиан. Предание рассказывает, что Иоанна бросили в котел с кипящим маслом, из которого апостол, как Иванушка из «Конька-горбунка», вышел невредимым и помолодевшим.

Затем Иоанна отправили в ссылку на далекий остров Патмос. На этом голом скалистом острове в Эгейском море и дано было апостолу Божье откровение, которое Иоанн тут же, по горячим следам, и записал. Случилось это, говорят, в 95 году после Рождества Христова. Таким образом, в 1995 году исполнилось 1900 лет Откровению святого Иоанна Богослова. Юбилей прошел почти незаметно и был отмечен разве что превосходной книжной и иконописной выставкой в Российской государственной библиотеке.

Сама атмосфера бесплодного и угрюмого острова побуждала к мрачным размышлениям. Представьте себе два потухших вулкана, которые огромными конусами поднимаются из морских глубин, соединенные между собой узким перешейком. Зелени почти нет. Земля покрыта слоем мелкой вулканической пыли. И над всем этим горит в зените раскаленное солнце, почти никогда не прикрытое облаками.

«Я был в духе в день воскресный, — рассказывает Иоанн, — и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Азии». Иоанн обернулся, чтобы посмотреть, откуда исходил голос. Увидел он «семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому [т. е. Христу], облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом; глава Его и волосы белы, как белая волна, как свет; и очи Его, как пламень огненный; и ноги его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лицо Его, как солнце, сияющее в силе своей».

Описание удивительно наглядно и живописно; это характерно для Апокалипсиса. Неудивительно, что художники иллюстрировали Откровение Иоанна Богослова чаще, чем какой-либо другой раздел Библии.

Увидев Христа, Иоанн опустился перед ним на колени, «пал к ногам Его, как мертвый». Голос же одобрил его, сказал: «Не бойся». И продолжил: «Напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего».

По повелению Христа Иоанн пишет послания к семи церквам Малой Азии. Содержание посланий и составляет начальную часть произведения. Оно стоит особняком и, строго говоря, не имеет отношения к следующему далее Откровению. Из слов Иисуса следует, что он внимательно наблюдает за деятельностью своих последователей. Советы, которые он им дает, сугубо практичны. Повседневный быт христианских церквей был хорошо знаком Иоанну, и он вкладывает в уста Спасителя свои мысли и желания. «Но имею немного против тебя, — пишет он, например, “ангелу Фиатирской церкви”, — потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное».

Всякое большое дело со временем обрастает повседневными житейскими дрязгами, которые подчас мешают видеть главное.
Само Откровение начинается с 4-й главы книги. Иоанн смотрит на небо и видит престол, на котором сидит Спаситель. Его окружают 24 старца в белых одеждах. Здесь же четыре «животных», «исполненных очей спереди и сзади». Существа эти — лев, телец, ангел и орел — впоследствии стали символизировать четырех евангелистов, донесших учение Христа до человечества.

В руках у Сидящего на престоле была книга, запечатанная семью печатями. Книга как символ знания вообще играет большую роль в Апокалипсисе. Чтобы познать истину и увидеть будущее, нужно снять печати. Ни на небе, ни на земле долго не находилось того, кто достоин был сделать это. Свершил это Агнец Божий. По мере снятия печатей перед Иоанном открывались все новые и новые картины.

Прежде всего Иоанн увидел четырех всадников: под одним из них был конь белый, под другим — рыжий, под третьим — вороной, под четвертым — «бледный». Всадники несут человечеству всевозможные беды: войну, голод, смерть...

Четвертому всаднику — «Смерти» — дана была «власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными».

Когда была снята пятая печать, Иоанн увидел «души убиенных за слово Божие», которые жаждали отмщения. Упала шестая печать, «и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь, и звезды небесные пали на землю... И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих». Иоанн, увеличивая достоверность рассказываемого, приводит точное количество «запечатленных» в каждом из колен Израилевых, которым дано было спастись от светопреставления.

Когда снята была седьмая печать, явились семь ангелов с трубами. Отныне каждый новый акт светопреставления связан с трубными звуками. Когда вострубил первый ангел, «сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела». Подносит трубу к губам второй ангел — «и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море».

С каждым новым трубным звуком все новые и новые беды обрушиваются на землю. Читая Апокалипсис, новейшие его толкователи видят в картинах, рисуемых воображением Иоанна, ужасы грядущего атомного светопреставления. Действительно, похоже: «я увидел звезду, падшую с неба на землю... И вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма...». Из дыма вышла саранча — злейший враг всего живого в представлении ближневосточных народов. «И сказано было ей, — пишет Иоанн, — чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям...» Совсем как нейтронная бомба, скажем мы, умудренные опытом XX столетия, беспредельно увеличившему и разнообразившему способы уничтожения людей. Да и описание последствий нашествия саранчи похоже на лучевую болезнь: «...и дано ей не убивать.., а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них».

Древние пророчества тем и интересны, что живут многие столетия. Каждое поколение открывает в них новое содержание, о котором пророки и не догадывались.

И еще одно видение: с неба сошел ангел, вокруг головы у него была радуга, а ноги — как огненные столбы, один из которых стоял в море, а другой — на земле. В руках у ангела была раскрытая книга, и он заставил Иоанна ее съесть. Книга «в устах моих была сладка, как мед, — рассказывает Иоанн, — когда же съел ее, то горько стало во чреве моем». Что символизирует эта сцена? Не горький ли хлеб познания, науки?

Далее Иоанн увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами и другого — двурогого зверя, выходящего из земли. Чудища эти — порождение дьявола, помеченные его числом, каковое 666. Магия чисел, по сей день не разгаданная, вообще имеет большое значение в Апокалипсисе. Важную роль играет, например, число 7. На смену семи ангелам, трубящим в трубы, приходят семь ангелов, несущих чаши гнева и выливающих их на землю, на горе роду человеческому. Несчастья и беды, порожденные гневом Господа, беспредельны: «Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю, и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях...» В Апокалипсисе все еще сильна давняя иудейская традиция. Создатель, рисуемый воображением Иоанна, жесток и весьма далек от милосердия и человеколюбия христианского вероучения. Люди отвечают ему тем же. Можно говорить о своеобразном, характерном для Ветхого Завета противостоянии человека и Бога: «и жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами...»

Божья кара, правда, обращена против грешников, помеченных печатью дьявола. Праведники же собраны на горе Сион. Число их названо в Апокалипсисе: 144 тысячи. В пору, когда Иоанн Богослов писал свое Откровение, число это, видимо, казалось очень большим.

