Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати
Библиографическая запись:
Философская критика (Д.В.Веневитинов, И.В.Киреевский и др.). Литературно-критическая и журналистская деятельность Надеждина. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//178/filosofskaya-kritika-dvvenevitinov-ivkireevskij-i-dr-literaturno-kriticheskaya-i-zhurnalistskaya-deyatelnost-nadezhdina/ (дата обращения: 19.04.2024)
Философская критика (Д.В.Веневитинов, И.В.Киреевский и др.). Литературно-критическая и журналистская деятельность Надеждина
Содержание
Русская философская критика 1830-х годов представлена деятельностью «любомудров» В.Ф.Одоевского, Д.Б.Веневитинова, И.В.Киреевского, близкого к ним в ту пору С.П. Шевырёва, а также издателя «Телескопа» и «Молвы» Н. И. Надеждина и дебютировавшего на страницах надеждинских изданий В. Г. Белинского. Все названные литераторы и критики стремились придать суждениям об искусстве подчеркнуто философский характер, ориентируясь на немецкую философию и эстетику — труды Канта, Шеллинга, Гегеля, Тика, Вакенродера и др. По справедливому замечанию Ю.В. Манна, «философская предоснова восприятия искусства (строго говоря, присущая любой художественной теории, в том числе классицизму, романтизму и т.д.) здесь уже ощущается недостаточной и уступает место целенаправленному включению искусства в философское наукоучение».
Значительное воздействие на многих из упомянутых критиков оказали труды А. И. Галича «История философских систем» (1818— 1819) и «Опыт науки изящного» (1825). Современный период в развитии философии и эстетики был связан здесь с именем Шеллинга, названного «мыслителем первой величины». Высокую оценку Галича получали идеи натурфилософии Шеллинга (понимание природы как целесообразного целого, где происходит взаимодействие противоположно направленных сил) и основные положения шеллинговой философии искусства: представление о самоценности искусства, об идеале как чувственном образе идеи, тождестве сознательного и бессознательного, объективного и субъективного, чувственного и нравственного начал в художественном творчестве и т.д. Идея «разумности» действительности, понимание мира как целого и требование от искусства столь же многостороннего, целостного его изображения станут для русских шеллингианцев определяющими.
Разработкой философских основ русской критики и эстетики в середине 1820-х годов активно занимался Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805—1827), ставший в
Эта же мысль прозвучала в выступлениях И. В. Киреевского, а еще ранее — у В. Ф. Одоевского. Деятельность любомудров во многом являлась реакцией на рационалистические представления русского Просвещения и, в частности, на политический радикализм и романтическую эстетику декабризма. В условиях общественного и духовного кризиса 1830-х годов обнаружилась необходимость познания законов, управляющих развитием истории, общества и художественной культуры. Сильной стороной философской критики становится историзм, базирующийся на представлениях о саморазвитии Идеи, Мирового духа и соответствующей ему смене исторических периодов. История искусства ставится в прямую связь с историей человечества, его эволюцией.
Наиболее важная часть эстетического наследия Д. В.Веневитинова — построенная по принципу триады историко-философская концепция искусства. Веневитинов делит «все успехи человеческого познания» и, в частности; развитие искусства на три эпохи: эпическую, лирическую и драматическую. В первую эпоху (эпоху античности) главенствует «не мысль человека, а видимый мир». Искусство, пришедшее на смену объективному искусству древнего мира, субъективно. Настоящая эпоха — эпоха лирическая; особым лиризмом отличается вершинное достижение романтической поэзии творчество Байрона. Все жанры эпоса и драмы в настоящее время пронизаны лиризмом. Однако искусству предстоит еще пройти третью стадию развития — драматическую, предполагающую слияние, синтез главных начал всех прежних этапов: «В этой эпохе мысль будет в совершенном примирении с миром. В ней... равно будет действовать характер человека и сцепление обстоятельств».
