Проблемы библиографоведения

Фундаментальные проблемы общей теории библиографической информации: к какому виду информации относится библиографическая информация, каковы ее специфические качества, каковы ее место и роль в системе документальных коммуникаций, как соотносятся понятия библиографическая информация и библиографическое знание, что такое функции библиографической информации, каков их состав и иерархия, каковы пути и средства их теоретического осмысления и практической реализации.

Библиографическая информация как разновидность вторично-документальной информации. Библиографическая информация в качестве особой разновидности непосредственно входит в состав вторично-документальной информации, т. е. информации, созданной в результате аналитико-синтетической обработки первичных документов.

Основной признак, на основе которого библиографическая информация отделяется от небиблиографической в составе вторично-документальной информации, заключается в том, что библиографической является информация, содействующая реализации соответствия между документом и потребителем, обращению потребителя к первичному документу, а небиблиографической – та, которая используется без обращения к первичному документу или заменяет обращение к нему. Последнее и составляет главное содержание того функционально побочного, сопутствующего, небиблиографического использования источников библиографической информации.

Библиографической информации свойственно комплексное информационное содержание, она включает не только чисто библиографическую, но и по мере надобности первичную научную, публицистическую, художественную и другие виды информации. Именно эта информационная комплексность позволяет библиографической информации успешно выполнять свою третью основную общественную функцию – оценочную.

Это же качество делает почти неуловимой грань между библиографическим и небиблиографическим и всегда порождало и продолжает порождать трудно разрешимые дискуссионные проблемы. Например: где проходит водораздел между научной и литературной критикой и библиографией? Существует ли критическая библиография? Как соотносятся библиографическая и реферативная информация? Содержит ли библиографическая информация новое знание по предмету, рассматриваемому в библиографируемом документе? Каковы место и роль первичной информации в библиографических пособиях различных видов, в частности, в какой мере рекомендательное библиографическое пособие может решать непосредственные воспитательные задачи в процессе восприятия потребителем информации, содержащейся в самом пособии, независимо от той литературы, которая в нем рекомендуется? Одни проблемы такого рода, так или иначе, решены библиографоведением, другие еще ждут своего решения.

Характерная черта современного отечественного библиографоведения – его необычное концептуальное многообразие. В нем, далеко не всегда мирно, сосуществуют разные теоретические представления о сущности (природе) библиографии как общественного явления, т. е. разные общебиблиографические концепции и подходы.

Рассмотрим лишь некоторые, наиболее значительные концепции такого рода, получившие среди специалистов наибольшую известность и признание. Это, прежде всего, три взаимосвязанные концепции, в основе которых один и тот же (но по разному понимаемый) признак: объект библиографирования и соответствующая этому объекту метасистема, в которую в качестве подсистемы непосредственно включена библиография. 

Во-первых, исторически первоначальная книговедческая концепция, согласно которой библиография длительное время рассматривалась как наука о книге, представляющая собой описательную часть книговедения.

Наиболее завершенную современную форму книговедческая концепция библиографии получила в работах известного библиографоведа А.И. Барсука (1918 – 1984). Именно ему принадлежит заслуга разработки современного “неокниговедческого” варианта концепции, в котором проводится четкое разграничение между библиографией как областью научно-практической деятельности по подготовке и доведению до потребителей библиографической информации и библиографоведением как наукой о библиографии, разрабатывающей вопросы теории, истории, организации и методики библиографической деятельности. При этом библиография рассматривалась А.И. Барсуком в составе книжного дела, системы “книга в обществе”, а библиографоведение как часть книговедения, которое в состав библиографии не входит. Этой точки зрения и сегодня продолжают придерживаться многие представители отечественного книговедения.
Кроме того, А.И. Барсук предпринял попытку обосновать наиболее широкое в рамках книговедческого подхода представление о книжном объекте библиографирования. Он считал, что “книга”, “литература” – это “любая совокупность произведений письменности (независимо от характера, формы, метода фиксации), размноженных (или предназначенных для размножения) любым способом, пригодным для восприятия”  [10, с. 6]. Такой подход делает понятие “книга” весьма неопределенным, но заметно сближает книговедческую и документографическую концепции библиографии.