У праведников «имя Отца написано на челах». И еще один признак отмечает Иоанн: «Это те, кто не осквернились с женами, ибо они девственники».

Характерное для восточной ментальности неприятие женского начала чувствуется и в образе великой блудницы, олицетворяющей скопище всяческих грехов: «с нею блудодействовали цари земные и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле».

Мысль о неизбежной победе добра над злом, о грядущем царстве справедливости и блаженства — главная в Апокалипсисе. Каждому воздастся по заслугам: «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен, кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом». Будущее принадлежит любви и счастью. «...И смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет...»
«Новое небо и новую землю», в которых «времени больше не будет», увиденные Иоанном Богословом, вспомнил Константин Кедров, рассказавший на страницах «Известий» о сенсационном открытии ученых, которым впервые удалось создать частицы антиматерии. Это реально существующий, но еще не познанный человечеством антиматериальный, если хотите — потусторонний мир.

Откровение Иоанна Богослова было впервые предано типографскому станку около 1455 года на страницах знаменитой 42-строчной Библии Иоганна Гутенберга. С того времени и по сей день апокалиптические видения и мечтания Иоанна привлекают внимание поэтов и художников, философов и мыслителей. Впрочем, осмысливать и иллюстрировать Апокалипсис стали задолго до изобретения книгопечатания. Еще в 784 году в испанской Астурии был создан кодекс, содержащий комментарии к Апокалипсису и украшенный 76 прекрасными миниатюрами. Конгениальное художественное прочтение Апокалипсиса принадлежит великому немцу Альбрехту Дюреру; исполненная им серия ксилографических иллюстраций украсила издание, вы-пущенное в 1498 году в Нюрнберге типографом Антоном Кобергером.

Славянский перевод Апокалипсиса завершает Острожскую Библию 1581 года первопечатника Ивана Федорова.

Апокалипсис изучали и толковали многие русские исследователи. Среди них и народоволец Николай Александрович Морозов (1854—1946), просидевший 23 года в Шлиссельбургской крепости и вскоре после освобождения издавший примечательный труд «Откровение в грозе и буре».

По желанию Птоломея Филадельфа

Мы познакомились с некоторыми из библейских книг. Теперь самое время рассказать об основных этапах истории распространения, перевода и издания Священного Писания.

Историк Иосиф Флавий (37 — после 100) в сочинении «Иудейские древности» рассказывает, что в III веке до н.э. был создан перевод Ветхого Завета на греческий язык. Инициатором перевода был правитель Египта Птолемей II Филадельф (282—246 до н.э..). В опубликованном автором этих строк в 1985 году древнерусском сказании «О преведении книги сии глаголемыя Библии от еврейска языка на еллиньский язык седмигодесядвема преводники» обстоятельства перевода описываются так: «В лето от создания миру 5220 [278 г. до н.э.] царствующу во Египте царю Птоломею Филодельфу, сей нарицающеся братолюбивый и книголюбив сын и желатель и любитель слышатель всякиа премудрости. И мнози мудрецы к нему сходящеся от окрестных стран и беседоваху с ним. И мнози глаголюще ему, яко нигде обрести ему можеши такова закона похвална и премудрости Божиа, точию в роде еврейском, иже есть во Иерусалиме. Он же, слышав, посла во Иерусалим ко архиерею июдейскаго Аристею да послет к нему книги июдейскаго закона и мужи избранный, иже могут сказати книжныя писания и преложити их... Приим же архиерей царево писание и дары и избра от коего ждо племени по шти мужей и бысть всех числом 72 и посла ко царю их и закон, написан златыми словесы, и дары многи... И преложиша моисеовы святыя книги и пророческия со еврейска язы¬ка на еллинский в 72 дни».

Итак, древнееврейский Ветхий Завет перевели на греческий язык 72 переводчика. В историю этот текст вошел как перевод «семидесяти толковников», или Септуагинта» (от латинского septuaginta, что значит «семьдесят»). Перевод был широко распространен как в греческой, так и в иудейской среде.

Список Аристея, написанный золотыми буквами, как и греческий перевод, сделанный с него, не сохранились. Но известно 114 древнейших списков Септуагинты, возникших до X столетия. Старейшим из них является т. наз. Синайский кодекс (Codex Sinaiticus). Одна его часть — 43 листа, содержащие Новый Завет, — была найдена в монастыре святой Екатерины на Синайском полуострове в 1844 году лейпцигским профессором Константином Тишендорфом (Konstantin von Tischendorf, 1815— 1874). Он подарил ее лейпцигской Университетской библиотеке. В 1859 году тот же Тишендорф, путешествуя по Ближнему Востоку на деньги, выделенные русским правительством, нашел в монастыре св. Екатерины древнейший список греческого перевода Ветхого Завета. Датировали его второй половиной IV столетия. Написан он на листах пергамена размером 430 х 370 мм. На каждой странице — по 4 колонки, в каждой из которых не более 48 строк четкого греческого письма.

К. Тишендорф привез рукопись в Санкт-Петербург и осенью 1862 года издал ее. В 1869 году иноки монастыря св. Екатерины преподнесли Синайский кодекс императору Александру II (1818—1881). Тишендорф за свои труды получил потомственное русское дворянство. Бесценная рукопись хранилась в Императорской Публичной библиотеке (после революции — Государственная Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина) вплоть до 1933 года, когда она по распоряжению советского правительства, стремившегося пополнить скудные валютные запасы страны, была продана за рубеж. Ныне Синайский кодекс находится в Британской библиотеке в Лондоне.

В 1975 году в монастыре св. Екатерины было найдено еще несколько листов Синайского кодекса.

Скажем попутно, что Константину Тишендорфу принадлежит большое количество трудов по истории Библии. Он познакомил научную общественность со многими древнейшими памятниками, предпринял критическое издание Септуагинты, которое в 1850—1887 годах семь раз переиздавалось. Писал он и популярные, рассчитанные на массового читателя книги, в которых рассказывал о своих находках. В одной из них — «Синайская Библия. Ее открытие, издание и приобретение» — рассказал о своей главной находке. В отделе редких книг Российской государственной библиотеки есть экземпляр этой книги с автографом сочинителя. Очерки Тишендорфа «В поисках сокровищ» переиздаются и в наши дни. А разговаривать с читателем-неспециалистом умеет далеко не каждый ученый!

