Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)

Версия для печати

Библиографическая запись: Рукописная книга в Средние века. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//195/rukopisnaya-kniga-v-srednie-veka/ (дата обращения: 26.04.2024)

Рукописная книга в Средние века

Содержание

Библиофилы и библиополы

В 9 году поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н.э. — около 18 г.), сосланный императором Августом на берег далекого Понта Эвксинского — Черного моря, отправлял в Рим написанные им в ссылке «Скорбные элегии». Свиток был написан им собственноручно и, конечно же, не походил на нарядные книги, до которых в Риме было много охотников. Напутствуя свой труд, Овидий писал:

Так, без хозяина в путь отправляешься, малый мой свиток,
В Град, куда мне, увы, доступа нет самому.
Не нарядившись, иди, как сосланным быть подобает.
Бедный! Пусть жизни моей твой соответствует вид.
Красным тебя покрывать не надо вакцинии соком,
Скорбным дням не под стать яркий багрянец ее.
Минием пусть не блестит твой титул и кедром — страницы...
Пусть подобный убор украшает счастливые книги.
Должен ты помнить всегда о злополучье моем.
Пусть по обрезам тебя не гладит хрупкая пемза,
В люди косматым явись, с долго небритой щекой.

Своему скромному свитку Овидий противопоставил роскошное, как мы сказали бы сейчас — библиофильское издание. Хранили его обычно в чехле из плотного пергамена, который окрашивали в красный цвет соком вакцинии, смешанным с молоком. Названия разделов выводили красной краской — минием. Сам пергамен натирали кедровым маслом, которое хорошо пахло. Обрез свитка полировали пемзой и окрашивали. Свиток наматывали на черную палочку, концы которой — рожки — украшали накладками из слоновой кости.

Любители книги — библиофилы были и в Древней Греции, и в Древнем Риме. Писистрат из Афин и Поликрат с острова Самос, жившие в VI веке до н.э., собрали неплохие библиотеки. Раскапывая Геркуланум, город, засыпанный пеплом одновременно с Помпеей, археологи нашли виллу богачей Пизанов, в которой был специальный библиотечный зал.

Существовали и библиоманы, у которых любовь к книге приобретала патологический характер. Римский философ Луций Анней Сенека (ок. 4 г. до н.э. — 65 г.) высмеивал богачей, заполнявших свои дома книгами, но никогда не читавших их. Один из таких «книголюбов» — Тримальхион, герой «Сатирикона» Гая Петрония (ум. в 66 г.), похваляется тем, что у него три библиотеки — одна греческая и две латинские.

На первых порах ни издательского дела, ни книжной торговли в нашем понимании слова в античном мире не существовало. Автор литературного или научного произведения сам переписывал его в двух-трех экземплярах для ближайших друзей. Те, в свою очередь, давали списывать книги приятелям. Со временем появились писцы-профессионалы, изготовлявшие свитки за плату. Богатые книголюбы отдавали рабов в обучение писцам. Научившись, они помогали владельцам составлять библиотеки, подбирали произведения, переписывали книги.

Греческие писатели V века до н.э. уже рассказывают о книжной торговле. Упоминает о ней, например, историк Ксенофонт (ок. 430 — ок. 355 до н.э.). О книготорговцах-библиополах вспоминают греческие комедиографы Аристомен и Никофон.

В Древнем Риме книготорговля была уже достаточно широко распространена. Марк Валерий Марциал (ок. 40 — ок. 104), автор прославленных эпиграмм, так описывает книжную лавку библиопола Атректа:

Ведь случалось тебе приходить к Аргилету,
Против форума Цезаря книжная есть лавка,
Все столбы исписаны в ней так и эдак,
Чтобы скорее тебе прочесть имена поэтов.
Там меня не ищи, а спроси у Атректа (Этим
именем звать хозяина лавки).
С первой же или со второй он там полки
Пемзой зачищенного и в наряде пурпурном За
пять денариев даст тебе Марциала...

Книги делали на любой вкус и любого размера. Тогда-то и появились свитки- малютки. Плиний Старший на страницах «Естественной истории» рассказал о микроскопическом списке «Илиады» Гомера. Знаменитая эпическая поэма была воспроизведена мельчайшим почерком на столь малом и тонком свитке пергамена, что его можно было поместить в крохотную ореховую скорлупу. Сообщение кажется невероятным: ведь в «Илиаде» 15 686 стихотворных строк!

