Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати
Библиографическая запись:
Роль С. Я. Маршака в создании методологии и методики редактирования детской литературы. Развитие редактирования в области художественной литературы (опыт К. М. Симонова, А. Т. Твардовского), формирование требований к редактору. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//164/rol-s-ya-marshaka-v-sozdanii-metodologii-i-metodiki-redaktirovaniya-detskoj-literatury-razvitie-redaktirovaniya-v-oblasti-xudozhestvennoj-literatury-opyt-k-m-simonova-a-t-tvardovskogo-formirovanie-trebovanij-k-redaktoru/ (дата обращения: 26.04.2024)
Роль С. Я. Маршака в создании методологии и методики редактирования детской литературы. Развитие редактирования в области художественной литературы (опыт К. М. Симонова, А. Т. Твардовского), формирование требований к редактору
Содержание
Роль С. Я. Маршака в создании методологии и методики редактирования детской литературы
Непреходящее значение в создании методологии и методики редакторской работы в области детской литературы имела редакционно-издательская деятельность С.Я. Маршака. Она была направлена прежде всего на преодоление утилитарно-догматического подхода к воспитанию человеческой личности, бытовавшего в то время, и основывалась на глубоком и тонком понимании эмоционально-психологической природы восприятия ребенком окружающего мира. Отсюда те идеи, а также методы и средства их реализации, которым следовал С.Я. Маршак, руководя ленинградской редакцией детского отдела Ленгосиздата (1924-1937), сотрудничая в качестве автора и редактора в целом ряде детских периодических изданий ("Воробей", "Чиж", "Новый Робинзон", "Костер").
Одной из самых сильных сторон его редакторского дарования было необыкновенное умение "открывать" для детской литературы новых авторов. В одном из писем к А.М. Горькому с некоторым оттенком иронии С.Я. Маршак высказался так: "Про меня говорят, что я стремлюсь всех превратить в детских писателей. Ну и что же, попробуем" . Эта проба оказалась более, чем удачной. С одной стороны, С.Я. Маршак утверждал, что "большую литературу для маленьких" (по его любимому выражению) должны делать талантливые профессиональные писатели, которые просто не подозревают о своих в этом отношении возможностях. Задача же редактора - убедить автора. Именно С.Я. Маршаку детская литература обязана такими именами, как К.А. Федин, М.М. Пришвин, А.Н. Толстой, М.М. Зощенко, Н.А. Заболоцкий, О.Э. Мандельштам и многими другими.
С другой стороны, С.Я. Маршак постоянно заботился о притоке в детскую литературу свежих сил, так называемых бывалых людей, людей с богатым и интересным жизненным опытом, мастеров и профессионалов не в области литературного творчества, а в своем деле. Задача редактора - угадать в таком человеке писателя, рассказчика, способного раскрыть перед ребенком неизвестные ему стороны взрослой, настоящей жизни, разнообразные сферы человеческой деятельности. Делал это Маршак с необычайным чутьем и тактом. "Маршак не уговаривал меня сделать книжку для детей, - вспоминал один из таких авторов Н.Ф. Григорьев, - нет. Он вообще никогда никого не уговаривал. Самуил Яковлевич говорил: "Вы сможете писать для детей, - и это звучало в его устах так, словно вы удостаивались наивысшего человеческого знания" . Так, благодаря С.Я. Маршаку, в детской литературе появились Б.С. Житков, В.В. Бианки, К.Д. Золотовский, Я.Л. Ларри, А. Пантелеев.
Как редактор-издатель С.Я. Маршак не только сделал шире проблемно-тематические горизонты детской литературы, но и обогатил ее жанровое содержание, широко используя, например, возможности публицистики, научно-популярной и научно-художественной прозы. Причем его новаторство питалось лучшими традициями, сложившимися в прошлом. Так, работавшая редактором вместе с Маршаком и написавшая интереснейшие воспоминания о методах и принципах его деятельности Л.К. Чуковская писала о том, что "образцом же для прозы научно-художественной... были для Маршака "описания" и "рассуждения" Льва Толстого. Он подчеркивал в беседах с редакторами и авторами, что о чем бы ни говорил Толстой в своих "описаниях" - о гальванизме, о кристаллах или о магните, он, объясняя любое явление, не отказывался от художнического глаза, художнического метода. Вот на эту дорогу сочетания науки с художеством упорно и настойчиво звал и выводил Маршак тех ученых, которые по его просьбе пытались писать для детей".