Среди других древнейших библейских манускриптов — Ватиканский, Парижский и Александрийский кодексы. Первый из них относят к середине IV века; предполагают, что он был написан в Египте. Первое во многом неудовлетворительное издание кодекса было предпринято в 1857 году в Риме под редакцией кардинала Анджело Маи (ум. в 1854). В 1867 году Новый Завет из этого манускрипта был издан К. Тишендорфом.

В Парижской национальной библиотеке хранится пергаменный манускрипт с текстом некоторых сочинений св. Ефрема Сирина, жившего в IV столетии. Еще в XVII веке было установлено, что этот памятник является палимпсестом, т. е. рукописью, первоначальный текст которой был смыт, а поверх него написан новый. Древний текст, написанный в первой половине V столетия и оказавшийся Библией, был прочитан Константином Тишендорфом и в 1843 году издан им в Лейпциге.

Александрийский кодекс был подарен в 1628 году английскому королю Карлу I (1600—1649) константинопольским патриархом Кириллом Лукарисом (Cyril Lucaris, 1572—1638). Рукопись, созданная на рубеже V и VI столетий, находится в Британской библиотеке. Ее факсимильное воспроизведение было опубликовано в Лондоне в 1786 году.

На всех языках

Греческий перевод Библии со временем приобрел характер канонического. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что древнееврейский оригинал Ветхого Завета до нас не дошел. Древнейший сохранившийся до наших дней еврейский свод ветхозаветных текстов относится к IX столетию. Это так называемая масоретская редакция, возникшая в I веке и весьма отличающаяся от Септуагинты. Ученые полагают, что редакция последней ближе к оригиналу, чем текст, вышедший из-под пера ученых раввинов-масоретов.

Вслед за греческим переводом Ветхого Завета по мере распространения христианства появляются новые переводы Библии: в III веке сирийский, в IV веке — армянский, в VI веке — грузинский.

Во II столетии на территории Северной Африки, служившей убежищем для гонимых римских христиан, был выполнен первый латинский перевод, известный под названием Vetus Latina. Однако не ему суждено было стать каноническим. Такой чести удостоился перевод, исполненный раннехристианским писателем Иеронимом (между 340 и 350 — 420) Блаженным. Основным источником для него служила масоретская редакция, но были использованы и греческие переводы.

Франциск Скорина, считавший себя учеником Иеронима, писал: «Светый пак Ероним или Ерасим презвитер... выложил на латинский язык с халдейскаго, еврейскаго и греческаго зуполне, чего во еврейских книгах не пишеть, положил ку концу, не рушаючы их особне и на главы розделил».

Текст Иеронима вошел в литературу под названием Вульгата (Vulgata), что в переводе с латинского означает «простая», «народная». Побудительной причиной для переводческого подвига Иеронима было стремление сделать Библию более доступной, изложив ее на разговорном языке, каким в ту пору была латынь. Известно около 8000 списков Вульгаты, старейшими из которых считаются Фульденский (541—546 гг.) и Харлеанский (VI в.). Последний кодекс с IX века находился во Франции. В 1707 году он был украден из Королевской библиотеки священником, но авантюристом Жаном Омоном и в 1713 году продан им Роберту Харли (Robert Harley, 1661—1724), графу Оксфордскому, по имени которого манускрипт и называется сейчас. С 1713 года рукопись находится в Британском музее.

Для великой семьи славянских народов

Первый перевод Священного Писания на славянский язык традиция приписывает великим просветителям Кириллу и Мефодию. Перевод был начат Кириллом в Моравии после 863 года. Тогда же была создана и славянская азбука; ученые по сей день спорят, была ли это глаголица или кириллица. Источники обо всем этом рассказывают очень скупо. Так, в житии Кирилла сказано: «И вскоре открыл ему их Бог, что внимает молитвам рабов своих, и тогда сложил письмена, и начал писать слова Евангелия: “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог” и прочее». Приведенными словами открывается текст Евангелия от Иоанна, которое в каноническом тексте Четвероевангелия стоит на четвертом месте. Это позволило некоторым ученым, и среди них Лидии Петровне Жуковской, утверждать, что Кирилл начал переводческую деятельность с так называемого Евангелия Апракоса, в котором тексты размещены не в их логической последовательности, а в том порядке, в каком они читаются в церкви.

Несколько подробнее о подвиге славянских просветителей рассказывают церковные писатели и летописцы. Болгарский писатель Иоанн Экзарх, живший на рубеже IX и X веков, утверждал, что Кирилл перевел лишь некоторые тексты Нового Завета: «...от Евангелия и Апостола прелагая набор». Древнерусский летописец Нестор сообщал, что переведены были все новозаветные тексты: «Сима же пришедъшема начаста съставливати писмена азъбуковьная словеньски и преложиста Апостол и Евангелье».

Говоря о деятельности Кирилла, к переведенному им Новому Завету нередко прибавляли и Псалтырь.

С Ветхим Заветом славянские народы познакомил уже после смерти Кирилла его брат Мефодий. Об этом рассказывается в житии Мефодия, старейший список которого, хранящийся в Государственном Историческом музее в Москве, датируют концом XII века. Было это после 884 года, во время последнего пребывания Мефодия в Моравии. По словам жития, просветитель, «посадив из учеников своих двух попов-скорописцев, перевел быстро и полностью все книги [библейские], кроме Маккавеев, с греческого языка на славянский за шесть месяцев, начав от марта месяца и до двадцать шестого октября.

Указание это противоречиво. С начала марта по конец октября прошло не шесть, а восемь месяцев. Но и этот срок слишком мал, чтобы одному человеку перевести почти весь Ветхий Завет. Исследователи полагают, что речь шла о завершении работы, начатой ранее.

В славянском церковно-учительном сборнике Прологе, сохранившемся в многочисленных списках, сказано, что Мефодий «преложи вься 60 книг Ветхаго и Новаго закона от гречьскаго в словеньскыи». Это число расшифровывают так: 33 книги Ветхого Завета и 27 — Нового Завета. Подсчет показывает, что были переведены ветхозаветные книги, которые католическая церковь считает каноническими. Книги же Премудрости, Маккавеев, Иудифь и другие оставлены без внимания.

Библейские переводы Кирилла и Мефодия не сохранились, но их неоднократно пытались реконструировать.