О миниатюрных свитках, которые можно брать с собой в дорогу, пишет и Марциал:

Ты, что желаешь иметь мои книжки повсюду
И как спутников их в дальнем пути сохранять,
Эти купи, что хранит в небольших размерах пергамен:
Сдай большие в лари, я помещаюсь в руке.

Книжная торговля объединяется с издательским делом. Возникают предприятия, в которых переписывают книги, а затем распространяют их, продают. Среди первых издателей, имя которых сохранила история, был друг римского оратора Цицерона Тит Помпоний Аттик (ок. 109 — 32 до н.э.). Он ездил в Афины, чтобы познакомиться с греческой книжной культурой. В мастерской Аттика трудились писцы, переводчики, корректоры. Автору, который разрешал переписать свое сочинение, Аттик давал в награду несколько копий рукописи. Это была древнейшая форма авторского гонорара, конечно же, несовершенная и весьма примитивная.

Римский поэт Квинт Гораций Флакк (65—8 до н.э.) утверждал, что книги приносят деньги лишь библиополам; талантливый автор может рассчитывать только на славу.

В византийском скриптории

«Либри ману скрипти» в переводе с латинского означает «книги, написанные от руки». Манускриптами мы называем древние рукописи. «Скриптор» по-латыни — это «писец». Отсюда и слово «скрипторий», обозначающее мастерскую рукописных книг.
Крупные скриптории возникают в Византии — государстве, созданном на обломках Римской империи в IV веке. Столицей ее стал Константинополь, основанный в 324—330 годах императором Константином I Великим (около 274 — 337). Уже в 356 году здесь существовал скрипторий; мы знаем об этом из речи оратора Фемистия, произнесенной 1 января 357 года. Множество каллиграфов переписывали в мастерской произведения античных писателей и философов.

Скрипторий, говорил Фемистий, важнее, чем ипподром и гавани, рынки и бани.

Основал скрипторий Константин — сын Константина Великого. Он же заложил в столице публичную библиотеку, в которой к 475 году насчитывалось 120 000 томов. В том же году библиотека сгорела, но ее вскоре восстановили.

Кроме императорского скриптория, мастерские рукописной книги существовали и при монастырях. Крупнейшая из них работала в Студийском монастыре, основанном в Константинополе в 462 году.

«Этот мягкий свинец, определяющий движение моих пальцев, это перо для искусных росчерков, этот ножик, расщепляющий и утончающий его, камень, на котором заостряется тростник, наконец, всю сумку с лощилкой, губкой и чернильницей, бывшими орудиями моего смиренного занятия, я приношу тебе, о Боже, потому что ослабленные возрастом руки и глаза отказываются от работы».

Такими словами завершил свой труд переписчик сборника греческих стихотворений, относящихся к первым столетиям. Здесь перечислены все нехитрые и немногочисленные инструменты, с помощью которых в те времена делалась книга.

Пластинкой или диском из мягкого свинца прочерчивали на листе пергамена тонкие, едва заметные линии для колонок (столбцов) и строк. Благодаря этому строчки книги не заваливались и были расположены на одинаковом расстоянии одна от другой. Впоследствии для разлиновки стали использовать грифель.

Линейка по-гречески «канон». С ее помощью упорядочивали письмо, делали его правильным. Отсюда и слово это получило более широкое значение. Каноном стали называть правило, церковное или государственное установление, обязательное для всех.
Писали обычно тростниковым пером, которое называли «калам» (по-гречески — камыш). Прежде чем начать работать, писец затачивал перо небольшим ножом. Мы сейчас называем карманные ножи «перочинными». В этом — память о былом процессе.
С помощью лощилки — куска пористой и шероховатой пемзы — разглаживали лист перед письмом. И, наконец, писец осторожно погружал перо в чернильницу, которую делали из камня или металла. Если писец делал ошибку, он смывал текст губкой.

Римский историк Гай Светоний Транквилл (ок. 70 — ок. 140) рассказывал, что поэтов, не угодивших императору Калигуле (Caligula — Gaius Julius Caesar Germanicus, 12—41), заставляли смывать свои сочинения губкой, а иногда и слизывать языком. Искусные византийские каллиграфы оттачивали и совершенствовали графику письма. Сначала писали крупным и четким почерком, который называют унициалом или маюскулом (от латинского «майус» — «большой»). В конце VIII века сложился новый, более упрощенный тип письма — минускул (от латинского «минускулус» — «маленький»).

В книгу приходит цвет. Сначала — путем окраски пергамена в нарядные и нежные тона. Затем — путем использования разноцветных чернил. Златописец- хрисограф прописывал отдельные слова золотом.