Она же отмечает, как много внимания отдавал С.Я. Маршак поиску оригинальных решений традиционных вопросов подготовки и выпуска произведений детской литературы, что находило отражение в его статьях и докладах . Например, какой должна быть современная сказка для детей младшего возраста, чтобы она не теряла своего волшебного ореола и в то же время опиралась на жизненную достоверность, которую никогда не утрачивает подлинная народная сказка. Какие произведения эпоса, народной поэзии и по каким критериям и принципам следует отбирать для детей, и какие издательские средства. Каковы должны быть структура и содержание справочного аппарата в изданиях произведений классиков, чтобы подростку хотелось их прочесть, а не пропустить, не удостоив вниманием.
С.Я. Маршак обладал профессиональным системным видением литературного произведения. Для того, чтобы редактору стать соучастником творческого процесса, принять полноправное участие в создании новой художественной информации, он прежде всего должен глубоко проникнуть в авторский замысел, оценить приемы и средства его реализации.
Именно такое умение позволяло С.Я. Маршаку, по образному выражению одного из его авторов, "наполнять ветром чужие паруса". И. Рахманов пишет: "Он не редактировал рукописи в обычном смысле, не исправлял "масла масляного", а входил в самый замысел вещи, показывая, как лучше воплотить его. И каждый чувствовал, что с минуты встречи с Маршаком в его судьбе что-то переменилось, что-то стало другим, ты словно бы перешел в следующий класс своей профессии и отныне то, о чем ты лишь смутно грезил, чудеснейшим образом вдруг стало явью".
Творческая щедрость, бескорыстная радость от каждой авторской удачи или находки сочеталась в Маршаке-редакторе со строгой принципиальностью, если он видел, что автор забывает о своей читательской аудитории, искусственно "расцвечивает" свой живой рассказ при помощи банальных литературных приемов. Воспринимая литературное произведение как художественную систему, С.Я. Маршак требовал от автора, чтобы не только художественное описание, деталь, фраза, но и каждое слово работало на идею, интонацию, сюжет, описываемые характеры. Показательный в этом отношении случай вспоминает Я.Л. Ларри, автор известной повести-сказки "Необыкновенные приключения Карика и Вали", которую в первой редакции он снабдил понравившимися ему лирическими отступлениями.
У С.Я. Маршака возникло иное мнение, которое было apгyментировано следующим образом: "Это же плохо! - грустно улыбнулся он. - Плохо не потому, что плохо написано, а потому только, что эти отступления не в стиле произведения... Ну, подумайте сами: работают ваши лирические отступления на идею повести? Нет! На развитие сюжета? Нет! Может быть усиливают настроение? Обогащают читателя какими-то знаниями?... Что же, не спорю, написано красиво, но коль скоро эта красота бесцельная, так это уже не красота, а только красивость. Второй галстук на сорочке. Галстук нарядный, но абсолютно не нужный".
Высокая редакторская требовательность С.Я. Маршака основывалась на точных представлениях об особенностях восприятия ребенком жизненных реалий и художественно-образного выражения их в литературе. Особенно чувствителен и строг он был к лингвостилистическим средствам языка, находя для своих замечаний очень емкую, но лаконичную форму. Например, он считал, что в подлинном произведении читатель не замечает графический рисунок слов, а видит, как через волшебный кристалл, лишь людей и весь тот мир, который создал автор, и целиком погружается в этот мир.
Безликий, тщательно отфильтрованный автором язык он называет не литературой, а гладкописью. Вторая же отличается от первой так же, как деревянная лошадь от настоящей. С.Я. Маршак призывает авторов не только не употреблять "зализанные" и "заезженные" литературные шаблоны и штампы, но и с достаточным чувством меры подходить к использованию экспрессивной лексики и тропов. Так, по его мнению, очень часто метафора лишь удивляет, но очень редко действительно волнует. Редакционно-издательская деятельность была органической частью его творческой жизни, и оставила заметный след в развитии теории и практики редактирования в целом.
Развитие редактирования в области художественной литературы (опыт К. М. Симонова, А. Т. Твардовского), формирование требований к редактору
Исторически ценный опыт редактирования в области художественной литературы накоплен в результате редакционно-издательской деятельности многих профессиональных литераторов. На разных этапах советского периода развития общества в качестве редакторов-издателей, рецензентов, литературных критиков выступали, в частности, В.В. Маяковский, А.С. Серафимович, Ф.В. Гладков, В.В. Вишневский, В.В. Иванов, В.П. Катаев, Б.Н. Полевой (Кампов) и многие другие писатели. Опыт их работы, исследованный с разной степенью полноты и глубины, является не только живым свидетельством противоречий той эпохи. Он позволяет также проследить и за эволюцией общественного сознания, которая в конечном счете формирует требования к редактору, устанавливает истинную ценность созданных традиций.
