AAA
Обычный Черный

Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)

версия для печатиВерсия для печати



Библиографическая запись: Литературно-критическое творчество Н.В.Гоголя. Типологический анализ одной из статей. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//178/literaturno-kriticheskoe-tvorchestvo-nvgogolya-tipologicheskij-analiz-odnoj-iz-statej/ (дата обращения: 28.03.2024)

Литературно-критическое творчество Н.В.Гоголя. Типологический анализ одной из статей

Литературно-критическое творчество Н.В.Гоголя. Типологический анализ одной из статей

Содержание

    Статья Плетнева «Чичиков, или «Мертвые души» Гоголя», опубликованная в июльском номере «Современника» за 1842 г., содержала установку на целостный эстетический разбор поэмы, которого так ждал от критика сам автор. Вступая в спор с Н.Гречем, Ф. Булгариным, О. Сенковским. Плетнев, как и Белинский, ставил Гоголя в первый ряд среди современных писателей, отмечая удивительную верность автора действительности. Критик безоговорочно принимает жанровое обозначение «Мертвых душ» как поэмы, обращая внимание на естественность ее построения, «внутреннюю эстетику» автора.

    В произведениях Гоголя П.А.Вяземский видел прежде всего уникальное эстетическое явление, отвергал мысль о тенденциозности писателя, о сознательном обличении им «недугов общественных» (статья 1836 г. о «Ревизоре»). Вяземский решительно противился тому, что именем Гоголя теоретики натуральной школы пытались придать ей идейную и эстетическую целостность. Непредвзято оценивая содержание «Выбранных мест из переписки с друзьями» (статья Языков — Гоголь, 1847), он дальновидно подмечал не только слабые, но и сильные стороны позиции автора, подчеркивал гражданскую тревогу писателя о нравственном состоянии современного общества.

    Важную роль в формировании русской эстетической и литературно-критической мысли XIX в. сыграли выступления Гоголя. Его критика является «преимущественно художественной», поскольку об «искусстве Гоголь рассуждает на языке искусства». Критические размышления писателя отличаются яркой образностью, эмоциональностью стиля, некоторые из них организованы по сюжетному принципу и являются в равной мере художественными произведениями (критический этюд «Борис Годунов». Поэма Пушкина «Театральный разъезд»).

    Как писатель и критик Гоголь формировался под влиянием романтической литературы и эстетики, особенно немецкой. Романтическими являлись и его представления о духовном горении художника и сам подход к художественным произведениям. Отвергая академизм и ра-ционализм, ранний Гоголь приходил к мысли о невозможности анализа и систематизации произведений искусства.

    Романтическое стремление Гоголя к универсальному охвату жизни и уяснению места в нем искусства отразилось в «Арабесках», заключавших в себе наряду с художественными произведениями несколько «ученых» статей по истории, географии, литературе и искусству. В «этюдах-фантазиях» «Об архитектуре нынешнего времени» и «Скульптура, живопись и музыка» звучал романтический гимн искусству, понимаемому как выражение духа народа и эпохи. Эстетические воззрения Гоголя органично включали в себя и просветительскую традицию. Идея самоценности искусства соединялась с пониманием его как действенного средства нравственного совершенствования человека, пробуждения в нем «живой души».

    В статье «Несколько слов о Пушкине» (1832) был обозначен и такой важный для Гоголя принцип, как умение открыть глубинный смысл необыкновенного в самых обычных явлениях: «Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него не-обыкновенное и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина».
    Главную черту современной литературной эпохи Гоголь видит в стремлении «к самобытности и собственной национальной поэзии» («О малороссийских песнях»), причем высшей формой выражения национального сознания становится для него творчество Пушкина.

    В статье «Несколько слов о Пушкине» дана самая высокая оценка художественным открытиям автора «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина»: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте». В условиях, когда одни критики писали о «совершенном падении» таланта поэта, а другие упрекали его в «аристократизме», «светскости», Гоголь давал глубокую, прогностическую оценку пушкинского творчества, именно с ним связывая будущие судьбы русской литературы.

    В статье о Пушкине критик формулировал свое известное положение о том, что «истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». Следуя традициям романтической эстетики, сближающей понятия народного и национального, Гоголь вместе с тем шел дальше романтиков, видя народность искусства прежде всего в выражении народной точки зрения: «Поэт даже может быть и тогда национальным, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами...».