Истинная критика, замечал он, должна базироваться на современной философии, ибо только она даст возможность правильно мыслить о литературном явлении и правильно воспринимать его. Философия позволяет объяснить явления искусства духом времени, понять их историческую закономерность. Кроме того, она обязывает рассматривать произведение как гармоничное целое, в единстве всех его частей.
Оценка зрелого пушкинского творчества, отвергнувшего всякие притязания на значительность, устремленного к «поэзии действительности», являлась для философской критики сложной проблемой, к решению которой, вслед за рано ушедшим из жизни Веневитиновым, устремлен был Иван Васильевич Киреевский (1806—1856). Творчество Пушкина стало для молодого Киреевского главным предметом раздумий, мерой оценки других литературных явлений.
В статье «Нечто о характере поэзии Пушкина» (1828) — своем критическом дебюте — Киреевский развивал мысль, что поэт прошел три периода развития — «период школы итальянско-французской» («Руслан и Людмила» и другие ранние произведения), период «байронический» («Кавказский пленники, «Бахчисарайский фонтан», ряд лирических произведений) и вступил в третий, высший период (об этом свидетельствуют первые главы «Евгения Онегина» и опубликованная сцена из «Бориса Годунова»). Если в первый период поэт творил непринужденно, свободно, не привнося субъективных воззрений в художественный образ, то произведения второго, «байронического» периода несли на себе резкий отпечаток личности автора, его «разочарованности» и «сомнений» . Несмотря на отмеченное иностранное влияние, критик видит в эволюции пушкинского творчества внутреннюю логику, подчеркивая, что сам дух времени привел поэта к байронизму. . Третий период в творчестве Пушкина он связывает с такими свойствами дарования поэта, как «живописность» и способность к передаче национального миросозерцания.
В течение нескольких лет (1827—1830) главной трибуной любомудров был журнал «Московский вестник». На первых порах издание любомудров поддерживал Пушкин, опубликовавший в нем сцену из «Бориса Годунова» («Ночь. Келья в Чудовом монастыре») и несколько стихотворений, однако вскоре поэт отошел от журнала. Подвергая критике умозрительность любомудров и их пристрастие к «немецкой метафизике», Пушкин в письме к А. Дельвигу (от 2 марта
«Московский вестник» сыграл значительную роль в истории отечественной критики, став главным проводником идей немецкой литературы, философии и эстетики на русской почве. На его страницах были глубоко рассмотрены многие вопросы искусства (о поисках единых законов изящного, об истине и правдоподобии в искусстве и др.), поставлена проблема литературных жанров — прежде всего романа и драмы («О романе, как представителе образа жизни новейших европейцев» В. Титоваа, рецензия С. П. Шевырева на роман В. Скотта «Веверлей», статья Д. В. Веневитинова «Три единства в драме» и др.).
Особенно велики заслуги критиков «Московского вестника» в осмыслении художественного историзма, выдвинутого на первый план в статьях С.П.Шевырева о «Веверлее» В.Скотта, С.Аксакова о « Юрии Милославском» М. Загоскина и В. Ушакова о «Дмитрии Самозванце» Ф. Булгарина. Воспринимая роман в качестве всеобъемлющего рода поэзии, критики журнала требовали от европейских и первых русских романистов живого изображения «мира действительного» и глубокого проникновения в человеческие характеры. Бели И. в. Киреевский связывал «уважение к действительности» с творчеством Пушкина, то С.П.Шевырев увидел воплощение этой главной тенденции современного литературного развития в романистике В. Скотта. Переход от «идеального» к «действительному» и «историческому» ощущался критиками журнала как насущная задача времени.