Во-вторых, документографическая концепция, которая исторически является прямым продолжением и развитием книговедческой. На новой концептуальной и методологической базе она была выдвинута и обоснована в отечественном библиографоведении в 70-х гг. Главная ее отличительная черта – принципиальный отказ от любых ограничений документных объектов библиографической деятельности со стороны их формы, содержания или назначения. Именно поэтому сторонники документографического подхода оперируют более широкими в сравнении с “книгой” и “книжном делом” понятиями “документ” и “система документальных коммуникаций”, обозначающих соответственно объект библиографирования и метасистему библиографии (более подробно эти понятия рассматриваются во второй главе).

Необходимо отметить, что любые ограничения объекта библиографической деятельности в рамках книговедческого подхода обычно сопровождаются конкретно-историческими аргументами и потому выглядят весьма убедительными (см., например, приведенные выше соображения Н.В. Здобнова). Однако это ложное впечатление. На самом деле, именно конкретно-исторический подход наглядно демонстрирует, что библиография, в сущности, всегда была безразлична к сменам форм фиксирования и распространения знаний. 

Необходимо подчеркнуть, что в рамках документографического подхода признается только одно ограничение состава документных объектов библиографической деятельности – общественная значимость заключенной в них информации. Общественная значимость документа – понятие конкретно-историческое. Здесь не может быть рецептов, пригодных для всех времен и обстоятельств. Люди сами создают документарно зафиксированную информацию и в каждом случае сами решают, представляет ли она достаточный общественный интерес, чтобы стать объектом библиографирования, или нет. В частности, надписи на могильных плитах давно библиографируются (не все, конечно, а те, которые относятся к выдающимся личностям и потому обретают несомненную общественную значимость). Почтовые марки и денежные знаки, если рассматривать их не с точки зрения непосредственного назначения и функционирования, а как памятники материальной и духовной культуры, как предметы изучения, коллекционирования и т. п., также попадают в разряд общественно значимых документов и становятся объектом библиографирования. Аналогичная ситуация в принципе не исключена и применительно к бланкам и трамвайным билетам.

Термин “библиография” в рамках документографической концепции охватывает библиографические науку и практику, т. е. объединяет в единую систему практическую библиографическую деятельность и библиографоведение – науку об этой деятельности.
Ясно, что из книговедческого и документографического подходов вытекают разные представления о границах, составе и задачах библиографической деятельности, об общей структуре библиографии как общественного явления. Вместе с тем, следует твердо усвоить, что рассмотренные подходы соотносятся между собой как более узкий и более широкий. Никаких других принципиальных различий между ними нет. Иначе говоря, документографический подход (как более широкий) не противостоит книговедческому, как иногда считают некоторые представители последнего, а включает его в себя в качестве частного случая со всем богатством его конкретного содержания, не отрицая при этом его достижений, значения и возможностей.

Исторически новейшая в этом ряду идеографическая или информографическая концепция библиографии, предложенная и весьма основательно разработанная и аргументированная Н.А. Слядневой.

Несомненно, – это самая экзотическая, наиболее радикальная концепция, согласно которой объект библиографирования – любые информационные объекты (“информокванты”), как зафиксированные в форме документов (тексты, произведения, издания и т. п.), так и незафиксированные (факты, идеи, фрагменты знания как таковые, а также мысли, чувства, даже предчувствия). Метасистема библиографии – весь Универсум человеческой деятельности (УЧД), а сама библиография квалифицируется как общечеловеческая, всепроникающая методическая отрасль (наука) типа статистики, математики, логики и т. п.

Нетрудно заметить, что отношения между этими тремя концепциями напоминают матрешку: каждая последующая включает в себя предшествующую в качестве частного случая. В этой связи возникает сложная терминологическая проблема: правомерно ли считать, что во всех трех концепциях речь идет о библиографии?