Начальные фразы абзацев и названия разделов выделяли красными чернилами, которые изготовляли из киновари или сурика. «Красный» по-латыни «рубер». Отсюда пошло слово «рубрика». Писцов же, которые писали киноварью, называли рубрикаторами. Так возник и наш сегодняшний термин «красная строка».

— Начните с красной строки! — говорим мы, хотя давным-давно не отмечаем абзацы киноварью.

Замечательные мастера украшали византийские рукописи декоративным орнаментом — инициалами и заставками.

Сурик по-латыни «миниум». Отсюда слово «миниатюра». Так называют иллюстрацию рукописной книги. Искусство миниатюры с годами совершенствуется. Превосходные художники-иллюминаторы ввели в книгу великое богатство красок, образующих подчас удивительные сочетания. Миниатюры размещали на отдельных листах, а иногда и на полях рукописи.

Миниатюра византийской книги трактует преимущественно религиозные сюжеты. Но и в самый отвлеченный сюжет художник вносил элементы современности. В каждой миниатюре мы найдем массу бытовых подробностей, характеризующих костюм, утварь, элементы архитектурного интерьера вполне конкретной эпохи.

Можно назвать немало прекрасных византийских рукописей, украшенных миниатюрами. Одна из древнейших — так называемое «Россанское Евангелие», восходящее к VI столетию. Миниатюры здесь вынесены в начало кодекса — в виде своеобразного альбомчика. Другой известный памятник ранневизантийской миниатюры — «Евангелие», написанное в 586 году в одном из монастырей Месопотамии монахом Равулою (Евангелие Рабулы); ныне эта рукопись хранится во Флоренции.

Широко известна так называемая «Хлудовская Псалтырь», созданная в IX веке. Русский ученый Виктор Иванович Григорович нашел рукопись в 1847 году в одном из афонских монастырей. Впоследствии она попала к собирателю Алексею Ивановичу Хлудову (1818—1882); отсюда ее название. В рукописи много миниатюр, вынесенных на поля. Художник, сделавший их, был великолепным мастером, умевшим насытить религиозный сюжет бытовыми подробностями. Прекрасные миниатюры книги, которая ныне хранится в Государственном Историческом музее, были в 1977 году факсимильно переизданы Марфой Вячеславовной Щепкиной.

Палимпсесты

Пергамен — очень дорогой материал. Поэтому писцы стремились использовать его повторно. Старый текст смывали специальными смесями — например, из молока, сыра и извести, — выскабливали кусочками пемзы. Особенно часто так поступали в средние века. Монахи счищали со страниц кодексов произведения античных авторов, слывшие еретическими. Уничтожали иногда и старые переводы Библии.

Рукописи на пергамене, первоначальный текст которых смыт или счищен для нового текста, называют палимпсестами (от греческого «палин» — «вновь» и «псехо» — «счищаю»).

Одно из первых открытий в области палимпсестов было сделано в 1692 г., когда под рукописью XIII века обнаружили едва различимый греческий список Библии, относящийся к V столетию. С этого времени ученые стали присматриваться к пергаменным кодексам, на страницах которых из-под текста проглядывали неясные черточки и закругления. Так впоследствии нашли много неизвестных произведений античных писателей. Итальянский исследователь Анджело Маи (1782—1854) отыскал, например, в Ватиканской библиотеке рукопись VIII века с комментариями христианского богослова Аврелия Августина к Псалтыри.

На страницах книги он увидел остатки какого-то старого текста. Это оказался труд прославленного римского оратора Марка Туллия Цицерона (106—43 до н.э.) «О республике», переписанный в IV веке.

Так были открыты и «Институции» — учебник римского права II века, произведения римского историка Тита Ливия, списки эпических поэм Гомера...

В XIX веке применяли различные химические методы восстановления старых текстов на палимпсестах. При этом нередко портили ценные рукописи. Ныне используют всевозможные фотографические методы, один из которых в конце XIX века разработан русским фотографом Евгением Федоровичем Буринским (1849—1912). Фотограф буквально делал чудеса, восстанавливая совершенно угасшие тексты.

Великий химик Дмитрий Иванович Менделеев (1834—1907), подарив Буринскому свою книгу, написал на ней: «Создателю второго зрения у человека».

Сейчас существуют специальные исследовательские центры, изучающие и восстанавливающие палимпсесты. Один из них находится в Бойроне (Германия), а другой — в Риме. Богатые коллекции византийских и западноевропейских средневековых палимпсестов хранятся и в нашей стране — в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге. Они изучены советскими палеографами и историками книги Е. Э. Гранстрем, А. Д. Люблинской, В. С. Люблинским...