Стремление построить здание литературной науки и критики на прочном фундаменте законов, открытых современной философией, наиболее ярко выразилось в литературно-критической деятельности Николая Ивановича Надеждина (1804—1856). Н И Надеждин — одна из самых сложных и противоречивых фигур в журналистике пушкинской эпохи. Будучи убежденным монархистом, многократно заявлявшим на страницах издаваемого им журнала «Телескоп» (1831—1836) о своей преданности режиму, он в то же время с неподдельной горечью писал о глубоком застое русской жизни, о равнодушии правящих кругов к интересам и нуждам народа. Надеждин грубо и бестактно нападал на Пушкина — автора южных поэм и «Евгения Онегина», но он же активно вступился за пушкинского «Бориса Годунова» в ту пору, когда остальные критики увидели в трагедии свидетельство падения таланта Пушкина. Нельзя не вспомнить и о том, что дебют Надеждина-критика состоялся в «Вестнике Европы» Каченовского, журнале, имевшем репутацию оплота староверов, а финалом его систематической журнальной деятельности стала публикация знаменитого «Философического письма» П.Я.Чаадаева, послужившая поводом для закрытия «Телескопа».
Надеждин за годы обучения сначала в Рязанской духовной семинарии, а затем — в Московской духовной академии овладел исключительной филологической культурой и глубокими познаниями в области философии. Первые статьи, опубликованные в «Вестнике Европы» — «Литературные опасения» будущий год» (1828), «Сонмище нигилистов» (1829), «Борский», соч.А. Подолинского» (1829), «Полтава», поэма Александра Пушкина» (1829) и др., — поразили читателей не только строгостью критических приговоров, но и необычной формой. Тяжеловесные по стилю, пересыпанные сентенциями из древнегреческих и латинских авторов, они, как правило, имели форму диалога, вставленного в бытовую сценку. В природе, окружающей нас, есть разумное гармоничное единство, а главная задача художника — найти скрытую гармонию и скрытую разумность вещей. Подвергая резкой критике «желтенькие, синенькие и зелененькие поэмки, составляющие теперь главный пиитический приплод наш», автор имел в виду не только второстепенных поэтов-романтиков типа А. Подолинского, но и Пушкина, Баратынского, некоторые произведения ссыльных поэтов-декабристов. Поэзия, подчеркивал он, должна вести к высоким целям, а не шататься по цыганским таборам, ничьим вертелам и т.д.
В статьях Надеждина периода «Вестника Европы» романтизм трактовался как тяготение к аффектации и экстравагантности в выборе художественных коллизий, в характере композиции и стиля (разорванность сюжетной линии, сознательно демонстрируемая импровизационность повествования). Вопросу обуздания романтического своеволия Надеждин придавал политическую окраску, сближая романтизм с либерализмом (эта мысль впервые прозвучала в выступлениях Н. А. Полевого) и предлагая, вроде бы шутливо, учредить уголовную поэтическую палату, чтобы судить авторов за проступки их героев. Критика Надеждиным пушкинских «южных» поэм, творчества Байрона («зловещего светила» европейской поэзии), Гюго свидетельствовала о том, что он решительно порывал с политическим свободомыслием, с вольнолюбивы ми традициями русского романтизма.
Диссертация Надеждина — крупное явление в истории русской эстетики и критики, ее основные положения стали платформой литературно-критической деятельности Надеждина в «Телескопе» и во многом — платформой ранних литературно-критических выступлений Белинского. Опираясь на высшие достижения немецкой идеалистической философии и эстетики, критик разрабатывал в ней теорию происхождения и изменения художественных форм, обосновывая при этом мысль о новом синтетическом искусстве, которое, в силу объективных причин, должно прийти на смену классицизму и романтизму.