В православных храмах повседневно читают отрывки из Священного Писания. Их обычно называют паремиями, или паримиями (от греческого слова, которое в переводе означает «притча», «иносказание»). Тексты эти очень рано начали собирать в Паремейники. Некоторые библейские книги входят в эти сборники полностью, другие же в значительных по объему отрывках. Древнейшим списком Паремейника считают Григоровичев, или Хиландарский, который относят к XII веку Рукопись эту русский славист Виктор Иванович Григорович (1815—1876) отыскал в монастыре Хиландар на Святой Афонской горе. Ныне она находится в Российской государственой библиотеке. Общее количество дошедших до наших дней рукописных Паремейников определяют числом порядка 70. С XVII века этот сборник вышел из употребления. Чтения из Священного Писания еще раньше начали включать в богослужебные книги — Триоди и Требники.

Библейские тексты на Руси издавна включали и в труды исторического характера — Хронографы. Рукописей таких сохранилось немало, но они в основном относятся к сравнительно более позднему времени — к XV—XVI векам. В некоторых списках есть отсылки к первоисточнику-протографу, который был создан не позднее 1193 года, во времена великого князя Всеволода III Большое Гнездо (1154—1212).

Древнейшим из сохранившихся до наших дней славянским сборником ветхозаветных текстов считают свод, возникший в Болгарии в 1350—1370 годах. Он включает Книги Царств, Книги 16 пророков, Песнь песней, Притчи Соломона, Книги Иисуса Сирахова и Иова. Рукопись эта находится в Российской национальной библиотеке.

Первая полная славянская Библия появилась на Руси лишь в самом конце XV столетия. Инициатором ее создания был политический и религиозный деятель Геннадий Гонозов. В молодости он жил в северном Валаамском монастыре, основанном в XII веке на одном из островов Ладожского озера. Незаурядная образованность, природный ум и сметка позволили ему выдвинуться в первые ряды православной иерархии. В 1470—1480-х годах он был архимандритом Чудова монастыря в Московском Кремле. А в декабре 1484 года Геннадия поставили архиепископом Великого Новгорода и Пскова. Он, к слову говоря, был страстным пропагандистом просвещения на Руси. В письме к московскому митрополиту Симону, который занимал кафедру в 1496—1511 годах, Геннадий сообщал, что «бил... челом государю великому, чтобы велел училища учинити». Необходимость в училищах Геннадий мотивировал неграмотностью кандидатов в священнослужители. «А се приведут ко мне мужика, — писал архиепископ, — и яз велю ему Апостол дата чести [т. е. читать], и он не умеет ни ступити, и яз ему велю Псалтырю дата, и он по тому едва бредет». Чтобы исправить положение, Геннадий советовал создать на Руси сеть училищ. «А мой совет о том, что учити в училище, — писал он, — первое Азбука.., да Псалтыря с следованьем накрепко, а коли то изучат, может после того... чести всякыя книги».

В Новгородской и Псковской землях, недавно присоединенных к Московскому государству, Геннадий боролся с сепаратизмом, проводил политику усиления великокняжеской власти. В русле этой политики было и жестокое преследование им новгородско-московской ереси, которую прозвали ересью жидовствующих. Борясь против традиционного православия, еретики опирались и на авторитет Священного Писания. В послании к Иоасафу, бывшему архиепископу Ростовскому, от февраля 1489 года Геннадий привел список книг, которые «у еретиков все есть». В списке перечислены и отдельные книги Ветхого Завета: «да Пророчьства, да Бытия, да Царьства, да Притчи, да Менандр, да Исус Сирахов».

Само перечисление ветхозаветных книг в этом списке говорит о их сравнительной редкости на Руси. В Новгороде их под рукой у Геннадия не было. Он спрашивал Иоасафа, есть ли они в Кирилловом и Ферапонтовом монастырях. Получить нужные списки новгородский архиепископ, как видно, не смог. Тогда-то он и решил со¬брать полную славянскую Библию. Для этого в Новгороде был создан кружок церковных писателей и переводчиков, которые должны были свершить этот нелегкий труд. Входили в него люди образованные и начитанные, знавшие древние и иностранные языки. Имена некоторых из них можно назвать: дьякон Герасим Поповка (ум. в 1503), переводчик и дипломат Дмитрий Герасимов (ок. 1465 — после 1536), монах-доминиканец из Словении Вениамин, переводчик Влас Игнатьев.

В процессе работы над созданием первого полного кодекса славянской Библии были использованы древнерусские переводы. Книги, славянские тексты которых достать не удалось, перевели с Вульгаты и с древнееврейского оригинала.

Написанный в Новгороде оригинал славянской Библии, получившей название Геннадиевской, к счастью, сохранился. На обороте 2-го листа ее читаем выходную запись, помещенную в четко очерченной окружности: «В лето 7007 [по современному летосчислению это 1499 год] написана быс книга сия глаголемая Библия рекше обеих заветовь ветхаго и новаго при благоверном великом князе Иване Васильевиче всеа Руси самодерьжце и при митрополите всеа Руси Симоне и при архиепископе Новгороцком Генадии в Великомь Новегороде въ дворе архиепископле повелениемъ архиепископля архидиакона инока Герасима и диаки кои писали се ихъ суть имена Василь Ерусалимьской, Гридя Исповедницкой, Клименть Арханьгльской».

Таким образом, в 1999 году первой полной славянской Библии исполнилось 500 лет.

Переписана Геннадиевская Библия на 1007 листах плотной бумаги с размером страниц, равным 330 х 235 мм. Художественное оформление ее скромно и ограничено одной заставкой, в центре которой изображен человек с книгой на коленях. В рукописи много простых по рисунку буквиц-инициалов.

В первой четверти XVI столетия Библия принадлежала митрополиту Варлааму, который подарил ее Троице-Сергиевому монастырю. Вкладная запись митрополита сохранилась на одном из листов книги. В XIX веке рукопись попала в Синодальную библиотеку, а в настоящее время она находится в Государственном Историческом музее. Этот замечательный памятник русской книжной культуры был в 1855 году подробно описан и текстологически проанализирован Александром Васильевичем Горским (1812—1875) и Капитоном Ивановичем Невоструевым (1815— 1872)40. Историю создания памятника, его значение в общественно-политической и культурной жизни России изучали Иван Евсеевич Евсеев (1868—1921)41, а уже в наши дни А. Д. Седельников, Я. С. Лурье, М. И. Рижский, И. В. Левочкин.

В 1992 году Московская Патриархия и основанный при ней Музей Библии приступили к факсимильному десятитомному изданию Геннадиевского кодекса, текст которого будет дан параллельно с синодальным библейским переводом.

Печатным тиснением

В XVI веке было изготовлено несколько списков Геннадиевской Библии. По крайней мере три из них и сегодня хранятся в Государственном Историческом музее.