«Шелк Цая»

Примерно в XI веке в Византии появляется новый и, что самое главное, дешевый писчий материал, который в ту пору именовали бомбикином (бомбициной). Это — хорошо известная нам бумага. Изобрели ее не византийцы. Сюда она попала, совершив дальнее и многовековое путешествие.

Изобрели бумагу в Китае. В стародавние времена, начиная со второго тысячелетия до н.э., китайцы писали на деревянных или бамбуковых дощечках, которые предварительно очищали от коры и тщательно высушивали. В IV веке до н.э. начали писать на шелке.

Историк Фань Е, живший в V столетии, говорил о том, что бамбук тяжел, а шелк — дорог. Над этим задумался и Цай Лунь, крупный чиновник при дворе китайского императора. В молодости Цай был рабом. Природная сметливость и трудолюбие позволили ему добиться самых высоких чинов.

В 105 году Цай Лунь преподнес императору образцы нового, только что изобретенного им писчего материала. Делался он, по словам Фань Е, так. Комки шелковой ваты, тряпье, старые рыболовные сети измельчали и бросали в сосуд с водой, а затем взбалтывали до тех пор, пока не получалась однородная кашица. Массу эту зачерпывали бамбуковой сеткой и давали просохнуть. При этом получался гладкий, хорошо воспринимающий краску лист.

Шелк китайцы называли «чжи». Новый материал стали именовать «цай чжи», или «шелк Цая».

Император осыпал Цай Луня милостями. Завистливые придворные начали травить изобретателя и довели его до самоубийства.
Так рассказывал Фань Е. Никто и никогда не сомневался в достоверности рассказа. Цай Луня считали изобретателем бумаги. Усомниться в этом заставила находка шведского археолога Фольке Бергмана, сделанная в марте 1931 года. Бергман раскапывал древние поселения в низовьях реки Эдзингол, неподалеку от знаменитого мертвого города Харахото. Он нашел в развалинах тексты, написанные с 94 по 98 год на деревянных табличках и шелковых свитках. И тут же лежал кусок бумаги. Значит, этот дешевый писчий материал был известен и до Цай Луня.

Постепенно и соседи китайцев научились изготовлять бумагу. Во II веке она появилась в Корее, в III веке — в Синьцзяне и Турфане. В VII в. попавшие в плен китайские мастера стали делать бумагу в Самарканде. Древнейшая арабская книга, написанная на бумаге, датирована 866 годом. Из Средней Азии «шелк Цая» проникает на Ближний Восток; его делают в Дамаске, Багдаде и Каире, а затем и в Константинополе.

Около 1150 года начала работать первая бумажная мельница на европейском континенте — в испанском городе Касатива.
Бумага во все глаза глядела на людей, готовая принять от них подарки —... их летописи, любовные истории, чтобы разнести по миру нажитое богатство, чтоб неожиданно колодой карт рассыпать на столе медлительную мудрость. Это строки из «Оды типографии» чилийского поэта Пабло Неруды (Pablo Neruda, 1904—1973).

Бумага сыграла колоссальную роль в истории культуры. Сегодня, когда настойчиво говорят о «безбумажной информации», о вытеснении книги электронно-вычислительной техникой, уместно подчеркнуть это. «Шелк Цая» стал идеальной основой для нанесения письменных знаков. Он сделал книгу дешевой, а значит, и доступной. Это способствовало распространению знаний, образованности.

Бумага вроде бы материал непрочный. Тонкий лист легко разорвать, смять. Влага портит его. Он легко становится добычей огня. Но старая русская поговорка гласит: «Написано пером, не вырубишь топором!» А писатель Михаил Афанасьевич Булгаков утверждал: «Рукописи не горят!» И это действительно так!

Нанесенный на бумагу текст можно легко размножить, переписать в двух, трех, в десяти экземплярах. Этому способствует дешевизна писчего материала. А из многих экземпляров хотя бы один справится с превратностями судьбы, сохранит произведение литературы или науки для потомков.

Бумага сделала книгу массовой; книге стало тесно в узких границах рукописания. Так была подготовлена почва для нового способа — книгопечатания.

Впрочем, прежде чем он появился, прошло еще несколько столетий. Они не были пустыми, эти века, которые впоследствии назвали «средними» — между античностью и новым временем. В замках владетельных особ — императоров, королей, графов, баронов, в монастырях, укрывшихся на островах или в лесистых распадках, неустанно работали скриптории. Их продукция постепенно подтачивала устои феодального общества.