Выдвинув тезис «Где жизнь, там и поэзия», ставший центральным в русской эстетике последующих десятилетий, автор диссертации характеризовал три главных стадии в развитии художественного сознания человечества: классическую, соответствующую античной эпохе, романтическую, включающую период средневековья и Возрождения (до XVI века), и стадию нового искусства, обнимающую всю последующую художественную историю. Причины перехода от классицизма к романтизму он усматривал в важнейших исторических и культурных сдвигах — в переходе от язычества к христианству, от старых общественных и семейных отношений к новым, феодальным. «Снимая» крайности классицизма и романтизма, искусство нового времени, по мысли Надеждина, должно изобразить всю полноту действительности — как мир «физический», так и мир духовный—и проникнуть субъективной мыслью до объективных законов бытия. Если предшественники критика связывали идею синтеза с веществом будущего, то он применял ее к современной эпохе. Не уклвдываюшиеся в эти рамки явления автор диссертации рассматривал как псевдоклассицизм или как псевдоромантизм.
Лейтмотивом многочисленных статей Надеждина, опубликованных в «Телескопе» и «Молве» («Борис Годунов» Сочинение А. Пушкина. Беседа старых знакомцев1831; «Рославлев, или Русские в 1112 году» (М. Н. Загоскина), 1831; «Марфа Посадница Новогородская», 1832; «Летописи отечественной литературы», 1832; «Театральная хроника», 1836 и др.) стало требование объективности искусства в критика субъективно-романтических тенденций в литературе. Самыми перспективными жанрами Надеждин считал драму и роман, отдавая предпочтение последнему: роман синтетичен по своей природе, он соединяет в себе объективность и «историческую изобразительность» эпоса, «живую деятельность» драмы и лирическое одушевление, способность персонажей к самораскрытию. Роман удобен для изображения действительности, поскольку не боится показа прозаических сторон жизни, способен вобрать в себя мелочи повседневности, однако ли мелочи достойны изображения лишь в том случае, если просвечены высокой идеей. Надеждин замечал, что современные романисты должны обращаться к русской истории и находить в ней такие моменты, когда открывалось ее национальное содержание.
Литературная теория Надеждина, несмотря на ее тяготение к философски-значительному, заключала в себе элементы ««натурализма». Из понятия объективности современного искусства критик вывел требование «правдоподобия и сбыточности происшествий», предполагающее верность художника всем «мельчайшим подробностям жизни», в том числе географическим, историческим, психологическим.
Гораздо большей глубиной, нежели суждения о Пушкине, отличались надеждинские оценки творчества Гоголя. В его доброжелательном отклике на «Вечера на хуторе близ Диканьки» приветствовалось обращение писателя к отечественному материалу, к богатейшим фольклорным источникам, отмечалась особенность его повествовательной манеры — сочетание лиризма с простодушным комизмом. Иной характер комизма увидел Надсждин в «Ревизоре». В Статьи «Театральная хроника» — отклике на московскую премьеру «Ревизора» —он дал Гоголю высокое звание "великого комика жизни действительной», а его произведение назвал «русской, всероссийской пьесой», возникшей «не из подражания, во из собственного, может быть горького, чувства автора». Критик подчеркивал, что комедия Гоголя «смешна, так сказать, снаружи, ив внутри это горс-гореваньице, лыком подпоясано, мочалами испугано» .
К середине 1830-х годов важное место в литературно-критических спорах заняла проблема народности. В историческом бытии народов Надеждин видел столкновение самобытности с подражательностью, усматривая и в отечественной истории драматичную борьбу русской народности с европеизмом, которая в конечном счете должна завершиться их примирением.
Надеждин — во многом трагическая фигура в истории отечественной критики и журналистики. Одним из первых это отметил Н. Г. Чернышевский, признававший в издателе «Телескопа» выдающегося деятеля русской культуры и одновременно подчеркивавший, что Надеждин-философ и критик появился «слишком рано», когда общество еще не было готово к восприятию его идей. Главные заслуги Надеждина связаны с критикой им субъективно-романтических тенденций в литературе пушкинской поры и обоснованием «поэзии действительности».
Критики-любомудры и Надеждин обогатили русскую эстетику и критику идеей самодвижения искусства, естественной Смены его форм, выявили закономерность синтеза художественных форм на современном этапе историко-культурного развития.
15.06.2016, 6260 просмотров.