    Проблемы нового искусства более явственно выступают в критических статьях Гоголя середины 1830-х годов. Крупным фактом литературной жизни стала гоголевская статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», которая содержала смелую характери-стику русской периодики и отличалась «резким и благородным тоном» (В. Г. Белинский). Выступление Гоголя отличала ярко выраженная просветительская установка. Журналы, по Гоголю, являются выразителями «мнений целой эпохи и века». Особую миссию при этом писатель возлагал на литературную критику: «Критика, основанная на глубоком вкуса и уме, критика высокого таланта имеет равное достоинство со всяким оригинальным творением; в ней виден разбираемый писатель, в ней виден еще более сам разбирающий».

    Оценивая с этих позиций состояние отечественной журналистики за последние два года. Гоголь выносит ей суровый приговор, отмечая лишь весьма немногие положительные явления. Главным объектом его критики становится «торговое» направление в журнальной литературе, которое утвердилось благодаря изданию «Библиотеки для чтения» Сенковского и «Северной пчелы» Булгарина и явилось ярким выражением усиливающихся буржуазных тенденций в русской жизни. Следует заметить, что негативную оценку Гоголя получает не сам факт проникновения в литературное дело торговых отношений, способствовавших профессионализации литературного труда, а появление ловких литературных дельцов, издания которых предлагали публике «худой товар».

    Статья Гоголя, по свидетельству И. И.Панаева, «наделала большого шуму в литературе и произвела очень благоприятное впечатление на публику». К1836 г. относятся и первые редакции программных выступлений Гоголя по вопросам драматургии и театра, которые в переработанной виде будут опубликованы в конце 1830—начале 1840-х годов («Петербургские записки 1836 года», «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизорам к одному литератору», «Театральный разъезд»). В гротескных образах «почтенных» и «приличных» господ и литераторов, воссозданных в «Театральном разъезде», угадываются черты реальных «ценителей искусства» 1830-х годов. Вместе с тем Гоголь стремился придать своему труду более общее значение, чтобы его можно было применить «ко всякой пьесе, задирающей общественные злоупотребления». Автором пьесы и ее персонажами здесь высказаны принципиально важные для Гоголя мысли о театре и его общественной роли. Во всех критических выступлениях Гоголь исходил из неизменного убеждения в громадной общественной значимости искусства, и прежде всего — театра. Oт драматических произведений он требует жизненной правды, злободневного звучания, национальной самобытности, типических характеров. Он призывает к созданию национально-самобытной драматургии, правдиво воссоздающей действительность, современные характеры.

    Страстным требованием гуманистической сущности и общественного служения литературы пронизаны и выступления Гоголя-критика в 40-е годы. Эстетические и литературно-критические размышления Гоголя этого периода гораздо более явственно, чем в 30-е годы, обнаруживают их религиозную, христианскую основу. Все работы позднего Гоголя устремлены к тому, чтобы указать современным писателям и читателям на огромные возможности, открываемые перед русским искусством христианством.

    До недавнего времени в работах о Гоголе-критике преобладали две тенденции; стремление охарактеризовать эстетические и литературно-критические взгляды писателя суммарно, обобщенно, максимально приближал их к теории реализма, или же стремление показать движение критика от романтизма к реализму. В обоих случаях недостаточно учитывалась эстетическая позиция Гоголя, заявленная в его «Выбранных местах...». Автора «Выбранных мест из переписки с друзьями» волновал широкий круг не только социальных, но и эстетических проблем: слово как основа литературного творчества, «поприще» писателя и его долг, влияние великого художественного произведения на публику и условия создания такого произведения, отличие русской литературы от других национальных литератур и т. д. По мысли Гоголя, искусство ив сводится к задачам социального и исторического изображения действительности. Универсальное по своей сущности, оно, наряду с этим, решает онтологические проблемы. Именно в религии в полной мере открывается поэту целостность земного бытия я его высший смысл.

    Суть эстетической концепции Гоголя наиболее полно раскрывает статья «О картине А. Иванова». Потрясшая писателя картина «Явление Христа народу» стала как бы реализацией его эстетических требований, синтезировав глубокий психологизм и символико-мифологическую монументальность.