Противоречивые, часто трагические коллизии того времени не могли не накладывать свой отпечаток и на внутренний мир личности, особенно личности художника. Таковым предстает, например, Ф.И. Панферов, главный редактор журнала "Октябрь" с 1931 по 1960 годы (с небольшими перерывами). С одной стороны, "благополучный", официальный писатель, обласканный властями, автор известного романа "Бруски", считавшегося классическим произведением социалистического реализма.
С другой стороны, по свидетельству близко знавших его сотрудников, сложный человеческий характер, смелый и стойкий редактор, обладавший профессиональной находчивостью и инициативой. "Однажды ночью у костра в Мещере, - пишет В. Фролов, - размечтавшись, он "нафантазировал" новый облик нашего журнала, как органа совести гражданина мира, свободного от давления сверху. "Журнал, - говорил он, - если он хочет сказать правду, должен находиться в оппозиции к власти, критически и самостоятельно осмысливать процессы народной жизни, защищать людей от коррупции, бюрократизма, лицемерия и лжи".
К.М. Симонов
Особо ценен редакционно-издательский опыт писателей, продолжающих и развивающих лучшие традиции редакторского искусства в условиях приказного одномыслия и порождаемой им конъюнктуры. К таковым следует отнести К.М. Симонова, который с 1946 по 1950 год и с 1954 по 1958 год был главным редактором журнала "Новый мир", в 1938 году и с 1950 по 1954 год редактировал "Литературную газету", являлся членом редакционного совета издательства "Советский писатель". Анализ редакторской практики писателя говорит о том, что ему был глубоко чужд конъюнктурный подход к оценке достоинств литературного произведения. Не голая злободневность тематического плана, а мастерство художественного воплощения выступает у К.М. Симонова основным мерилом ценности настоящей литературы.
Оценивая процесс редактирования с его творческой стороны, он выступал за равноправное сотворчество автора и редактора, за необходимость принятия согласованных художественных решений в каждом конкретном случае. К.М. Симонов никогда не был редактором-диктатором, безапелляционным судьей, он всегда признавал, что его оценки могут быть и неверными, что могут существовать и иные, более убедительные суждения.
Особый интерес вызывают критерии оценки К.М. Симоновым военно-исторической прозы. На первый план он выдвигает здесь проблему сохранения исторического контекста, охватывающую все - от реалий быта до обрисовки характеров персонажей, включая психологическую мотивацию поступков и поведения, образ мыслей, эмоционально-чувственный строй личности и т.д. "Думаю, - писал он, - что все мы должны больше доверять своим тогдашним чувствам. История показывает, что они бывают отнюдь не всегда безошибочны, но в то же время - они часть истории. Больше того - история, игнорирующая эти чувства, на мой взгляд, вообще не заслуживает полного доверия".
Для воссоздания подлинного исторического контекста К.М. Симонов особую роль отводил научно-справочному аппарату издания, в частности, комментарию. Последний он считал важнейшим средством восстановления исторической правды. В полной мере использовал он это средство, готовя к выпуску и свою собственную книгу "Незадолго до тишины. Записки 1945 года. Март-апрель-май", которая увидела свет в 1974 году. С позиции историзма К.М. Симонов считал совершенно недопустимым "осовременивание" существовавших в прошлом реалий, замену или искажение бытовавших слов, фразеологических выражений, оборотов речи и т.д. Он справедливо утверждал, что все такого рода детали служат исторической характеристике времени, которое нельзя уточнить задним числом, тем более в угоду нынешним представлениям предвзятых интерпретаторов.
Симонов-редактор исходил из того, что любой исторический опыт должен служить сегодняшнему дню, поэтому историзм он понимал как "справедливый суд над прошлым". Применительно к литературному творчеству это означает, что "самое главное для писателя - сознательное решение судить по справедливости и само ушедшее время, и людей прошлого, видеть то, что составляло их силу и в чем были их слабости, их ограниченность".