Если исходить из точного смысла термина “библиография”, то его использование абсолютно правомерно лишь в рамках книговедческой концепции. Именно здесь “библиография” выступает в своем собственном, исторически первоначальном смысле.

Во второй концепции речь фактически идет уже не о библиографии, а о документографии. Однако нельзя не учитывать, что в обоих случаях библиографы имеют дело с принципиально однородными объектами библиографирования, поскольку книги (произведения письменности и печати) – это тоже документы. Следовательно, в обеих концепциях объект библиографирования – документ. Разница лишь в том, что в первом случае это определенная разновидность документов, а во втором – любые документы.

На этом основании можно утверждать, что и в рамках документографической концепции вполне правомерно использование традиционной библиографической терминологии, т. е. привычного термина “библиография” и всех его производных. Особенное если учесть, что переход целой отрасли на новую терминологию (если даже такой переход в принципе желателен) – мероприятие сложное, дорогостоящее, связанное с длительной ломкой и преодолением исторически устоявшихся терминологических традиций, и потому трудно осуществимое. Стоит ли овчинка выделки? Вопрос в данном случае весьма уместный.
Совсем по иному выглядят отношения между первыми двумя и третьей – идеографической концепцией. Здесь библиография выводится далеко за пределы системы документальных коммуникаций и ей приписываются такие идеографические атрибуты, которые никогда не были и не будут объектами библиографического описания. Иначе говоря, здесь речь идет не о библиографии, точнее не только о библиографии.

Иногда идеографическую концепцию называют идеодокументографической. Весьма многозначительная формулировка, которая наглядно обнаруживает, что все, что скрывается за терминоэлементом “документографическая” относится к документографической концепции, а то, что стоит за терминоэлементом “идео” к библиографии не имеет отношения.

В наши дни культурологическая концепция библиографии в наиболее развитом и завершенном виде представлена в работах М.Г. Вохрышевой.

Основные положения концепции в самом общем виде сводятся к следующему: объект библиографирования – ценности культуры, метасистема библиографии – культура. Соответственно библиография, взятая в целом, определяется как часть культуры, обеспечивающая библиографическими средствами сохранение и трансляцию документированных ценностей культуры от поколения к поколению.

Прямая связь библиографии с категорией знание столь же очевидна, как и связь с культурой. Поэтому нет ничего странного в стремлении библиографоведов осмыслить сущность библиографии как общественного явления, опираясь на эту ее сторону. Общая “знаниевая” квалификация библиографии уходит своими корнями в отечественном библиографоведении в далекое дореволюционное прошлое.

Первопроходцем в области “знаниевой” квалификации библиографии в Советском Союзе был Ю.С. Зубов. В наши дни основным представителем так называемой когнитографической (“знаниевой”) концепции библиографии является В.А. Фокеев. Несмотря на впечатляющие масштабы теоретических исследований В.А. Фокеева, далеко не со всем в его трудах можно согласиться. В них достаточно неясных, противоречивых, спорных моментов. Процитируем несколько небольших, но весьма существенных фрагментов из одной из последних статей В.А. Фокеева “Ноосферно-культурологическая (когнитографическая) концепция библиографии”:

1. “Фундаментальная идея концепции: библиография представляет собой социокультурный комплекс, включающий библиографическое знание (информацию), библиографический социальный институт и библиографическую деятельность…” (с. 218);
2. “Метасистема библиографии – ноосфера…” (там же);
3. “Непосредственный объект библиографии – информационный объект (источник знания) любой природы, квант (а в общем виде – мир) знания, зафиксированный в тексте, или текст и различные формы его бытования: документ, книга, публикация, произведение и пр.” (там же);
4. “Сущность библиографии заключается в библиографическом знании (БЗ), идентифицирующем элементы ноосферы, реализующем доступ к документированной части ноосферы…
   Генезис библиографии заключается прежде всего в биосоциальных факторах. БЗ – искусственная знаковая система – “усилитель” такого естественного органа отражения, как мозг” (с. 218 – 219).
5. “Основные отношения в сфере библиографии… В системе “фиксированный текст – человек” правомерно возникают потребностные отношения к тексту как к таковому на уровне его существования.
   Библиографические отношения по преимуществу – субъектно-субъектные соответствия, взаимодействия диалога культур” (c. 219).