    Историко-литературная концепция позднего Гоголя нашла отражение в его письмах «О лиризме наших поэтов», «Предметы для лирического поэта в нынешнее время» и «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность». С одной стороны, Гоголь, как и Белинский, видит движение отечественной литературы к национальной самобытности, ценит в фольклоре «самородный ключ» для развития поэзии. С другой стороны, он считает, что русская литература еще не выполнила задач, возложенных на нее историей. Делая исключение лишь для Пушкина, Гоголь замечал, что русские писатели не смогли пока ни правдиво показать жизнь, ни выразить с достаточной глубиной стремление к идеалу. Послепушкинский период в развитии русской литературы он связывал не с натуральной школой, а с расширением границ словесности в связи с христианизацией литературы. Творчество современных мастеров слова, по его убеждению, должно оплодотворяться мыслью о «внутреннем построении человека».

    Внимательный анализ «Выбранных мест из переписки с друзьями» позволяет уточнить представление об эволюции литературно-критических взглядов Гоголя: в 1840-е годы писатель стремился обогатить отечественную литературу и эстетику христианскими идеями, придать ей не критический, а позитивный, утверждающий и просветляющий характер.

    Анализ: Гоголя-критика живо волновала проблема национальной специфики русской литературы. Этому он посвятил специальную большую статью «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность». В самом заглавии выражается некоторое раздражение автора по поводу все еще бытующей неопределенности в этом вопросе. В самом начале статьи Гоголь говорит: « Несмотря на внешние признаки подражания, в нашей поэзии есть очень много своего». «Самородный ключ» нашей поэзии проявляется и в наших народных песнях, и в пословицах, «в которых видна необыкновенная полнота народного ума», и «в самом слове церковных пастырей - слове простом, некрасноречивом, но замечательном по стремлению стать на высоту того святого бесстрастия, на которую определено взойти христианину». Но наша «сладкозвучная поэзия» проистекает не только из этих трех источников. На нее повлияли и реформы Петра I, как и на развитие нашего государства. «Крутой поворот был нужен русскому народу, и европейское просвещение было огниво, которым следовало ударить по всей начинавшей дремать нашей массе. <…> Все в молодом государстве пришло в восторг…<…> Восторг этот отразился в нашей поэзии, или лучше - он создал ее». Гоголь отмечает важный вклад Ломоносова в русскую литературу: «Ломоносов стоит впереди наших поэтов, как вступление впереди книги. Его поэзия - начинающийся рассвет… <…> С руки Ломоносова оды вошли в обычай». Гоголь говорит о «гиперболическом размахе» речей Державина, «о Державине можно сказать, что он - певец величия». Не оставляет он без внимания и Жуковского: «Жуковский - наша замечательнейшая оригинальность! Чудной, высшей волей вложено было ему в душу от дней младенчества непостижимое ему самому стремление к незримому и таинственному. В душе его, точно как в герое его баллады Вадиме, раздавался небесный звонок, зовущий вдаль. Из-за этого зова бросался он на все неизъяснимое и таинственное повсюду, где оно ни встречалось ему, и стал облекать его в звуки, близкие нашей душе». В конкретных оценках Ломоносова, Державина, Жуковского автор статьи очень близок Пушкину и Белинскому, а в оценке Пушкина («В нем середина. Ни отвлеченной идеальности первого, ни преизобилья сладострастной роскоши второго. Все уравновешено, сжато, сосредоточено, как в русском человеке, который немногоглаголив на передачу ощущенья, но хранит и совокупляет его долго в себе, так что от этого долговременного ношенья оно имеет уже силу взрыва, если выступит наружу») чувствуется отголосок знаменитых статей Белинского о великом поэте. Прослеживая, как постепенно русская поэзия обретала национально-народные черты, Гоголь следит еще за одним ее важным качеством — формами реализма. На этот второй план статьи Гоголя, по нашему мнению, исследователи вовсе еще не обращали внимания. Вслед за Белинским Гоголь особо выделяет сатирическую поэзию, называя ее «другой стороной» поэзии (Белинский называл ее «направлением»). Родоначальником сатиры он, как и Белинский, называет Кантемира, «хлеставшего... глупости едва начинавшегося общества». Потом Гоголь указывает вершины сатиры— «Недоросль» и «Горе от ума», в которых изображены «раны и болезни нашего общества». И у Пушкина Гоголь подчеркивает прогрессирующее развитие черт, прямо характеризующих его как поэта русской действительности: «В последнее время набрался он много русской жизни...»; «Мысль о романе (заметим, уже не о романе в стихах.— В. К.), который бы поведал простую, безыскусственную повесть прямо русской жизни, занимала его в последнее время неотступно».