Богата и интересна история печатной Библии. Начало ей было положено около 1450 года, когда изобретатель книгопечатания Иоганн Гутенберг (ок. 1399 —1468) напечатал полную латинскую Библию, которая по количеству строк на полосе получила название 42-строчной.

Книгопечатание очень много сделало для популяризации Библии. Сегодня трудно поверить, но в эпоху Средневековья, да и много позднее, официальная церковь считала предосудительным чтение Библии мирянами. Петербургский философ и историк книги Александр Хаимович Горфункель, в настоящее время живущий в США, утверждал, что в Западной Европе «распространение Библии если и не запрещалось официально, то практически ограничивалось определенными кругами белого и черного духовенства и богословскими факультетами университетов, находившихся во власти монашеских орденов».

Польский кардинал Станислав Гозий (1504—1579), написавший по поручению римской курии трактат об употреблении Библии, декларировал: «Дозволить народу читать Библию значит давать святыню псам и метать бисер перед свиньями». Труд Гозия, впервые напечатанный в 1558 году, в дальнейшем неоднократно издавался в разных странах Европы. На борьбу против Библии духовенство ни средств ни времени не жалело!

Аналогичное отношение к Библии наблюдалось и на Руси. «Грех простым чести Апостол и Евангелие!» — утверждали московские церковники середины XVI столетия. А некоторые шли еще дальше: «Не требе ныне по Евангелию жити!» Взгляды эти тщетно осуждал мятежный старец Артемий, бывший игуменом Троице-Сергиева монастыря, а затем бежавший в Литовскую Русь.

«Открыла» Библию эпоха Возрождения, а сделало доступной книгопечатание. Именно тогда библейские мотивы начинают проникать в художественную литературу и изобразительное искусство. Проникновение было светским по духу. В творчестве одних и тех же художников кисти и пера превосходно уживалась библейская и античная мифология. В деяниях героев Библии творчески мыслящие люди искали общечеловеческое. Они воспевали патриотизм Юдифи, любовь Эсфири к родному народу, скромность и трудолюбие Руфи, храбрость и мужество Давида.

С момента изобретения книгопечатания и до 1 января 1501 года были напечатаны 94 полные латинские Библии. Но латынь к тому времени уже стала мертвым языком: объяснялись на ней лишь богословы и ученые, простой же народ ее не знал. Поэтому уже тогда были предприняты удачные попытки издания Библии на живых западноевропейских языках. В 1466 году в Страсбурге типограф Иоганн Ментелин напечатал первую немецкую Библию. В 1478 году Генрих Квентель выпустил в Кельне перевод на нижненемецкий язык. Вскоре появилась Библия на саксонском наречии. В 1471 году в. Венеции типограф Венделин де Спира издал Библию, которую перевел на итальянский язык Никколо де Малерми.

Насыщена именами и фактами история иллюстрирования Библии, традиции которого восходят к рукописанию. Первая печатная Библия с иллюстрациями появилась в 1475 году в Аугсбурге. Типограф Гюнтер Цайнер исполнил 73 гравюры, в которых сюжетные изображения были включены в инициалы.

Среди славянских переводов Священного Писания первым был чешский. Едва ли не все книги Библии уже к концу XIV века бытовали на этом языке. В начале XV столетия они были собраны в один кодекс. В 1488 году появилась и печатная чешская Библия. Вышла она в Праге. Имя типографа в книге не указано. Предполагают, что им был Ян Камп, деятельность которого финансировал Павел Северин, богатый торговец, который впоследствии сам стал книгопечатником. Заметим, что для изучения истории чешской Библии очень много сделал видный русский славист Антон Васильевич Флоровский (1884—1968), который в 1923 году был выслан из Советского Союза.

На польский язык Библию перевел в 1455 году Анджей из Яшовиц. Труд был предпринят по инициативе королевы Софии Голыпанской, четвертой жены короля Ягайло. Большая часть кодекса хранилась в венгерском городе Сароспатоке, где и погибла в годы Второй мировой войны. Первое печатное издание польской Библии появилось позднее — уже в 1560—1561 годах. Перевел ее Ян Каспрович (1523—1572) из Львова, а напечатал краковский типограф Марк Шарфенберг. Широко известна т. наз. Брестская Библия, выпущенная в 1563 году на средства литовско-белорусского вельможи Миколая Радзивилла Черного (1515—1565). Пять экземпляров этого издания есть в Российской государственной библиотеке.

Католическая церковь, которая долго противилась распространению Библии среди мирян, резко осудила переводческую деятельность. Ведь Священное Писание на национальных языках в литургической практике не использовалось. Еще папа Григорий VII (1020—1085) в 1080 году объявил единственным языком богослужения латынь, а использование национальных языков для этой цели и при чтении Библии категорически воспретил. Решение это неоднократно подтверждалось.

В противовес всем этим запретам толкованием, подготовкой исправленных изданий и переводом Библии занимаются лучшие умы той эпохи. Философской сатирой «Похвала глупости» Эразма Роттердамского (Erasmus Desiderius, 1469— 1536), увидевшей свет в 1509 году, зачитывалась вся Европа. Но тот же Эразм в 1516 году опубликовал в Базеле греческий оригинал Нового Завета с обширными комментариями и собственным латинским переводом. Он смело исправлял ошибки официально признанной Вульгаты.

Полиглоты

Всевозможные несуразности и неправильности накопились в Библии в течение многих столетий, когда ее переписывали люди, не всегда безукоризненно грамотные и аккуратные. Устранить ошибки были призваны т. наз. полиглоты — многоязычные издания. Первое такое издание на трех языках — еврейском, греческом и латинском — собирался предпринять еще в конце XV столетия прославленный итальянский типограф Альд Пий Мануций (около 1450—1515). Но идея эта почему-то осуществлена не была. Воплотил ее в жизнь в испанском городе Алькала кардинал Франциско Хименес (Francisco de Cisneros Jimenez, 1436—1517). Его т. наз. Комплютенская Библия содержала текст Нового Завета на еврейском, арамейском (халдейском), греческом и латинском языках. Кроме Вульгаты был приведен и новый латинский перевод Септуагинты. Шеститомное издание Хименеса содержало и обширный научный аппарат, включавший словари и грамматики еврейского и арамейского языков. Редакционная подготовка полиглоты началась в 1502 году. Издание, на которое было затрачено 50 000 золотых дукатов, отпечатали в 1514—1517 годах. Но выпустить его в свет по причине противодействия властей предержащих удалось лишь в 1522 году. Ученые полагают, что Комплютенская Библия подготовила почву для грянувшей вскоре религиозной Реформации.