«Не умеющий писать не может оценить такую работу»

Начало средневековья было бурным. Древний Рим пал под натиском варваров. Волнами накатывались на империю племена остготов и вестготов, лангобардов и франков. Государства, которые они создавали, были недолговечными. Войны и междоусобицы перекраивали карту Европы. Все казалось преходящим, непостоянным. И лишь за толстыми стенами монастырей веками сохранялся стародавний, вошедший в плоть и кровь уклад жизни.

Разноплеменную и разъединенную Европу объединяло христианство. Учение возникшей в I веке, гонимой и преследуемой секты в IV столетии стало официальной религией Римской империи, которая затем подчинила и низвергнувшие Рим племена.

Иисуса Христа и его ближайших сподвижников — апостолов изображали с книгами в руках. Книга символизировала божественное откровение и вековечную мудрость.

«В начале было Слово, и Слово было у Бога»,— говорили христианские проповедники.

Тяжелый и однообразный труд переписчиков был объявлен богоугодным делом. Церковь еще не подозревала, что именно Книга впоследствии сокрушит ее единовластие и могущество. Месяцами и годами трудились писцы, чтобы дать жизнь рукописи.
«Не умеющий писать не может оценить такую работу,— утверждал испанский переписчик XI века Петрус. — Попробуйте сами, и вы убедитесь, какой это великий труд, какой тяжкий груз. Он губит зрение, сгибает спину, разрывает желудок и бока, наносит вред пояснице, подвергает длительному испытанию все тело. Поэтому, о читатель, перелистывай медленно страницы и следи за тем, чтобы не держать пальцы на тексте. Невежественный читатель, приводящий в негодность текст и книгу, подобен граду, уничтожающему урожай земли».

Уважение к книге сказывалось и в том, что ее стали тщательно украшать. В VII — VIII веках в рукописях господствует орнамент. Иногда целую страницу занимает узорный инициал и две-три строки, буквы которых составлены из изображений рыбок и птиц. Ученые называют такой орнамент изоморфическим. Прекрасные образцы его — в «Гелазианском сакраментарии», написанном во Франции в эпоху Меровингов (481—751) — первой династии франкских королей.

Своеобразные приемы оформления книги сложились в этот период в Англии и Ирландии. Здесь господствует древний языческий орнамент — в виде переплетенных ремней и жгутов. Он вторгается даже в иллюстрации. Фигуры святых словно сплетены из ремней или покрыты россыпью разноцветных квадратиков. Самые известные памятники ирландского искусства книги хранятся сейчас в Колледже Святой Троицы в Дублине; это «Евангелие из Дурроу» около 670 года и «Келлское Евангелие» около 800 года. Совершенствуется искусство переплета. Искусные мастера начинают помечать их своими именами. Первым таким переплетчиком был ирландский монах Дагеус, живший в VI столетии. Сначала переплетными крышками служили две кое-как обрезанные и обструганные дощечки. Отсюда образное словосочетание: прочитать книгу «от доски до доски». Затем доски стали обтягивать кожей. Крышки переплета украшали резными узорными пластинками из слоновой кости и драгоценных металлов. По коже с помощью специальных штампов выдавливали тисненый узор.

Монахи — ирландцы и англосаксы — отправлялись на материк, основывали там монастыри. И привозили с собой книги. В 614 году ирландец Колумбан основал монастырь Боббио в Северной Италии, а в нем — библиотеку и скрипторий.

Винфрид Бонифаций (St. Wynfrith Boniface, около 680 — около 754) проповедовал христианство среди германских племен. В 754 году его убили. Легенда рассказывает о том, что убийцы надеялись найти среди его имущества золото и серебро, но нашли только книги. В городе Фульда, где Бонифаций похоронен, и сегодня показывают три принадлежавших ему рукописи.

Англосаксонский ученый Флакк Альбин Алкуин (Flacc Albinus Alcuin, около 735—804) стал приближенным короля франков Карла Великого, который объединил под своей властью земли Франции, Германии, Италии и в 800 году короновался в Риме императорскими регалиями. Во дворце Карла в Аахене сложился ученый кружок — «Академия». Во главе стоял Алкуин, а членами были образованнейшие мужи всей Европы: Петр Грамматик из Пизы, лангобард Павел Дьякон, епископ Теодульф из Орлеана, франк Эйнгард. При «Академии» работал скрипторий, в стенах которого создано много замечательных рукописей.