    И у Лермонтова, поэта «первостепенного», субъективно-романтического пафоса, певца «безочарования» (Гоголь говорит, что это слово придумано Жуковским для обозначения поэзии лермонтовского типа по сравнению с шиллеровской поэзией «очарования» и байроновской «разочарования»), Гоголь также выделяет черты «живописца русского быта», роднящие его с основным «натуральным» направлением русской литературы.

    Ответ на поставленный в заглавии статьи вопрос получался такой: существо русской поэзии и ее особенность заключались в укреплении ее национальной специфики и в развитии реалистического принципа и форм изображения действительности.

    Но в статье Гоголя был тезис, гласивший, что, как ни велики, как ни очевидны успехи русской литературы на пути народности и реализма, «поэзия наша не выразила нам нигде русского человека вполне, ни в том идеале, в каком он должен быть (т. е. в его национальной, идеально чистой субстанции), ни в той действительности, в какой он ныне есть» (т. е. каким изображает его критический реализм). Тут Гоголь, так же как и во втором томе «Мертвых душ» и некоторых письмах конца 40-х годов, высказывал свои реакционно-утопические мечтания о возможности и необходимости изображения добродетельных русских помещиков и чиновников, противостоящих тем пошлым людям, которых изображает сатира. Оказывается в этой связи, что «нет, не Пушкин или кто другой должен стать теперь в образец нам: другие уже времена пришли... Христианским, высшим воспитанием должен воспитаться теперь поэт. Другие дела наступают для поэзии». В этих-то задачах, в смиренно-мудрой христианской идеализации жизни Гоголь и готов «наконец» усмотреть существо и особенность русской поэзии. В свете такой задачи становятся понятными попадающиеся в статье Гоголя противоречия, странные оговорки, курьезные, неверные утверждения. «Протей» Пушкин якобы страдал отсутствием личности и нигде ее не выразил, несмотря на свою глубокую национальность. Языков потратил свой талант на малосодержательные мотивы, тогда как для «дифирамба и гимна родился он».

    Высказывались Гоголем какие-то надежды на Хомякова, «живущего для какого-то светлого будущего, покуда еще ему самому не разоблачившегося» (и в этой апологии Языкова и Хомякова слышится полемика с Белинским, который в обзоре русской литературы за 1844 год резко критиковал обоих трубадуров славянофильства). Предвзятой тенденциозностью испорчены у Гоголя даже лучшие его формулировки смысла народности Крылова и вообще благородной миссии сатирической поэзии в России.
    И все же эта статья — выдающаяся. Недаром Гоголь дорожил ею. Она подытоживала всю его критическую деятельность, свидетельствовала о концептуальности мышления. Мы отчетливо видим, что Гоголь в разработке историко-литературной и эстетической концепции приближался к Белинскому больше, чем обычно принято считать.

    15.06.2016, 5711 просмотров.


    Уважаемые посетители! С болью в сердце сообщаем вам, что этот сайт собирает метаданные пользователя (cookie, данные об IP-адресе и местоположении), что жизненно необходимо для функционирования сайта и поддержания его жизнедеятельности.

    Если вы ни под каким предлогом не хотите предоставлять эти данные для обработки, - пожалуйста, срочно покиньте сайт и мы никому не скажем что вы тут были. С неизменной заботой, администрация сайта.

    Dear visitors! It is a pain in our heart to inform you that this site collects user metadata (cookies, IP address and location data), which is vital for the operation of the site and the maintenance of its life.

    If you do not want to provide this data for processing under any pretext, please leave the site immediately and we will not tell anyone that you were here. With the same care, the site administration.