Наиболее известной полиглотой XVI века стала восьмитомная Библия, напечатанная в 1568—1572 годах нидерландским типографом Кристофом Плантеном (Christophe Plantin, 1514—1589). Средства для издания дал король Испании и Португалии Филипп II (Philip II, 1527—1598). Один и тот же текст воспроизводился на одном развороте на четырех языках: еврейском, арамейском, греческом и латинском. Новый Завет был напечатан и на пятом языке — сирийском. Всего напечатали 1212 экземпляров, из них 12, предназначенных для короля, на пергамене. Первый том открывался гравированным на меди титулом и двумя большими цельностраничными гравюрами. Это знаменитое издание есть и в Российской государственной библиотеке.

Прорыв Мартина Лютера

Решающий прорыв в деле популяризации Библии предпринял великий реформатор Мартин Лютер (1483—1546). Его немецкие переводы Священного Писания сыграли колоссальную роль в истории культуры, в становлении независимой общественной мысли. Первым — в сентябре 1522 года — был издан Новый Завет. Иллюстрировал книгу Лукас Кранах (1472— 1553), один из крупнейших художников эпохи Возрождения. Издание это пользовалось колоссальным успехом. С 1522 по 1558 год вышло 38 изданий Библии и 72 издания лютеровского Нового Завета. За ним в 1523 году последовало Пятикнижие Моисея. К 1534 году был завершен перевод всей Библии.

Лютер переложил Священное Писание на народный язык, которому, как он сам писал, он учился «у матери в доме, у детей на улице, у простолюдина на рынке». Католическая церковь тут же объявила перевод Лютера еретическим. Согласились с этим и православные ортодоксы. Князь Андрей Михайлович Курбский (1528—1583), который после бегства из Москвы занимался и переводческой деятельностью, утверждал, что «Библии Люторов перевод, согласующ во всем Скориным Библиям» и сделан «с препорченных книг жидовских».

Речь шла о библейских переводах белорусского просветителя Франциска Скорины, который в 1517—1519 годах выпустил в Праге Псалтырь и 19 отдельных изданий ветхозаветных книг. Переведены они были на славянский язык белорусской редакции. Впоследствии уже в Вильне в 1525 году Скорина издал и славянский Апостол.

На земле наших предков

Первая же полная славянская Библия увидела свет в украинском городе Остроге в 1581 году. Напечатал ее великий русский просветитель Иван Федоров на средства крупного магната князя Константина (Василия) Константиновича Острожского (1526—1608). Во всей славянской старопечатной книжности нет, пожалуй, другого столь прославленного издания. О нем мы ниже расскажем подробно.

Острожская Библия послужила оригиналом для первого московского издания 1663 года. Оригинал этот сохранился и в настоящее время находится в Российском государственном архиве древних актов. Тираж московского издания составлял 2412 экземпляров, которые продавались достаточно дорого: стоимость книги доходила до пяти рублей серебром. Тексту предпослан нарядный фронтиспис, гравированный на дереве мастером Зосимой, который получил за эту работу 40 рублей. В центральной части гравюры — государственный герб России, в который вписан конный портрет царя Алексея Михайловича. Под ним — план Москвы. А по краям листа — иллюстрации на ветхозаветные и новозаветные темы: грехопадение Адама и Евы, изгнание их из рая, Распятие, Воскресение Иисуса Христа.

Следующего издания Библии Россия дождалась не скоро. 14 ноября 1712 года Петр Великий издал указ, в котором, в частности, говорилось: «В Московской типографии печатным тиснением издать Библию на словенском языке, но прежде тиснения прочесть ту словенскую Библию и согласить во всем с греческою 70 переводчиков Библиею, и буде где в словенском против греческой Библии явятся стихи пропущены или в разуме писанию священному греческому противность явится, и о том доносить преосвященному Стефану, митрополиту Рязанскому, и от него требовать решения».

Названный здесь Стефан Яворский (1658—1722) был высокообразованным человеком, учился в Люблине и Львове, в Вильне и Познани, переходил из православия в католичество и обратно, писал стихи, был выдающимся проповедником. Царь Петр Алексеевич его высоко ценил.

Так началась многолетняя история подготовки к печати нового русского издания славянской Библии, история по-своему трагическая, ибо она являет собой пример бюрократической закомплексованности и неповоротливости Российской империи, способных задушить всякое неординарное начинание.

Работа по исправлению текста славянской Библии продолжалась 10 лет. Наконец, был подготовлен наборный оригинал, аккуратно переписанный и переплетенный в 8 томов. Его представили в Святейший Синод, который 9 января 1723 года постановил: «тое Библию на славенском диалекте напечатать неотложно и в продажу за настоящую цену употребить по обыкновению и о том к синодальному советнику и типографии протектору Троице-Сергиева монастыря архимандриту Гавриилу послать указ немедленно». Московская Синодальная типография, куда передали оригинал, однако, не торопилась начать работу, сославшись на то, что «все станы заняты печатанием Миней и прочих церковных книг». Тем временем умер император Петр Великий, и дело вообще отложили в долгий ящик. Лишь 21 мая 1735 года известный проповедник и церковный писатель Феофан Прокопович (1681—1736) напомнил Синоду об указе Петра и заметил, что Библия на Руси стала редкостью, «так что трудно и купить оную». Феофан озаботился тем, чтобы императрице Анне Иоанновне был представлен доклад о том, «будет ли к таковому Библии печатанию благосклонное Ея Императорского Величества изволение и повеление». Императрица Феофана Прокоповича поддержала.

Но Святейший Синод решил, что печатать Библию в Москве, в отдалении от высших церковных властей, опасно. Дело решили поручить Петербургской Синодальной типографии. Для этого из Москвы в северную столицу были в феврале 1736 года отправлены два типографских стана и с ними два корректора-справщика, 6 наборщиков, 16 печатников и 6 других рабочих. Феофан приказал установить станы на своем Новгородском подворье на Васильевском острове, а рабочих поселил в Ростовском подворье, наказав, чтобы они «жили со всею чистотою и воздержанием и того строения охранением, и сору и прочей нечистоты близ тех покоев не имели бив тех покоях не имели, а оные мастеровые пьяные песни не пели и никаких непотребств не употребляли бы».