А.Т. Твардовский
Яркая страница в истории развития редактирования в советский период вписана А.Т. Твардовским. Редакционно-издательская деятельность А.Т. Твардовского на посту главного редактора "Нового мира" (с 1950 по 1954 год и с 1958 по 1970 год) стала заметным явлением в общественной жизни и была направлена на восстановление в правах свободного выражения взглядов и идей, касающихся современных проблем духовной и материальной культуры.
А.Т. Твардовского по праву можно отнести к тем крупным редакторам, которые были способны во многом (хотя, может быть и не во всем) преодолеть собственный субъективизм философско-идеологических и художественно-эстетических оценок, сплотить вокруг себя коллектив единомышленников, действовавших на четкой и твердой общественной позиции. Благодаря этому, увидели свет на страницах "Нового мира" и получили огромный общественный резонанс такие, например, "немыслимые" до того времени произведения, как повести А.И. Солженицына "Один день Ивана Денисовича" и "Матренин двор", военные повести белорусского писателя В. Быкова, заставившие читателя совершенно по-новому взглянуть на лик войны, "Районные будни" В. Овечкина, путевые очерки В. Некрасова и многие другие.
A.T. Твардовский как редактор, критик, литературовед оставил большое наследие. Оно включает хранящиеся в архивах рукописи с его правкой, огромную переписку (более 12 тысяч писем авторов к нему и свыше 2 тысяч ответов писателя), статьи и выступления, посвященные литературному мастерству А.С. Пушкина, И.А. Бунина, А.А. Блока, С.Я. Маршака и др. А.Т. Твардовский, безусловно, имел право на собственные литературные пристрастия. Конечно, на его редакторском опыте не могли не сказаться черты времени, однако сохранившиеся материалы в целом дают представление о целостной системе подлинных литературно-художественных ценностей, которые служили для него ориентирами в работе над авторским оригиналом.
В высказываниях А.Т. Твардовского редактор предстает не просто исполняющим свои служебные обязанности служащим, а живым, способным к эмоциональному сопереживанию человеком. "Человек, по роду своей работы знакомящийся с той или иной литературной новинкой..., - писал он, - не лишен способности чисто по-читательски воспринимать прочитанное, быть взволнованным, растроганным или восхищенным. Иными словами, редактор - тоже читатель, и прежде всего, - читатель" . Вместе с тем, в понимании А.Т. Твардовского, редактор - это человек, обладающий подлинным художественным чутьем, обостренным социальным зрением, своеобразным даром восприятия реальности. По его мысли "это драгоценный дар - чувство существенного в жизни, глаз и слух на все, что недоступно глазу и слуху авторов, пишущих не от потребности сказать правду, а из соображений сказать то, что будет в соответствии..." . Выступая против превратно понимаемого "социального заказа" в литературе, конъюнктурной мотивации в творчестве, примата в нем идеологического начала, A.T. Твардовский неоднократно подчеркивал, что забвение законов литературного мастерства в угоду "новизне жизненного материала" при оценке произведения, то есть невнимание писателя к форме всегда способно обернуться невниманием читателя и к содержанию.
Особое значение придавал А.Т. Твардовский проблеме авторской индивидуальности. Причем эта проблема рассматривалась им не в узком, а в самом широком смысле. Именно в ее фокусе, лежат, по его мнению, все другие вопросы, связанные с оценкой литературного произведения и принципами трансформации его в печатное издание - от интонационно-ритмической организации текста до его образной системы. Этим объясняется и пристальное внимание Твардовского к личности автора. С одной стороны, его оценки корректно холодны и даже могут показаться безжалостными, когда речь идет о тщетности и бесплодности литературных упражнений лишенных дарования корреспондентов "Нового мира". С другой, Твардовский предельно внимателен и заботлив к любому, кто действительно обладает "божьей искрой", но лишь осваивает азы литературного мастерства. Он не приемлет и чрезмерную авторскую уступчивость, усматривая в ней лишь форму подавления творческой личности. "Вы пишете, - обращается он к одному из своих корреспондентов, - что "готов сделать любые исправления" ради опубликования вещи в "Новом мире". Никогда не говорите и не делайте так. Нужно делать только те исправления, какие Вам - автору - представляются необходимыми, а не кому-либо иному".