Заслуживают быть отмеченными концепции, предложенные в свое время видным Санкт-Петербургским ученым А.В. Соколовым и впоследствии почти забытые. Это фактографическая концепция библиографической информации и трактовка природы библиографии как области духовного производства  [78, 79].

Вряд ли можно согласиться с третьей по счету и последней по времени коммуникационной концепцией А.В. Соколова, в основе которой полный отказ от понятия информации (в том числе библиографической), как ничего не обозначающего в окружающей нас действительности. Предлагается в глобальном масштабе (в частности и в библиографоведении) заменить понятие “информация” понятием “коммуникация”, хотя совершенно очевидно, что эти понятия не тождественны по содержанию и потому одно не заменяет другое [более подробно об этой концепции см. 37, 60]. Перефразируя известный афоризм можно сказать, что всякая информация есть коммуникация, но не всякая коммуникация является информацией.

Таким образом, можно считать достаточно проиллюстрированным тезис о необычайном концептуальном разнообразии современного отечественного теоретического библиографоведения.

В специальной печати много внимания уделялось функциональным аспектам теории библиографической информации. В работах Э.К. Беспаловой, А.В. Соколова, В.А. Фокеева и других авторов подробно освещалось содержание понятий “функция” и “социальная функция” вообще и применительно к библиографии.
Видный информатик и библиографовед, доктор педагогических наук А.В. Соколов отметил необходимость различать функциональную зависимость (в математическом смысле) и функциональное назначение (главным образом, в социологическом смысле) рассматриваемых объектов. Оба смысла функционального используются в библиографоведении. Однако для теории библиографии наиболее существенно второе значение, на основе которого и формируется представление о социальных функциях библиографической информации.
В этом вопросе отечественные теоретики библиографии достаточно единодушны. Вот два типичных определения: “...социальная функция есть конкретизация общественного назначения социальной системы, служащая для целесообразной организации практической деятельности в рамках данной системы”; “цель – модель конечного состояния системы, функция – способ ее достижения”. Библиографическая интерпретация этих и других аналогичных определений сводится к тому, что общественная функция библиографической информации – это способ практической реализации ее общественного назначения (цели).

Следует также различать функциональное назначение библиографической информации и возможности ее использования в целях, не предусматриваемых ее собственным функциональным назначением.

Рассмотрим в качестве иллюстрации простой и наглядный пример. Каковы функции утюга? Им, например, можно забить гвоздь, лечить радикулит, использовать его в качестве груза и т. д. и т. п. Между тем утюг предназначен выполнять только одну функцию: гладить изделия из тканей. И конструкторская мысль направлена на совершенствование именно этой функции утюга и никакой другой.

Сказанное относится и к библиографической информации, хотя здесь, конечно, ситуация выглядит значительно сложнее. Суть проблемы заключена в нахождении всеми признанного и достаточно убедительного критерия, с помощью которого можно отграничить действительные общественные функции библиографической информации от возможностей ее использования в целях, не связанных непосредственно с этими функциями . Такой критерий нам в общем виде уже известен, поскольку мы знаем, для чего нужна библиографическая информация. Она призвана помогать преодолению барьеров в системе документальных коммуникаций, т. е. содействовать доведению до потребителя документов, соответствующих его информационным потребностям.

Однако далеко не все согласны с такой точкой зрения. В библиографоведении уже много лет соперничают изложенная выше концепция посредничества, функциональной “вспомогательности” (вторичности) библиографической информации и концепция ее “самостоятельности” (первичности). Генетически вторая концепция ведет свою родословную от общей квалификации библиографии как науки о книге, претендовавшей на собственные закономерности, выводы и обобщения, полученные в результате “библиографического изучения” документных массивов, процессов производства и функционирования в обществе документарного (да и не только документарного) знания.