Духовное начальство тем временем решило еще раз проверить правильность исправлений, внесенных в текст Библии. Дело поручили архимандриту Александро-Невской лавры Стефану Калиновскому (1700—1753). 8 сентября 1736 года скончался Феофан Прокопович, и дело опять застопорилось. Один из печатных станков перенесли в Лавру, второй вернули в Москву. Работали не торопясь и к июню 1738 года дошли до Книги Товит. Тут-то и выяснилось, что книга эта переведена с латинской Вульгаты и по ней же исправлена. А это уже был криминал! Долго думали и рядили как быть. 26 января 1740 года Стефан Калиновский, ставший к этому времени епископом Псковским, доложил Святейшему Синоду, что надлежит «Книгу Товит, равно как и другие ей подобные, перевесть и освидетельствовать с греческого общеупотребляемого перевода, при чем старый славянский текст, ничего не переменяя, напечатать на той же странице с другого боку, а под ним новоисправленные речи, и всю Библию так напечатать». Тот факт, что при этом вся проделанная ранее работа шла насмарку, Стефана не смутил. Он предложил: «все, что до сих пор напечатано, оставить без употребления: лучше смотреть на пользу народную, нежели на кошт».

Синод согласился с этим и 14 января 1741 г. решил: «печатание Библии перенесть в Московскую типографию потому, что епископу Стефану за синодальными и епархиальными делами нет времени заниматься исправлениями».

Так получилось, что Библия, которую по имени императрицы именовали Аннинской, так и не вышла в свет. Уже напечатанные к 1741 году 278 листов в 1769 году уничтожили. Эта неоконченная Библия сейчас величайшая редкость. Известны всего три экземпляра, которые находятся в Российской государственной и Российской национальной библиотеках, а также в Государственном Историческом музее.

Нового издания Библии Россия дождалась лишь в 1751 году. Это издание по имени императрицы Елизаветы Петровны назвали Елизаветинским. Над подготовкой его к печати трудились иеромонахи Иаков Блоницкий, Варлаам Лящевский и Гедеон Слонимский, которые наново перевели с греческого Книги Товит и Иудифь. Исправления вносились как по греческим, так и по другим текстам, среди которых были арабский и сирийский.

Общий объем Елизаветинской Библии — 632 листа. Книга, напечатанная в Петербургской Синодальной типографии, открывалась парадным портретом императрицы, гравированным на меди. В той же технике был выполнен и титульный лист. Гравированная иллюстрация помещена и перед Книгой Бытия.

Новые издания Елизаветинской Библии вышли в свет в 1756, 1757, 1772 и 1762 годах. В последнем издании появились 49 гравюр на меди, трактующих различные библейские сюжеты и помещенных в качестве заставок в начале отдельных книг. Гравировал их мастер Василий Иконников. Печатались все эти издания в Москве. Все они крупноформатные. А вот в 1778 году вышла в свет малоформатная, в восьмую долю листа, пятитомная Библия. Опыт этот, впрочем, остался единственным в своем роде. Следующее издание, которое вышло в 1784 году, опять напечатано в полный лист. Замечательно оно тем, что в нем указано: «Цена пять рублев без переплету». Такая же цена проставлена и в издании 1790 году. А в Библии, увидевшей свет в 1797 году, она значительно возросла: «Цена 25 рублев без переплету».

В XIX веке Библии в России выпускались уже более или менее регулярно. В начале столетия очень много в этой области сделало Библейское общество. Первое такое общество было основано в немецком городе Галле в 1710 году. Работа его не была очень активной. Положение изменилось с созданием в 1802 году в Лондоне Британского и иностранного библейского общества. Основал его проповедник Томас Чарльз Бал. За 100 лет это общество вместе с филиалами выпустило и распространило более 165 миллионов экземпляров Библии.

Русское библейское общество начало работать в 1813 году. Его первым президентом был известный политический деятель, обер-прокурор Синода и личный друг императора Александра I князь Александр Николаевич Голицын (1773—1844).

Издательская деятельность Общества была многогранной. В 1816—1823 годах было выпущено 15 изданий славянской Библии. Предприняли издания отдельных разделов Священного Писания на болгарском, зырянском и других языках. Новый Завет перевели на древнееврейский, осетинский, киргизский, пермяцкий языки. Начат был и русский перевод Библии; в 1818 году тиражом в 10 000 экземпляров напечатали русское Четвероевангелие, затем появились Апостол и Псалтырь. Редактировал все эти переводы, а частично и сам переводил профессор еврейского языка в Санкт-Петербургской духовной академии Герасим Петрович Павский (1787—1863), впоследствии, уже в 1858 году, избранный академиком.

Святейший Синод ко всему этому отнесся неодобрительно. Ярым противником переводческой деятельности был архимандрит Фотий, в миру Петр Никитич Спасский (1792—1838), герой многочисленных эпиграмм Александра Сергеевича Пушкина. Его трудами А. Н. Голицын был отстранен от управления духовным ведомством. 7 ноября 1825 года император приказал задержать выпуск в свет уже напечатанный первый том пятитомного издания русской Библии. А 15 июля 1826 года было закрыто и Библейское общество, а все его имущество передано Синоду.

Прогрессивная часть духовенства восприняла это решение с огорчением и недоумением. Архиепископ Херсонский Иннокентий (Иван Алексеевич Борисов, 1800—1857) много позднее, уже в 1855 году, писал по этому поводу в альманахе «Утро», который издавал историк Михаил Петрович Погодин (1800—1875): «Библейское общество было в России. Почему? Потому что оно казалось делом добрым и полезным. Кому казалось таким? Александру Благословенному [т. е. императору Александру I], всем лучшим людям того времени, самым тем, кои впоследствии сделались его противниками. Ужели все ошибались, столько лет признавая его полезным и содействуя ему? И однако же это общество закрыто и уничтожено. Почему? Потому что признано не только бесполезным, но и вредным для России. На чем же основано это заключение? Теперь этого почти никто сказать не может. Падение его было глухо, совершилось впотьмах. Доказательств, документов на вред никаких не предъявлено... Все нападки на общество были следствием не убеждения, хотя бы и ошибочного, а личностей и интриги».

В 1840—1850-е годы нельзя было и думать о русском переводе Библии. Г. И. Павский продолжал работать над таким переводом и использовал его при чтении лекций в Духовной академии. Без его ведома студенты литографировали некоторые переведенные им разделы Библии. Разразился колоссальный скандал: Павского обвинили в еретических искажениях Священного Писания и привлекли к суду Синода.

В эту пору, как свидетельствовали современники, «русский язык считался необычным и недостаточно выразительным для Священного Писания. Славянскому тексту Библии готовы были придать непогрешимость и неподвижность католической Вульгаты; под влиянием тех же воззрений почитали опасным дозволять каждому без различия читать Священное Писание и делали попытки запретить народу домашнее чтение Библии». Все эти попытки возродить средневековье делались с одобрения графа Н. А. Протасова, который в 1836—1855 годах был обер-прокурором Синода.

