Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати
Библиографическая запись:
Споры о постмодернизме в критике 1990-х годов. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//178/spory-o-postmodernizme-v-kritike-1990-x-godov/ (дата обращения: 27.04.2024)
Споры о постмодернизме в критике 1990-х годов
Содержание
К середине 1990-х годов в литературной критике складывается особенная ситуация, носящая отчетливые черты постмодернистского сознания. Такая критика оказалась востребованной известной частью читателей, которые сформировались постсоветской действительностью и вкусы которых отличаются примирительной эклектичностью. В ответ на «социальный заказ» появились и литераторы, доля мысли сопрягается с приблизительностью словесного выражения. Внешними знаками постмодернистского мышления в литературной критике становятся слова «как бы» и «на самом деле». В результате возникает «как бы» критическое слово о «как бы» писателе.
Постмодернистская эстетика выдвигает и очень яркие критические индивидуальности. Эти авторы оказываются исключительно притягательными для читателя своей эрудицией, чувством юмора, игривой легкостью письма. Уже сами названия статей привлекают неординарностью.
В сборнике «У парадного подъезда» (1991) А.Архангельский аллюзивно соотносит заголовки своих статей с известными цитатами: «Чего нам не дано (отклик на «перестроечный» публицистический сборник «Иного не дано»), «Только и этого мало» (строка из Арсения Тарковского «только этого мало»), «Размышления у парадного подъезда», «Пародии связующая нить», «О символе бедном замолвите слово» и, наконец, перефраза печально известного заголовка статьи в «Правде», громившей оперу Шостаковича, — «Музыка вместо сумбура». Такие ориентиры на клише и цитаты недавно прошедшей эпохи, включенные в тексты литературно-критических статей, создают особенный, узнаваемый стиль девяностых.
Литературная критика 1990-х годов, находя новые и интересные формы диалога с литературой, одновременно утрачивает некоторые природные свойства. Писатели перестают реагировать на рецензии, читателям по большей части они становятся недоступны. Критики трудятся на собственном поле, осознавая свою профессию как способ творческого самовыражения. По другому поводу, но очень кстати об этом размышляет А.Солженицын: «.„самовыражение (курсив автора), модное словечко, высшее оправдание литературной деятельности.Какой ничтожный принцип. «Самовыражение» не предполагает никакого самоограничения ни в обществе, ни перед Богом. И — есть ли еще что «выражать».
Каждый участник литературного процесса оказывается в замкнутом пространстве. Каждый сам себе делает имя в литературе. Поэт и критик Дм. Быков в статье «Мета-путь к квази-имени» дает иронические советы писателям, как стать знаменитыми. Он же отмечает существенные особенности новой литературной ситуации: «Лишенные настоящей прозы, мы воспитывались на литературной критике семидесятых, куда более точной и глубокой, чем объекты ее анализа. Не потому ли мое поколение имеет более определенное представление о литературном процессе, нежели собственно о литературе».
На протяжении всего десятилетия произносились слова о том, что литературная критика в очередной раз оказалась в кризисном состоянии. Особенно явственно эта мысль зазвучала в середине 1990-х годов в связи с тем, что наша критика, стремившаяся к иерархичности во взглядах на литературные явления, отчасти потеряла возможности классифицировать тексты. Так, в 1970—80-е годы критики делили литературу на «деревенскую прозу», «военную прозу», «литературу о молодежи», «о нравственных исканиях современников». Авангардные течения в литературе, постмодернистская эстетика, захватившая большие литературные пространства, лишают критиков привычных оснований для оценок и даже привычной терминологии. Критике пришлось осмысливать художественные тексты, выполненные по законам инсталляции, когда ускользает предмет литературного изображения, когда текст состоит из суммы цитат, клише, примет недавнего быта, фраз из анекдотов, высокопарных строк из стихотворений советского времени. При этом критик хорошо понимает, что литература утрачивает свою былую роль. «Душа с душою» уже не говорит. Литература уже не противостоит действительности, а является ее очень непростым продолжением. Привыкший искать основной смысл между строк, читатель не находит подтекста, потому что его нет или потому что он равен тексту. Трудности критического письма связаны с тем, что литература и литературная критика заметно сузили круг своих почитателей и сочувствующих.
Объединяет литературных критиков разных направлений тема литературных премий и в особенности ежегодные дискуссии о претендентах на Букеровскую премию.
Литературная критика обрела новых читателей — школьных учителей, которые вынуждены были поспешно вводить в программу литературного образования «Доктора Живаго», «Мы», «Котлован». Методическая помощь зачастую приходила от литературных критиков. С трудом соотнося прежние и «новые» тексты, «старое» и «новое» прочтение, учитель нередко строил программу литературного курса по принципу соединения несоединимого. Положительным героем вместо Павла Корчагина стал профессор Преображенский из «Собачьего сердца», тема «Партийность в романе «Как закалялась сталь» сменилась темой «Вечные ценности в поэзии акмеистов», а Островное из «Поднятой целины» превратился в бережливого хозяина, любовно относящегося к родной земле. Во всем этом трудно упрекать литературную критику: школа при всей своей традиционности и известной консервативности не смогла «переварить» новую литературную ситуацию и фактически смирилась с тем, что большинство детей просто перестало читать. Причины этого многие видят в засилии телевидения и интернета, в сложности социальных условий, в общем падении уровня духовности. Однако несомненно, что на утрату интереса к книге повлиял и неудачный контакт школьных методистов и литературной критики.
Итак, критика сегодня являет собой прихотливую и разноречивую мозаику оценок, взглядов, человеческих характеров, творческих возможностей. Литература как диалектическая система отношений «писатель— читатель — критик» перестает существовать.
Весь XIX и (по-своему) весь XX в. литературная жизнь шла у нас под знаком непременного,во что бы то ни стало, диалога писателя и читателя— диалога, в котором важная роль отводилась литературной критике. Если обстоятельства мешали осуществлению такого диалога, этовоспринималось как нарушение принятой традиции: известно печальное щедринское высказывание о том, что писатель пописывает, а читатель почитывает. Даже в годы господства советской литературы контакты писателей и читателей считались непременно обязательными. В силу изменившихся начал общественного и государственного жизнеустройства литература перестала быть больше, чем литературой, она перестала быть парламентом, адвокатурой, судом присяжных. И теперь никто — ни писатель, ни читатель, ни критик — ничего никому не должен. И это по-своему хорошо, потому что каждый волен исполнять свою социальную роль как пожелает, как сумеет. И сама литература, и литературная критика обращаются к своим первоосновам, с соприродными им характеристиками, не принимая на себя «повышенные обязательства» перед кем бы то ни было. Литература и — еще больше — литературная критика перешли в иное — филологическое измерение.
26.02.2017, 2034 просмотра.