В предельно обобщенном и несколько огрубленном виде суть второй концепции в том, что возможности небиблиографического использования библиографической информации в том или ином составе признаются изначально присущими библиографической информации в силу ее собственной сущностно-функциональной природы.

Весьма характерно для этой концепции следующее, например, утверждение: библиографическое пособие (особенно рекомендательное) содержит первичную библиографическую информацию, которую можно “читать как роман” и использовать в непосредственно познавательных, учебных, воспитательных, развлекательных и других целях, независимо от рекомендуемых в пособии документов и вместо них. Иначе говоря, наличие или отсутствие книг по теме библиографического пособия – момент несущественный. Библиографическая информация, выполняющая функцию “пропаганды идеи”, т. е. излагающая ее по существу, заменяет книги по теме пособия.

Обе концепции, несомненно, имеют право на существование. Отношения между ними пока еще до конца не выяснены. В целом это одна из наиболее острых дискуссионных проблем теоретического библиографоведения. Ее углубленная разработка и окончательное решение – дело будущего.

Задачи дифференцированного библиографического обеспечения общества вызывают необходимость создания научно обоснованной классификации потребителей библиографической информации. Проблема эта очень сложна, ее полное и удовлетворительное решение – дело будущего. В настоящее время библиографы и библиографоведы, в зависимости от целей, которые они перед собой ставят, классифицируют потребителей библиографической информации по различным признакам. Ведущее место отводится социально-экономическим факторам, поскольку именно они, прежде всего, влияют на информационные потребности людей. К числу таких факторов относятся: род профессионально-трудовой деятельности, место, занимаемое человеком в процессе материального или духовного производства, уровень общего образования, наличие навыков самостоятельной работы с книгой, с библиографическими пособиями (культура чтения), семейное положение, возраст, пол, бытовые условия и другие признаки. В последние годы стало больше уделяться внимания изучению психологических факторов, влияющих на индивидуальное проявление потребностей и интересов, на субъективное формулирование запросов на информацию, на поведение потребителя в разных условиях информационного обслуживания. Это активность и пассивность, мотивы и побуждения, черты характера (застенчивость, раздражительность, нетерпеливость), психологическая совместимость между библиографом и потребителем, и т. д.

Видовая классификация библиографии как научная проблема

“Виды библиографии” – одна из наиболее старых и до сих пор окончательно не решенных классификационных проблем отечественного библиографоведения. В последние годы интерес библиографоведов к этой проблеме заметно угас, точнее, она постепенно (на основе проникновения в библиографоведение идей структурно-функционального подхода) трансформировалась в тесно связанную с ней проблему функционального содержания (сущности) библиографической деятельности.

Проблема видовой классификации библиографии возникла в то время, когда термин “библиография” был общепризнан как обозначение отдельного библиографического пособия или их совокупностей. И сама проблема рассматривалась как проблема видовой классификации библиографической продукции по разным признакам. В дореволюционной России она появилась в таком виде в связи с использованием УДК, первым пропагандистом и переводчиком которой был Б.С. Боднарский. Индексы УДК он применил затем для классификации библиографических материалов в своей “Библиографии русской библиографии” (1913 – 1929 гг.).

Различные варианты видовой классификации библиографии (в основном по признаку общественного назначения)

При взгляде на таблицу обращает на себя внимание, что только два автора предложили компонентное деление библиографии: О.П. Коршунов (компонентная структуры и видовая классификация библиографии) и М.Г. Вохрышева (видовая и компонентная структуры библиографии).