Возобновить работу Библейского общества, но уже под новым названием — Общество для распространения Священного Писания в России — удалось лишь в 1863 году благодаря усилиям историка Николая Александровича Астафьева (1825—1906), ставшего его первым председателем. Заметим в скобках, что Астафьев написал «Опыт истории Библии в России» (СПб., 1889; 2-е изд. СПб., 1892).

Возобновилась и работа над переводом Библии на русский язык. Страстным пропагандистом этого дела стал митрополит Московский Филарет (Василий Михайлович Дроздов, 1783—1867). В 1858 году он добился разрешения возобновить работы над русским переводом. Были использованы и тексты Г. И. Павского, но многое перевели заново, используя в качестве оригинала древнееврейский текст, греческий, латинский, арабский и сирийский переводы. Главным действующим лицом в этой деятельности был известный востоковед, преподаватель еврейского языка в Духовной академии Даниил Авраамович Хвольсон (1819—1911). Отдельные книги Библии по мере их перевода печатались в журналах «Христианское чтение», «Дух христианина» и «Православное обозрение», выходили в свет отдельными изданиями. Полная русская Библия была опубликована в 1876 году и в дальнейшем неоднократно переиздавалась. 100-летний юбилей этого знаменательного события в истории русской культуры и общественной жизни был отмечен в 1976 году выпуском в свет юбилейного издания Священного Писания.

Среди русских изданий Библии XIX столетия нельзя не отметить то, которое в 1876—1878 годах выпустил в трех томах петербургский издатель Маврикий Осипович Вольф (1825—1883). Издание это иллюстрированное. В первом томе 117 цельностраничных иллюстраций, во втором — 35, в третьем — 76. Выполнены они в технике ксилографии по рисункам всемирно известного французского художника Гюстава Доре (1832—1883). М. О. Вольф специально ездил в Париж, чтобы договориться с художником и привезти в Россию подлинные доски, которые впервые были использованы во французском издании 186G года.
Заметим, что в 1990 и в 1991 годах, петербургское издательство «Духовное просвещение» выпускало Библию с иллюстрациями Г. Доре. Но, конечно же, иллюстрации эти в фотомеханической передаче совсем не то, что отпечатки с ксилографических форм.
В 1889—1917 годах было выпущено 13 изданий русской Библии. А затем в распространении Священного Писания в нашей стране наступил долгий насильственный перерыв.

В 1920—1940-е годы Библия в Советском Союзе не издавалась. Это стало незыблемым постулатом атеистического государства. Единственное известное нам исключение — издание 1926 года, которое удалось выпустить в Ленинграде частному издательству Проханова и Жидкова. Прошло 30 лет, и в 1956 году, на гребне хрущевской оттепели, Московская Патриархия выпустила новое издание, за которым буквально охотились московские интеллектуалы. В 1968 году было перепечатано синодальное издание 1912 года. Конечно, все эти издания не могли удовлетворить колоссальную потребность в Книге книг, существовавшую в стране. Правда, Библии на русском языке издавались за рубежом. Одно из таких изданий было выпущено в 1973 году в Брюсселе издательством «Жизнь с Богом». Но привозить зарубежные издания в СССР было категорически запрещено; за этим строго следила таможня.
Оган Степанович Чубарьян (1908—1976), заместитель директора Ленинской библиотеки, рассказывал, что однажды, возвращаясь на родину из зарубежной командировки, он заметил на перроне человека, который раздавал миниатюрные книжицы. А Оган Степанович был великим любителем миниатюрных изданий. Книжица оказалась Библией на русском языке. Страсть коллекционера пересилила боязнь таможенных осложнений. Чубарьян рискнул взять с собой книжицу, которая в ту пору, лет тридцать назад, считалась более чем крамольной.

Положение в корне изменилось в годы перестройки. Первой ласточкой стало юбилейное издание Библии, посвященное 1000-летию крещения Руси, которое Московская Патриархия выпустила в 1988 году.

Ныне поставить Библию на полку своей домашней библиотеки не составит труда. Новые издания появляются ежегодно, а точнее — несколько раз в год. Кроме Московской Патриархии Книгу книг ежегодно издает, начиная с 1993 года, возрожденное из небытия Русское библейское общество. Выпускают Библию, так сказать, коммерции ради, и различные провинциальные издательства. В 1994 году, например, это сделали в Казани Татарское книжно-журнальное издательство и в Можайске — Полиграфический комбинат, в 1995 году в Новокузнецке — местное духовное училище, в 1997 году в Ульяновске — фирма «Стрежень». Приветствовать это вряд ли стоит, ибо издание Библии — дело ответственное, и подходить к нему нужно компетентно и понимая такую ответственность.
Но до развитых стран нам все еще далеко. Так, например, Германское библейское общество предлагает потенциальным читателям около 500 библейских изданий. Здесь и так называемая стандартная Библия в переплетах из натуральной кожи и из синтетических материалов, окрашенных в тот цвет, который вы пожелаете, с золотым тиснением и без, в суперобложке из бумаги или ткани. И различные варианты дешевых карманных изданий в бумажных обложках. И миниатюрное издание объемом в 1494 страницы и размером в 126 х 85 мм. И электронное издание на компакт-диске, к которому приложен читающий аппарат весом в 650 г. И факсимильные издания Библии Мартина Лютера. И древнееврейский текст по знаменитому кодексу, находящемуся в Санкт-Петербурге. И комментированные, снабженные словарями издания греческой Септуагинты и латинской Вульгаты. И многочисленные двуязычные издания с параллельными текстами, например, на английском и немецком. И всевозможные справочники по Библии. И десятки изданий на разных языках — от арабского до урду. Среди них и русский перевод стоимостью всего в 16,8 немецких марок. И многочисленные издания для детей, в числе которых и комиксы. И предназначенная доя детей «Моя колоссальная Библия» форматом в 560 х 400 мм. И многотомная издательская серия «Тексты и исследования о Библии». И атлас географических карт по библейской истории. И прекрасные альбомы, среди которых «Библия в искусстве XX века». И комплекты диапозитивов. И наборы почтовых открыток библейской тематики. И многое, многое другое.

Закончим короткой статистической справкой. К началу 90-х годов Библия была переведена на 1978 языков и наречий. Ежегодно в мире выпускается около 300 новых изданий Священного Писания.

18.04.2020, 1500 просмотров.