Возникают скриптории и во французских и немецких монастырях. Монах Годескальк в 781—783 годах переписал для Карла Великого и его супруги Гильдегарт Евангелие. Кодекс этот ныне находится в Парижской Национальной библиотеке. Текст его написан золотом и серебром на пергамене, окрашенном пурпуром.

Золотом написано и Евангелие, изготовленное в дворцовом скриптории для аббатисы Ады — сестры Карла.

Торжественные, заключенные в богато орнаментированные рамки миниатюры этих книг изображают апостолов-евангелистов. Они или читают или пишут; рукописи в форме кодекса покоятся у них на коленях или на специальных пюпитрах.

Иной характер имеют миниатюры так называемой «Утрехтской Псалтыри», изготовленной монастырским скрипторием в Шампани. Это беглые рисунки на полях, которые во многих случаях не имеют никакого отношения к содержанию. Получилось так потому, что художник буквально трактует образные метафоры текста. Так, например, фразу: «Слова Бога — чистые слова, как серебро, очищенное в горниле земли» он иллюстрирует, изображая кузнецов, работающих у плавильного горна.

В скрипториях сложился новый тип письма — каролингский минускул. Он хорошо читается, формы знаков его гармоничны и правильны. В XII веке этот тип письма уступил место вычурным готическим почеркам. Но в эпоху Возрождения о нем вспомнили и использовали при создании так называемого гуманистического минускула, положенного в основу изящного типографского шрифта «антиква».

Уже после смерти Карла Великого для одного из его преемников — Карла II Лысого (823—877) в Реймсе было переписано Евангелие, которое ныне находится в Мюнхенской государственной библиотеке. Книгу эту называют «Кодекс ауреус», что значит «Золотой кодекс». Замечателен переплет кодекса. Он весь покрыт тонкими золотыми пластинками с рельефными изображениями апостолов-евангелистов и сцен из Нового Завета. Переплет украшен жемчугом и драгоценными камнями. Свет, падающий на книгу, отражается, изменяясь в цвете и дробясь на красные, голубые и зеленые лучики. На Руси такие драгоценные переплеты называли окладами.

На острове Рейхенау

В 843 году Каролингская империя распалась. На немецких землях сложилось государство, которое именовали Священной Римской империей германской нации. Правила здесь династия Оттонов, по имени которой период называют оттоновским. Многое еще связывает этот период с каролингской эпохой. Но в книжном искусстве с каждым годом все сильнее и сильнее проступают новые темы и новые приемы. Миниатюра становится патетически взволнованной.

В предгорьях Альп лежит живописное и глубокое Боденское озеро. Удивительно прозрачная вода отражает небесную голубизну и вершины окрестных гор. По берегам расположены курорты. На небольшом пароходике от любого из них легко добраться до острова Рейхенау, где туристы осматривают Бенедиктинский монастырь, основанный в 724 году.

В оттоновскую эпоху в монастыре был скрипторий. Старательные писцы по заказу императоров и их состоятельных вассалов изготовляли прекрасные книги. Многие из них сохранились; мы можем познакомиться с ними в крупнейших библиотеках Европы.
В скриптории на Рейхенау работали прекрасные художники; мы знаем далеко не все имена. Каждый мастер обладал самостоятельным почерком, собственной неповторимой манерой. Ученые приписывают им художественное оформление отдельных групп памятников, именуя их по названиям наиболее прославленных рукописей: «мастер Евангелия Геро», «мастер кодекса Эгберта», «мастер Евангелия Оттона III»...

«Евангелие Геро» переписал и украсил мастер, которого звали Анно. На одной из миниатюр он изобразил себя, преподносящего фолиант кельнскому архиепископу, именем которого названа книга.

Римские папы даровали скрипторию особые привилегии и не раз подтверждали их. Книги, написанные на Рейхенау, расходились по всей Европе. Вот история одной из них — «Псалтыри Эгберта».

Искусный мастер Руодпрехт, изготовивший кодекс, около 980 года преподнес его Эгберту, архиепископу Трирскому. Как это происходило, изображено на миниатюре, открывающей книгу. В XI веке кодекс попал в руки к польскому королю Казимиру I, которого восставшие феодалы вынудили бежать в Германию. В начале 1041 года Казимир вернулся на родину, взяв с собой Псалтырь.

В борьбе против одного из феодалов — Моислава, захватившего богатое Мазовецкое княжество, Казимиру помогал киевский князь Ярослав Владимирович Мудрый. Союз был скреплен двумя браками: Казимир взял в жены сестру Ярослава Марию, а Ярослав женил своего сына Изяслава на сестре Казимира Гертруде. Среди приданого Гертруды была и «Псалтырь Эгберта».