Работая с авторами, особенно начинающими, А.Т. Твардовский, если есть хоть малейшая возможность, никогда не старается вынести суровый вердикт относительно их дальнейшей литературной судьбы. Например, справедливо указав одному из них на несоответствие избранной им поэтической формы (пятистопный ямб) содержательному материалу ("школа, экзамены, школьно-вузовская лексика, для всего этого он громоздок"), на слабость и вялость поэмы в целом, он тем не менее так отвечает на поставленный автором вопрос, стоит ли ему писать в дальнейшем: "На вопрос Ваш... не отвечаю, потому, что не знаю, не беру на себя этого. Бывает, что начинают и слабее Вашего, а толк получается - и наоборот. Было бы очень легко входить в литературу, заранее обеспечив себя такой "гарантией" относительно успеха".
Одну из главных причин появления безликих, серых, примитивных и по замыслу, и по исполнению, произведений А.Т. Твардовский видел в том, что молодые литераторы часто пренебрегают вопросами мастерства, и, по его выражению, с ходу пишут толстенные романы, потому что нет желания довести "до совершенной отделки, в меру дарования автора небольшой рассказ". Отсюда "заданные" одноплановые персонажи, использование расхожих сюжетных узлов и линий, избитой лексики и фразеологии. "Очень плохо, - отвечает А.Т. Твардовский одному из авторов, - что с первых страниц уже видно, что один из персонажей повести "эгоист" и "ревизионист", а проще говоря, человек своекорыстный, пошлый и дурной. Дальнейшие обоснования этой характеристики уже представляются излишними".
Другому начинающему литератору он указывает на то, что в присланных им в редакцию стихах "видна главная забота автора, чтобы все было "как у людей", как в других стихах, известных из печати, - заботы о внешних приметах так называемой литературно-технической грамотности - соблюдении размера, рифмы, обязательной "образности", что влечет за собой и использование чужого, и давно уже освоенного другими поэтического словаря (зори, росы, косы, пороши, березки и т.п.). "Преодоление этой чужой, заемной, а следовательно - мертвенной фактуры стиха (под этой фактурой я разумею словарь, ритмические интонации, "образность") и обретение своей, - пишет А.Т. Твардовский, - дело нелегкое".
Чрезвычайно корректным и осторожным было его отношение к вопросу о вмешательстве редактора в авторский текст. Об одном из редких случаев непосредственного внесения А.Т. Твардовским правки в поэтический текст вспоминает известный поэт К. Ваншенкин:
"Дважды он сам, без меня, исправлял всего по одному слову. Я принес стихи, он был в отъезде и прочел их уже в верстке. Заведовавшая отделом поэзии С.Г. Караганова, встретив меня, сказала: "Все в порядке, Александр Трифонович заменил у вас одно слово. Я не помню где, но очень хорошо.
А я сразу понял - какое, но не догадался - каким. Там было стихотворение "Дом" и в нем четверостишие:
Не диван, не кровать,
Не обоев краски.
Нужно дом создавать
С верности и ласки.
Мне не нравилось слово "создавать", звучащее здесь как-то казенно и выспренне. Я поставил "затевать", но оно тоже было в данном случае не мое и коробило едва уловимым оттенком лихости, развязности. Я оставил "создавать". А он зачеркнул и написал "начинать":
Нужно дом начинать
С верности и ласки.
Насколько лучше! Так и печатается".
А.Т. Твардовский значительно упрочил творческое начало редакционно-издательской деятельности, резче очертил ее гражданскую направленность, способствовал повышению ее социальной эффективности и профессионализма.
*************************************************
В итоге следует отметить, что процесс развития редактирования в советский период носит конкретно-исторический характер. Он обусловлен действием целого ряда идеологических, социально-экономических, художественно-эстетических, социально-психологических и других факторов, действовавших на разных этапах жизни общества. В начальный период на нем в значительной мере сказываются классические традиции редакторской школы прошлого. В дальнейшем идет формирование жесткой централизованной книгоиздательской системы, полностью подконтрольной государству, распространившему свой диктат и на сферу духовной жизни.
Несомненный ущерб редактированию принесли догматизм в понимании процессов творчества, слепое следование идеологическим догмам, искаженные, но одобренные "сверху" представления о социальных функциях литературы. Вместе с тем, в советский период получают достаточно широкое развитие такие функциональные виды литературы, как научная, научно-популярная, справочная, учебная, обогащается практика издания произведений детской и художественной литературы. Специализация книгоиздательских предприятий способствовала формированию профилированных по видам деятельности высококвалифицированных редакционно-издательских кадров. Значительно обогатила теорию и практику редактирования деятельность в этой области крупных писателей и ученых.
25.04.2017, 3255 просмотров.