Большой вклад в разработку видовой классификации библиографии внесла ректор СГАКИ, доктор педагогических наук, профессор М.Г. Вохрышева. Главный положительный момент в работе Маргариты Георгиевны над этой проблематикой в том, что она наиболее настойчиво и последовательно много лет движется в сторону создания видовой классификации библиографии как деятельности, оставаясь при этом полностью на позициях системно-деятельностного подхода. Конечно, сделано ею много. Однако, полученные результаты, взятые в целом, не внушают большого оптимизма. Следует признать, что проблема видовой классификации библиографии как  области информационной деятельности пока не нашла в отечественном библиографоведении окончательного решения.

О видовой “триаде” – государственная, научно-вспомогательная, рекомендательная библиография – необходимо сказать следующее. Прежде всего, эта классификация несоразмерна (неполна), не исчерпывает собой всех библиографических явлений. Чтобы убедиться в этом, достаточно поставить вопрос: к источникам какого вида библиографии относится, например, алфавитный каталог библиотеки? Его нельзя включить ни в государственную, ни в научно-вспомогательную, ни в рекомендательную библиографию. Нет здесь и четко выделенного признака (основания) деления. 

Сама по себе видовая классификация библиографической продукции вполне закономерна. Она и сегодня остается важной научной и практической задачей (примерный вариант многоаспектной видовой классификации библиографических пособий дан в предыдущей главе). Однако уже с середины 50-х гг. ХХ в. библиографоведы (особенно их тогдашнее молодое поколение) стали все настойчивее и последовательнее переходить к трактовке “библиографии” как области деятельности. В результате проблема видов библиографии обрела совершенно новое содержание: если раньше классифицировались библиографические пособия, то теперь следовало классифицировать библиографическую деятельность. Но многие библиографоведы как бы не замечали метаморфозы, происшедшей с объектом дифференциации, и, говоря о “видах библиографии” как области деятельности, продолжали оперировать методологическими средствами и классификационными понятиями, полученными ранее в процессе классифицирования библиографической продукции. В этом одна из главных причин внутренней противоречивости многих точек зрения на виды библиографии.

Кроме того, положение осложнялось неопределенностью исходных предпосылок многих участников дискуссий, недооценкой ими значения развернутого теоретического анализа внутренних, наиболее общих и простых сущностно-функциональных характеристик библиографической деятельности, а также неточным, произвольным толкованием понятий “общественное назначение”, “общественные функции”, “общественные потребности”, на которых обычно основывалась видовая структура библиографии.

Наконец, нельзя не отметить определенного пренебрежения некоторыми библиографоведами логическими правилами построения видовых классификаций, особенно важнейшими среди них требованиями: единства основания деления (согласно которому в одном классификационном ряду “виды” могут выделяться по одному и только по одному точно сформулированному признаку); непересекаемости делений (члены видовой классификации должны взаимно исключать друг друга, ни один из них не должен входить в объем другого); соразмерности деления (это значит, что видовая классификация должна полностью исчерпывать объем классифицируемого объекта, т. е. выделенные по данному признаку виды библиографии должны охватывать все библиографические явления, входящие в объем понятия “библиография”); наконец, непрерывности деления, что означает недопустимость перескакивать через ближайший подкласс в более отдаленный (например, классифицируя деревья, нельзя сразу переходить к березе, дубу, сосне и т. д.; надо сначала выделить лиственные и хвойные деревья).
В конечном итоге в области разработки видовой структуры библиографии сделано немало. Некоторые наиболее интересные, содержащие оригинальные моменты, классификации отражены в самом общем виде в таблице, которая наглядно демонстрирует разнообразие представлений в этой области, выработанных в разное время отечественными библиографоведами.

В этом разнообразии “основных видов” библиографии нетрудно выделить относительно устойчивые, повторяющиеся элементы. К ним, прежде всего, относятся понятия государственной (базисной), научно-вспомогательной (ранее научно-информационной) и рекомендательной библиографии. Эту “триаду” можно рассматривать как наиболее общепризнанный вариант видовой классификации библиографии по признаку её общественного назначения. Во всяком случае эти виды, как правило, не вызывают возражений и присутствуют в большинстве классификаций, в то время как другие (дополняющие или обобщающие) неизменно подвергались сомнениям.