Киевские мастера пополнили книгу пятью прекрасными миниатюрами. Однако кодекс не остался на Руси. Его опять увезли в Германию; в 1160 году им владел граф Андехский. В начале XIII века книга принадлежала Елизавете, ландграфине Тюрингской (1207—1231), помогавшей голодающим во время неурожая 1226 года и ставшей героиней многих легенд и сказаний. Елизавета умерла совсем молодой и была канонизирована католической церковью. А «Псалтырь Эгберта» попала в собор небольшого городка Цивидаль.

С именем Эгберта связан еще один кодекс. Это «Евангелистар», изготовленный около 980 года на Рейхенау мастерами Керальдом и Герибертом. Книгу эту ученые считают сокровищем прикладного искусства оттоновской эпохи. В ней 52 прекрасных миниатюры. С 1810 года кодекс находится в Городской библиотеке Трира.

Можно назвать еще много замечательных книг, написанных на острове посредине Боденского озера. Скрипторий работал долго. Свое значение как центра книжного искусства он потерял в середине XI века.

В эту пору начинают формироваться местные школы рукописания. На протяжении двух с лишним столетий в книге господствует так называемый романский стиль. В XIII веке он уступает место готическому искусству. Спрос на книгу растет с каждым годом. В различных странах Европы возникают университеты. На смену монастырским скрипториям пришли мастерские, работавшие в городах и изготовившие много светских книг.

Готическая книга изящна и легка, в ней много иллюстраций. Растительный орнамент, в который вписаны миниатюрные изображения людей и животных, обрамляет страницы, а иногда проникает и в текст.

«Времена года» братьев Лимбургов

Книга, о которой пойдет речь, была изготовлена в начале XV века для герцога Жана Беррийского. Называется она «Великолепный Часослов». Герцог был библиофилом. Сохранились описи его библиотеки, в которой были сочинения Аристотеля и Боккаччо, 41 историческая хроника, 38 рыцарских романов, 15 Библий...

Иллюстрировали «Великолепный Часослов» братья Поль, Жан и Эрман Лимбурги, учившиеся в Париже, жившие при бургундском дворе, а затем попавшие во дворец к Жану Беррийскому. Вскоре они стали друзьями герцога. Отношения между ними были такие, что они могли себе позволить и подшутить над герцогом. К новому 1410 г. братья преподнесли герцогу подарок, который в каталоге библиотеки описан так: «Книга из цельного куска дерева, подделанная под настоящую, но где нет ни единого исписанного листа, переплетенная в белый бархат с позолоченными застежками и с гербами монсеньора. Оную книгу Поль Лимбург и его два брата преподнесли нашему сеньору».

Это была, пожалуй, первая в истории книги библиофильская шутка.

«Великолепный Часослов» написан на тонком пергамене, изготовленном из телячьей кожи. В книге 206 листов, на которых 129 миниатюр. Но братьями Лимбургами сделано лишь 65. Они не успели закончить работу — в 1416 году эпидемия чумы унесла их в могилу; тогда же скончался и герцог. Работу над книгой завершали позднее — в конце XV века.

Жемчужина кодекса — 12 больших миниатюр, каждая из них посвящена одному месяцу. Миниатюра «Январь» изображает пир герцога Беррийского, сидящего за праздничным столом в окружении друзей и придворных. На миниатюре «Февраль» — крестьянская усадьба с хозяйственными постройками, полузасыпанными снегом. В доме у открытого очага греют ноги женщины. «Март» — время начала полевых работ. На первом плане видим крестьянина с плугом, который тянут волы.

Орудия труда, предметы утвари художники изображают с той же тщательностью, что и фигуры людей. Миниатюра «Апрель» возвращает нас к герцогскому двору. Мы присутствуем при обручении Жана Беррийского с Жанной Болонской, его второй супругой.
Как многие другие иллюминированные рукописи, «Великолепный Часослов» переходил из рук в руки, путешествовал из одной страны в другую, побывал во Франции, Нидерландах, Италии. На его красном сафьяновом переплете оставили свои суперэкслибрисы — тисненые владельческие книжные знаки — многие известные семьи Европы. В 1855 году «Великолепный Часослов» попал к французскому коллекционеру герцогу Омалю. Кодекс хранился в его замке Шантильи, который вскоре стал собственностью французского государства. Сейчас здесь музей, в котором можно увидеть и «Великолепный Часослов» братьев Лимбургов — один из превосходнейших образцов готического книжного искусства.

«Филобиблон»

Жан Беррийский — не единственный и не первый библиофил средневековья. Их немало — людей, всепоглощающей страстью которых была неизбывная любовь к книгам. Помыслы и стремления их превосходно выразил Ричард де Бери (Richard de Bury, 1287—1345), автор сочинения, всецело посвященного любви к книге — библиофильству.

Ричард д’Онжервиль — таково его настоящее имя — получил превосходное образование в стенах Оксфордского университета. Его долгая по тем временам жизнь протекала гладко, драматических событий в ней не было. Ричард стал наставником будущего короля Англии Эдуарда III и, когда тот взошел на престол, жил при дворе, был лордом-канцлером, выполнял дипломатические поручения. Посещая континент, он свел знакомство с величайшими умами Европы и среди них с великим итальянским поэтом Франческо Петраркой (1304—1374), который также любил книги и собрал неплохую библиотеку.

Труд, прославивший имя Ричарда де Бери, окончен 24 января 1345 года, за два с половиной месяца до кончины автора. Состоял он из пролога и 20 глав, названия которых говорят о многом: «О том, что сокровищница мудрости таится преимущественно в книгах», «Какова должна быть разумная любовь к книгам», «Как надо определять цену при покупке книг», «Кому надлежит по преимуществу быть почитателем книг», «Какие блага приносит любовь к книгам»... Это своеобразная философия библиофильства, многие из положений которой справедливы и сегодня.

В библиотеке Ричарда де Бери было около 1500 книг. Для того времени это — колоссальная библиотека. Собирал ее библиофил не только для себя. Он мечтал, что книги попадут в Оксфорд и будут использоваться студентами, постигающими жизнь и науки. «О том, что мы составили столь богатое собрание книг для общей пользы учения, а не только для собственного удовольствия» — так назван один из разделов «Филобиблона». А в следующей главе Ричард де Бери говорит «о способе предоставления наших книг всем студентам». Библиофил рассказывает, как надо пользоваться книгами, чтобы дольше сохранить их. Есть школяры, говорит он, под ногтями которых — «зловонная грязь, черная как смоль». «И таким-то ногтем,— возмущается де Бери,— студент отчеркивает отрывки, удостоившиеся его внимания. Он распихивает множество соломинок по разным страницам книги, чтобы они торчали наружу и помогли запомнить то, что не в состоянии удержать его память. Но у книги нет желудка, чтобы переварить солому, и никто не освобождает ее от этого сора. Тогда книга толстеет, и забытая в ней солома гниет».

Особенно возмущают де Бери читатели, которые украшают поля книги «уродливыми пометами или какой-нибудь фривольностью, пришедшей им на ум», а также те, кто отрывает поля или чистые листы, чтобы писать на них.

В глазах Ричарда де Бери книга всемогуща и бессмертна. «Замки могут сравняться с землей,— пишет он,— непобедимые некогда государства могут погибнуть. Не дано ни королям, ни папам увековечить себя так, как это могут сделать книги. Однажды написанная книга в благодарность дарует бессмертие своему автору. Пока живет она, живет и он».

В этом Ричард де Бери оказался прав. Прошло шесть с лишним столетий, а «Филобиблон» живет и по-прежнему волнует читателей. Книгу сразу же стали переписывать. В 1473 году в Кёльне ее впервые напечатали. Десять лет спустя в Шпейере вышло в свет второе издание, в 1500 году в Париже — третье.

«Филобиблон» написан по-латыни. В течение долгого времени этот международный язык науки и культуры был понятен всем ученым и библиофилам. Лишь в XIX—XX веках трактат де Бери начали переводить на национальные языки. В 1832 году появился английский перевод, в 1912 году—немецкий, в 1921 — польский (он издан во Львове), в 1922 — шведский, в 1927 — испанский. В 1929 году отрывки из «Филобиблона» в русском переводе помещены на страницах ленинградского «Альманаха библиофила». А в 1984 году «Филобиблон» с параллельными латинским и русским текстами выпустило в свет издательство «Книга».

Закончить можно прекрасными словами Ричарда де Бери: «Какое огромное счастье познания скрывается в книгах! Как легко и откровенно доверяем мы книге тайну своего невежества. Книги — учителя, наставляющие нас без розог и линейки, без брани и гнева, без уплаты жалованья натурой или наличными. Подойдешь к ним — они не дремлют, спросишь у них о чем-нибудь — они не убегают, ошибешься — они не насмехаются».

22.04.2020, 1654 просмотра.